Проза

Однажды Ксантиппа сперва разругала Сократа, а потом окатила водой. «Так я и говорил, — промолвил он, — у Ксантиппы сперва гром, а потом дождь». Алкивиад твердил ему, что ругань Ксантиппы непереносима; Сократ ответил: «А я к ней привык, как к вечному скрипу колеса. Переносишь ведь ты гнусный гогот?» «Но от гусей я получаю яйца и птенцов к столу», — сказал Алкивиад. «А Ксантиппа рожает мне детей», — отвечал Сократ. Однажды среди рынка она стала рвать на нём плащ; друзья советовали ему защищаться кулаками,…

-Ну, во-первых; программа ваша, а не нашей партии. А во-вторых; мы демократы, а вы предлагаете… - мужчина задумался. -Так ЧТО я предлагаю с вашей точки зрения? -Вы предлагаете очень жестокие меры по отношению к некоторым провинившимся, - договорил известный россиянин. -А вы против таких мер? -Как демократ я против таких мер, но как здравомыслящий человек понимаю, что вы пра- вы, и я уверен в том, что одного президентского срока вам вполне хватит, чтобы навести в России порядок. На следующих…

Когда же наконец двойные двери распахнулись, я поняла, что это опять не ко мне. В них с опаской просунулась тележка: она остановилась в дверях, и я услышала приглушенные голоса. На тележке лежала молодая женщина, видна была только ее голова и плечи; всклокоченные светлые волосы разметались по подушке, а красное, распухшее от горя лицо, казалось бесформенным, как у ребенка; все, что вкатилось в комнату потом, было закрыто простыней. Не обращая не меня ни малейшего внимания, сестры, возникшие вслед…

— Да нет, как-то не приходилось. Но слышал. — Это просто. Все время вдоль берега, после наших садов старицу объедешь, за рощицей направо. Просто. До Красного Яра, там и Усола. Да не деревня даже, так, десяток домов-++развалюх. Дорога грунтовая, но хорошая. Если дождя не будет. Но дождя не будет. — Но почему… — А вот почему. Чураков требует именно тебя. Так сказать, персонально. — Главный смотрел не моргая. Степанов хорошо знал: если главный смотрит в упор и не моргает, значит, его просьба…

— Клянусь Зевсом, Сократ, афиняне слышали, как Ксантиппа кричала на весь квартал так, что было слышно от Милетских ворот до Диахаровых, что мужа глупее, чем ты, нет не только в Аттике, но и во всей Греции, ибо ты, будучи мудрее любого софиста, денег за обучение не берешь. Живешь беднее, чем самые глупые из эллинов. Многие афиняне, кажется, готовы согласиться с твоей женой, — язвил Лекон, купаясь в удовольствии от своего остроумия и мудрости, подмигивая окружающим и ужимками подчеркивая особое значение,…

Сейчас, роясь в своем письменном столе, я нашел старую, порыжевшую от времени тетрадь с заголовком: «Записки о моей жизни. Дрезден». Я начал писать эту тетрадь много лет тому назад, живя за границей, в самом тревожном настроении духа. Выписываю оттуда последние строки: «Пора кончить. Я вижу, что не понимаю ни себя, ни окружающей меня жизни. Придет время, когда все уляжется в душе, наступит эпоха грустной старости, – тогда, может быть, примусь опять за эти записки». По-видимому, эта эпоха наступила.…

Елисавета встрѣтила ее на крыльцѣ съ распростертыми объятіями отъ души цѣловала она Софью, и поздравляла съ помолвкою; непритворная, истинная радость сіяла на лицъ ея. Князя Рамирскаго не было дома: онъ находился гдѣ-то по хозяйству. Елисавета тотчасъ послала сказать ему о пріѣздѣ милыхъ гостей. Дочь ея спала въ это время, и на просьбу Софьи показать ее, отвѣчала Елисавета, что она очень гадка, и смотрѣть ее нѣчего, однакожъ повела гостей своихъ…

