Проза

Режиссер засуетился; вмиг труппа окружила Сабанеева; даже коренастый господин в белой курточке, с завитками на голове, перестал упражняться в "плие" и, помощью вывороченных, гусиных ног своих, стал подбираться к общей группе. - Сегодня спектакля не будет, - начал содержатель театра, обращаясь, однакож, к одной примадонне, - завтра идет полный дивертисмент из моей оперы, тот самый, который мы репетировали: сначала третий нумер, потом хор вятичей и радимичей и русская ария Миловиды. (Тут он самодовольно…

— Расскажите, Захарыч, о «Чайке»… Все, что помните, расскажите. — Лучше, как отловим рыбку, тогда. А то рыба не любит разговору… Даром что рыба, а и в ей рассудок. — Да вы, Захарыч, тихо рассказывайте, она и не услышит. А потом мы как следует закусим и уж будем удить молча. — Разве что ежели тихо, — согласился Захарыч, видимо, несколько заинтересованный вопросом о закуске и бросая любопытный и умильный взор на стоявшую на корме корзинку, из которой торчала бутылка с водкой. — Может, и…

* * * Впервые в жизни видя свою статью, напечатанную в газете или журнале, человек чувствует сильное сердцебиение, девичий испуг и вместе с тем торжественное парение души. Ну вот, теперь тысячи людей держат в руках мою статью; боже, что они о ней думают! К примеру, вот этот господин, так внимательно читающий газету… Прочел он мою статью или нет? Что, если ему сказать: «Уважаемый, прочитайте лучше вот эту статью…» Все-таки удивительная вещь — воздействовать на общественное мнение, высказывать миру…

Наверху беспощадный апрель заливал город теплыми дождями. Весна пришла в тугих ливнях и синих тучах. Под землей смена сезонов почти не чувствовалась, только яростнее стали стоки, да прибавилось городского мусора в мутной воде. К бортам лодки приносило окурки, похожие на медуз обрывки целлофана и размокшие бумажки. Они сиротливо липли к резине, словно искали поддержки. Затхлый воздух пах бензином, серой и плесенью. Снова загрохотал поезд. Остер поставил в блокноте очередную галочку и посмотрел…

— Нет, Осип Ильич… Мы видели, то был «он», «сам». Невозможно было разубедить темноту деревенскую. Огорчало более всего старика то, что и барин его верил в эти рассказы. Осип Ильич, старый камердинер, был высокий, представительный старик. Он ходил в костюме прежних времен: в гороховом, порыжелом фраке с блестящими пуговицами, в штиблетах и ботинках с бантами и огромными пряжками; все это было уже старое, потертое, заплатанное, но старик ни за что бы не решился переменить этот костюм. В…

И этого лифта я боюсь по-настоящему. Когда я стоял перед ним в первый раз, он посмотрел на меня круглыми окошечками в стальной двери, посмотрел с таким безразличием, что я удрал и – кто знает, может, даже с рыданиями – побежал к кроватям, чужим игрушкам, к тетке с погремушкой и черноволосой девочке. Кажется, именно после этого мы и сидели под большим окном, и я говорил, что еще вырвусь отсюда. Наберусь мужества и пойду. А черноволосая скептически качала головой и скептически грызла куцую косичку,…

Ее большие глаза, огромные, серьезные, всегда полные нежности глаза, переполненные сейчас только удивлением и слезами, смотрели на меня с немым вопросом, на который уже не было ответа. Ведь она захватила меня врасплох. А когда я сделал движение, чтобы приблизиться к ней, повернулась и пошла прочь. Я побрел в сторону нашего дома, и тогда – эти солдаты (которых, как мне показалось, я уже встречал) начали стрелять – по стенам домов, по окнам. Какой-то прохожий рядом со мной упал, почему он, а не я?…

И если уж рассуждать о магии Таро, то ведь любая женщина, даже самая умная и деловая, иногда хочет получить порцию сладкой лжи и почувствовать себя приближенной к колдовской тайне. В конечном счете, не преступление же я совершала! Грешила, не спорю, но ведь грешила из благих побуждений! И то, наверное, совсем чуть-чуть. Порция сладкой лжи иногда оказывает чудодейственное терапевтическое влияние на человека и сродни ложке свежайшего янтарного меда, собранного трудягами пчелами на рассвете июльского…

- То же и с националистами, - продолжил он. – Если человек с детства воспитан с мыслью, что он «тытульна нация», то потом ты хоть бей его по этому титулу, хоть гладь, а он всегда будет считать, что другие ему обязательно чего-то должны. Не в истории, так в культуре, не в культуре, так просто так. Потому что можно, конечно, взрослого человека за руку привести в цивилизованное общество, но, это получится, к сожалению, только как на экскурсию. Приводить, на самом деле, нужно сначала обратно в детство…

