Проза

Но вернемся к Тарковскому. Можно сказать, что, помимо переводов с русского языка, глубинная, тайная роль проводника русской культуры заключается для Володина прежде всего в его замысле «создавать иностранную литературу на французском языке». Этот «проект», который частично касается языка [3] , имеет также отношение к манере Володина переворачивать у читателей все их привычное видение мира, их обычное восприятие. Володин создает мир, отношение которого к современному географическому и историческому…

Шли, шли и шли по песчаной дорожке ноги в сандалиях, босоножках, кедах и пляжных шлепанцах. Под перекинутыми через лодочную заводь мостками пьяная старуха с нарочитой бережностью полоскала собранные по берегу порожние бутылки. С залива тянулись яхты, шарами раздувая разноцветные паруса. Шашлычники палили свои мангалы. К ним тянулись терпеливые очереди купальщиков с развернутыми на время ожидания гармошками газет. Издалека, проскакивая через стволы сосновой рощицы, как металлические шарики…

* * * В последних числах февраля месяца следующего 1852 года я находился на одном утреннем заседании вскоре потом погибшего общества посещения бедных – в зале Дворянского собрания – и вдруг заметил И.И. Панаева, который с судорожной поспешностью перебегал от одного лица к другому, очевидно, сообщая каждому из них неожиданное и невеселое известие, ибо у каждого лицо тотчас выражало удивление и печаль. Панаев наконец подбежал и ко мне – и с легкой улыбочкой, равнодушным тоном промолвив: «А ты знаешь,…

А впрочем – «ba ta co i» [2] ; довольно распространяться о собственной особе; буду говорить о других. Это интереснее и для читателя и для меня самого. Позволяю себе заметить, что отрывки из моих воспоминаний, которые я решаюсь представить на суд публики, следуют друг за другом в хронологическом порядке и что первый из них относится ко времени, предшествовавшему 1843 году. Баден-Баден. 1868 г. Литературный вечер у П.А.Плетнева В начале 1837 года я, будучи третьекурсным студентом С.-Петербургского…

– К делу, к делу, – закричали мы. – Уж не свои ли похождения ты хочешь нам рассказывать? – Нет, господа! – возразил спокойно небольшой человечек, – я обыкновенный смертный. Итак, я жил у моего немца, как говорится, припеваючи. В университет я ходил не слишком прилежно, а дома решительно ничего не делал. В весьма короткое время сошелся я со всеми моими товарищами и со всеми был на «ты». В числе моих новых друзей находился один довольно порядочный и добрый малый, сын отставного городничего. Его звали…

Иван Сергеевич Тургенев Русский немец [1] Однажды я вслед за моей собакой вышел в гречишный клин, нисколько мне не принадлежащий. В любезном нашем отечестве всякий волен стрелять где хочет, на своей земле и на соседской. Кроме немногих старых и сварливых баб да усовершенствованных помещиков на английский лад, никто и не думает запрещать чужим охотиться в своих владеньях. Не успел я ступить несколько шагов, как услышал позади себя громкие крики. Мне никак в голову не могло прийти, что кричат-то…

Интересно посмотрть на Ковенть-Гарденскій [1] рынокъ въ весеннюю или лтнюю пору, когда съ наступленіемъ дня, чудный ароматъ цвтовъ, разлитый въ воздух, заглушаетъ даже вредныя испаренія, всю ночь носившіяся надъ этимъ притономъ разгула. Этотъ опьяняющій запахъ съ ума сводитъ отъ радости дрозда, что заливается вонъ тамъ, въ клтк, съ вечера вывшенной за окно чердачка. Бдная пташка! Одна-одинешенька! Нтъ у нея пернатыхъ сосдокъ, кром тхъ, что лежатъ внизу, на дорожк, опустивъ крылышки и еще трепещутъ…