Въ каютъ-компаніи возобновляется игра. Съ нами на пароход детъ господинъ съ двумя сыновьями; вс трое одинаковаго роста и съ перваго взгляда кажутся однихъ лтъ. Одинъ изъ нихъ сейчасъ играетъ, они все время чередуются у рояля. Одинъ сынъ — чахоточный и кашляетъ, но морской воздухъ такъ хорошо на него подйствовалъ, что его добродушное лицо выглядитъ опять совершенно здоровымъ, только руки и виски совершенно синіе. Вс трое жрутъ, какъ скоты, и чахоточный не мене другихъ. Во время обда они сидятъ на…

Маленькій Фердинандъ вдругъ вздрогнулъ. Изъ слухового окна ему видно, какъ носъ блой лодки торговца Мокка огибаетъ косу; въ то же мгновенье онъ въ три отважныхъ прыжка спускается съ лстницы и кричитъ въ кухню: "Ну вотъ, они пріхали!" "Батюшка! Они ужъ пріхали!" кричатъ пораженныя двушки-служанки. Но экономка не теряетъ разсудка; она уже служила здсь у предыдущаго пастора и знаетъ свое дло, какъ умная и практичная двушка. "Подавайте кофе", вотъ все, что говоритъ она. Маленькій Фердинандъ бжитъ…

Окружающее мало вліяло на Скруджа. Не согрвало его лто, не знобила зима. Никакой втеръ не былъ такъ лютъ, никакой дождь не былъ такъ упоренъ, какъ онъ, никакой дождь не шелъ такъ упрямо, какъ шелъ Скруджъ къ своей цли, никакая адская погода не могла сломить его. Ливень, вьюга, градъ, крупа имли только одно преимущество передъ нимъ. Они часто бывали щедры, Скруджъ — никогда; Никогда и никто не останавливалъ его на улиц радостнымъ восклицаніемъ: «Какъ поживаете, дорогой мой! Когда же вы заглянете ко…

Къ нашему общему удовольствію, оцненному только впослдствіи, нершительные аргументы въ пользу путешествія по Дону перевсили, и мы отправились по Волго-донской втк на Калачъ. И все обошлось какъ нельзя лучше. Въ Калач мы должны были прожить въ ожиданіи парохода цлыя сутки, но это время провели отлично, поселившись въ пловучей гостинниц, устроенной на берегу Дона, рядомъ съ пароходною конторкой, а когда заняли мста на прибывшемъ пароход, то уже почти совсмъ успокоились; только даму съ ребенкомъ, боле…

О хорошемъ обращеніи съ «четвертымъ классомъ» никто никогда не думаетъ. Дрова бережно складываются на свое мсто; кули съ воблой, съ изюмомъ или съ овсомъ никогда зря не валяются; по крайней мр, у каждаго куля есть свое мсто, съ котораго никто не иметъ права столкнуть его. Но четвертый классъ не иметъ ни мста, ни права на него, и на палуб онъ только терпимъ — не боле. Тотъ же самый оффиціантъ, пробирающійся среди груды спящихъ и бодрствующихъ, отъ времени до времени раздвигаетъ ногой мшающія тла и…

— Несчастье? — Нтъ, Богъ грхамъ терпитъ, несчастья нтъ. Но только вотъ мосолъ… — Говоря это, Миронъ взволнованно смотрлъ на собесдника. — Какой мосолъ? — Обыкновенно мосолъ, кости… Ну, только вполн измучился! И во сн-то, ночью, все онъ мн видится, чуть прикурнешь, а ужь его видимо-невидимо! А на яву безперечь думаешь, въ какой препорціи покупать, за какія цны продавать и прочее тому подобное… — Да ты о чемъ говоришь? — спросилъ Егоръ едорычъ раздраженно. — Обыкновенно, о костяхъ. Думаю…