— Как ты подходишь к своему командиру?! На исходную! Отставить. На исходную! Отставить… Дверь отлетела в ночь, в звенящий воздух ворвался тот белобрысый сержант. Вместе с ним на мгновение влетело: за рощицей огромная желтая луна. И темные пятнышки листьев мелькают на ней. И звон сверчков, густой и непрерывный. — Колек, Чемпуров идет! — белобрысый резко отсек все это дверью. — Взвод, отбой! Грохот — натянутый строй разорвался, всюду запрыгали круглые головы; кто-то упал и, на миг показав разрывающиеся…

Надеюсь всё же, что найдёте время и желание ответить мне. Сердечно Ваш Нино Алипрандн ОТ КОГО: tiezzife@yahoo.it КОМУ: ninomio@ti cali.it ДАТА: 20 июня 2006 18:37:02 ТЕМА: Re: Гамлет в Лондоне Дорогой Нино, я тоже был молод и прекрасно помню волнение, какое испытывал, когда искал контактов с теми, кого считал своими учителями, помню и горькое разочарование, когда не получал ответов на свои вопросы. Поэтому пишу Вам, чтобы Вы не утратили веру в будущее, даже если получите…

Вольны, как тот воробышек, что с высоты своего полета разглядел и примерился к одному из двух окон шестнадцатого этажа, откуда открывается прекрасный вид на полупустынный, только что покинутый им оазис. На подоконнике одного из них, храбрясь, он и пристроился — там на свежий воздух был вывешен небрежно обернутый в мятую бумажку сэндвич, с филе «по-американски». Воробей беззаботно принялся клевать его прямо через обертку, не обращая никакого внимания на человека за стеклом; тот сидел спиной к…

Она не сомневается, что рано или поздно мы все привыкнем к чужим фамилиям. Что мы так и мечтаем к ним привыкнуть. Но я не реагирую, даже когда она в сотый раз повторяет: «Маклакова!» — и смотрит мне прямо в глаза. «Катька! Юрова! Маклакова — это же ты!» — кричат мне шепотом со всех сторон. И видя, что я все равно не шевелюсь она отправляет эту свою Маклакову из класса вон. Теперь уже все поворачивается ко мне. Я не знаю, что со мной, но я до стука в висках, до сумасшествия не хочу быть этой Маклаковой,…

Гонцы передавали знатным персам приказ царя Александра немедленно прибыть со своими дочерьми в Сузы, подробно рассказывали об особенностях церемонии. Никто не смел возразить и не подчиниться повелению великого царя, который избрал для персидских благородных невест лучших македонян. Правда, некоторые персы ворчали: Александр проявляет небрежение к их народу. Ведь ни одному персидскому властителю не предложили в жены знатную македонянку. – Откуда их взять в Персии? – возражали сторонники свадьбы. –…

Где-то поужинав, мы поехали в оперу. Было уже совсем поздно, когда мы вышли из театра на переполненную народом ночную улицу — поздно и холодно. Она подобрала свои длинные юбки, и мы молча отправились к гостинице Тисл по белой тропе, окаймленной великолепными золотыми линиями, затем вверх по лестнице в тени цвета аметиста. УШЛА ли Юность?.. УШЛА ли Юность? Направляясь по коридору к своей комнате, она сказала, что рада ночи. Я спросила ее, почему; я сама была ей рада. Это была наша тайна. Я вошла…

Мальчишка лет восьми, с яблочным румянцем на щеках, с оттопыренными ушами заячьей шапки, тянулся, чтобы нажать кнопку звонка. — Ты к нам? — спросил Андрей. — К вам… — не очень уверенно ответил мальчишка и, картавя, выпалил: — Управдомша сказала, что сегодня в четыре часа будем все снег кидать… — Перевел дыхание, добавил самое главное: — С крыши! Приходите! К радости мальчишки, Андрей по-военному ответил: — Есть! Принято. Мальчишка глазел на невесть откуда появившегося в соседней квартире…

Тематика (и техника) смешения литературы с жизнью, полива с документом пронизывает все пять вещей, вошедшие в книгу. Если «Главы из книги жизни» — это разного рода автобиографические казусы, взбитые авторским нарративом до состояния некой ирои-комической пены, то «Книга ни о чем» в полном соответствии с заглавием держится исключительно внутренним натяжением этой пены, черпая свою «фактическую» опору уже не столько из житейской подоплеки, сколько из словесных же — переводческих, версификаторских,…

«Лебедь», — сказала мать, заметив мой восторг. Существо рассекало блестящие воды, хлопая огромными крыльями, пока не взмыло в небо. Его имя ни капельки не выражало его великолепия, не передавало чувств, которые во мне всколыхнулись. Во мне проснулась потребность, которой я даже названия не знала, — желание рассказать о лебеде, о том, какой он белый, как движется, словно взрываясь на ходу, как медленно всплескивает крыльями. Лебедь слился с небом, а я никак не могла подобрать слова, чтобы описать…