Китъ не могъ интересоваться этими отвлеченными вопросами: это было не по его части. Онъ зналъ только, что мать его живетъ въ убогомъ домишк, что настоящее его помщеніе несравненно лучше прежняго, и тмъ не мене онъ съ любовью вспоминалъ о своей жизни въ родительскомъ дом и всячески заботился о своихъ родныхъ: часто писалъ матери и посылалъ ей деньжонокъ, въ которыхъ у него теперь не было недостатка, благогаря щедрости молодого хозяина, очень къ нему благоволившаго. Когда его посылали съ порученіями…

Вольфрам фон Эшенбах не только переложил Кретьеново повествование с французского на немецкий. Он переложил роман с куртуазного на мистический, наполнив эту историю принципиально другим смыслом. С подвигов доблести и славы он перевел взор на Грааль, высветил его суть. А потом укрыл его тайной многозначности и превратил в священное сокровище. Вот он — пароль Средневековья! Сокровище как таковое становится смысловым центром средневековой немецкой литературы, от Нибелунгов до «Народной книги о Фаусте».…

…Слыхал ли ты о землетрясении в Калабрии? Я внес свою крону в фонд для пострадавших. Некоторые природные явления ужасают меня. Странно, что человек большой моральной отваги — а я именно такой человек — может быть столь малодушным трусом в физическом смысле. Иногда ночами я смотрю с сожалением на руки моей девочки и думаю о том, что моя вежливость — тоже форма физической трусости. Как бы мне хотелось — если б я твердо стоял на земле — окунуть всех, кто молод, в поток спонтанного счастья. Как бы я…

— Autre temp , autre moeur * , — з усмешкай сказаў містэр Конвэй. * Іншыя часы, іншыя норавы. Гэта быў высокі мужчына з ваеннай выпраўкай, такога ж тыпу, што Іўшэм — шчыры і дабрадушны, але без вялікіх прэтэнзіяў на інтэлект. — У часы майго юнацтва мы ўсе браліся за рукі і, стаўшы ў кола, спявалі тую песню Бэрнса… — працягнула лэдзі Лора. — “Старую дружбу і любоў забыць і не тужыць…” * Мне заўсёды здавалася, што гэта вельмі кранальна. * “Старую дружбу і любоў забыць і не тужыць…”…

– Гэта з тваёй скарбонкі! – ускрыкнуў ён. Двойчы яна спрабавала загаварыць, але нічога не выходзіла. Урэшце павольна, адно за адным, з яе скрыўленых вуснаў з’яўляліся словы: – Прынамсі я ніколі гэтага не выкарыстоўвала. Ён зноў апусціў руку ў кішэню і дастаў з яе аркуш паперы, разгарнуўшы перад ёй. – Гэта пасведчанне ад доктара Энгуса. Ён пацвярджае, што тут змяшчаецца дванаццаць гранаў сурмы. Таксама ў мяне ёсць доказы ад дзю Валя, аптэкара, які прадаў гэта. На яе твар было страшна зірнуць.…

Быў змрочны, вельмі халодны зімовы вечар з парывістым ветрам, што крычаў у комінах і грукацеў у шыбіны. З кожным яго парывам у шкло звінеў дробны дождж, на імгненне заглушаючы сумнае булькатанне і звон кропляў, што сцякалі з даху. Паабедаўшы, Дуглас Стоўн сядзеў у сваім кабінеце ля каміна, поруч з ім, на малахітавым стале, стаяў келіх дарагога партвейну. Паднёсшы яго да вуснаў, ён патрымаў яго перад лямпай і вокам знаўцы назіраў драбнюткія часцінкі асадку ў яго рубінавых глыбінях. Шугала полымя,…

Вы, пэўна, памятаеце, як справа “Глорыі Скот” і мая размова з няшчасным джэнтльменам, пра якога я вам расказваў, упершыню прымусіла мяне задумацца пра занятак, які зрабіўся цяпер сэнсам майго жыцця. І вось перад вамі я, чыё імя вядомае паўсюль і чыё меркаванне што да сумнеўных справаў як грамадскасцю, так і афіцыйнымі ўладамі прызнаецца як найвышэйшы апеляцыйны суд. Нават у раннія часы нашага знаёмства, калі я займаўся справай, якую вы ўганаравалі назвай “Эцюд у пунсовых тонах”, я ўжо меў сур’ёзную,…