Потому-то Гаврило такъ и пораженъ былъ, повидимому, пустымъ письмомъ, — никакъ онъ не могъ понять поступковъ сына и того, чтобы земля «не давала для него никакого интересу»… Въ тотъ памятный годъ, когда вс жители въ его собственной деревн пустились во вся тяжкая рыскать за пропитаніемъ, котораго вдругъ не хватило, когда явилась неожиданно такъ называемая «нужда», состоявшая, какъ извстно, въ томъ, что у жителей пучило животы и Гаврило вмст съ прочими бжалъ сломя голову въ дальній городъ. Требовалось…

За нкоторыми исключеніями, таковъ былъ и Гаврило Налимовъ. Коренной земледлецъ, онъ жилъ бы и копался въ земл, еслибы послдней у него было достаточно и еслибы ему не мшали; копался бы неутомимо, вчно, до той поры, когда предстанетъ естественный конецъ. Тогда онъ ляжетъ на лавку или на траву, если его застигнетъ въ пол, скажетъ: «Господи. прости!» — икнетъ и перестанетъ дышать. Такъ умеръ и его покойный родитель, прожившій восемьдесятъ пять лтъ и въ послдній, смертный часъ садившій рпу и огурцы. Такого…

Утреннія сумерки закрывали поля, дальній лсъ виднлся только какъ темная стна, загородившая свтъ. Вокругъ стояла мертвая тишина. Все живое еще непробудно спало. Одинъ только Никита не зналъ покоя. Онъ шелъ по дорог и мрачныя мысли изнуряли его. Когда гнвныя воспоминанія его утихли, на него напали слабость и отчаяніе. Добровольно покинувъ домъ, поля, дтей, жену, онъ теперь, среди сумерокъ, почувствовалъ себя пропадающимъ. Быть можетъ, поэтому онъ очень обрадовался, когда за собой вдругъ услыхалъ…

Такимъ образомъ, весь поселокъ копалъ гляну, промывалъ ее, подбиралъ крупицы золота и темъ кормился. Вся местность принадлежитъ N — скимъ заводамъ, но сами заводы уже не эксплоатируютъ заброшенные пріиски, предоставляя копаться въ земле старателямъ. Старатель — это своего рода кустарь. Онъ работаетъ на свой рискъ, своими собственными орудіями, для себя. Но его отношенія къ заводамъ, владельцамъ земли, не свободны. Онъ можетъ сколько и где угодно промывать пески и глину, но все добытое золото обязанъ…

Правая рука матери, тонкая, надушенная, покрытая кольцами, протягивалась мне для поцелуя, из левой я получала всегда конфету или яблоко. Зная, что на этом все и кончается, я почти бегом пускалась прочь из зала. Вторая картина рисует мне большую полутемную кухню, теплую, чистую. Должно быть, днем, во время стряпни, меня в кухню не пускали, потому что я никогда не помню огня в плите и пара над кастрюлями и сковородками; я помню кухню всегда вечером при свете двух «пальмовых» свечей, стоящих на громадном…

На кресле возле кровати был небрежно брошен, подбитый мехом, дорогой плюшевый капот. Окинув довольным взглядом всю обстановку, ясно говорившую всякому о долгом пребывании здесь больной, Ребекка принялась за maman. Приподняв её под мышки, она уткнула её сидя в целую гору подушек и ножницами моментально разрезала на ней грубую кофту и под нею заношенную и заплатанную рубашку. Это всё содрав со старухи, она бросила в нижний ящик комода и заперла. Безобразная, жёлтая как пергамент старуха теперь лежала…

Елена, с ясною и тонкою логикою женщины давно сообразившая, что во всём виноват муж, потому что без его дикого слова она и сама ни за какие блага не поехала бы в этом туалете, тоже молчала и клялась молчать до тех пор, пока граф на коленях не выпросит прощения. Дома супруги немедленно разошлись по своим комнатам. Елена, выдержав с героизмом светской женщины томительную пытку после-бального туалета, отпустила горничную и осталась одна. Её будуар был весь обит как бонбоньерка серебристо-серой китайской…