У блакітных вачах старога была такая гарачая мальба, што Фалконбрыдж, які меў простае добрае сэрца, расчуліўся. — Well! — сказаў ён. — Я вас бяру. Будзеце дазорцам маяка. Твар старога асвятліўся невымоўнай радасцю. — Дзякуй. — Ці можаце сёння ехаць на вежу? — Так, вядома. — Ну тады good bye!.. І яшчэ: за любое парушэнне па службе вы будзеце звольнены. — All right! У той самы вечар, калі сонца зайшло за перашыек, а прамяністы дзень змяніўся ноччу, новы дазорца, відавочна, быў ужо…

М-р Фатэрынгей застыў з выстаўленым указальным пальцам, звёўшы бровы ў чаканні жудаснага бразгату. Раварыст, што сядзеў каля лямпы, адхінуўся і адскочыў у іншы кут бару. Усе адскочылі так ці інакш. Міс Мэйбрыдж павярнулася і ўскрыкнула. Амаль тры секунды лямпа вісела нерухома. Слабы крык пакуты вырваўся з глыбіні душы м-ра Фатэрынгея. – Я не магу больш яе трымаць, – прастагнаў ён. Ён адхіснуўся, а перакуленая лямпа раптам успыхнула, упала ў кут бару, адскочыла ўбок, разбілася аб падлогу і згасла.…

Над самаю галавою стаяла таямнічае сузор'е Паўднёвага Крыжа, мігатлівымі дыяментавымі цвікамі прыбітае да неба; здавалася, яно гайдаецца, хоць рух гэты быў выкліканы толькі ходам карабля, плыўца-волата, які з лёгкім дрыжаннем дыхаў на поўныя грудзі, то падымаўся, то апускаўся і падаваўся наперад, рассякаючы цёмныя хвалі. Я стаяў і глядзеў угору, адчуваў сябе, як пад душам: зверху цякла цёплая вада, - толькі гэта было святло, белае і цёплае, яно лілося мне на рукі, на плечы, яно ласкава струменілася…

- Вунь яны якія, замужнія дамачкі: гордыя ды высакародныя. Пад вуалем ходзяць чужых мужчын адбіваць. Пад вуалем, а як жа іначай? Трэба ж потым разыгрываць прыстойную жанчыну... - Ну што... што вам ад мяне трэба?.. Я ж вас нават не ведаю... Пусціце... - Ну, канечне, пусціце... Дадому, да мужа, у цёплы пакой, каб разыгрываць высакародную дамачку і прымушаць слуг распранаць сябе... А тое, што мы тут з голаду здыхаем, такім высакародным дамам усё адно... Яны, гэтыя прыстойныя жанчыны, у нас апошняе…

Эдгар Алан По Авальны партрэт Замак, у які мой слуга наважыўся праламіцца гвалтам, каб не дазволіць мне ў маім безнадзейна немачным стане прабавіць ноч пад голым небам, уяўляў сабою адну з тых напышлівых і панурых каменных крушняў, што здавён змрочна высіліся сярод апэнінскіх схілаў, нібы спароджаныя фантазіямі сп-ні Рэдкліф. Па ўсім было відаць, што ягоныя насельнікі часова і зусім нядаўна яго пакінулі. Мы разьмясьціліся ў адным з найменшых і найсьціплей абстаўленых пакояў, які ляжаў у…

Эдгар Алан По Авальны партрэт Замак, у які мой слуга рызыкнуў заламіцца дзеля таго, каб пазбавіць мяне, моцна зраненага, неабходнасці правесці ноч на адкрытай прасторы, быў адным з тых вялізных змрочна-шыкоўных будынкаў, чые насупленыя абрысы часта сустракаюцца сярод Апенінаў – не радзей, чым у фантазіях місіс Рэдкліф * . Мяркуючы па ўсім, зусім нядаўна яго часова пакінулі. Мы размясціліся ў адным з самых сціплых і найменш мэбляваных пакояў, што знаходзіўся ў самай аддаленай вежачцы. Багатае…