Проза

— Дрянная же из меня выйдет изменница! Почему-то именно такие ответы заставляют мое сердце биться в ускоренном ритме. Если рассуждать в рамках любовной логики, то каждый из нас для другого — Альберт Эйнштейн. Алиса делала и другие заявления, которые я находил восхитительными, хотя все остальные мужчины сочли бы их не представляющими интереса: «Я продрогла, но все равно буду спать голая». «Может, как-нибудь сходим в кино». «У тебя в холодильнике всегда должен быть швейцарский сыр». …

Застыв у окна этаким невосприимчивым к холоду мраморным изваянием, он смотрит на Шарлотт-стрит, на теряющийся вдали ряд разномастных фасадов с резкими зигзагами крыш и думает о том, что этот город — на самом деле совершенная конструкция, шедевр природы: миллионы существ лепятся к наслоениям цивилизации, как на коралловом рифе, спят, работают, развлекаются; при этом большинство из них действуют слаженно, заботясь о функционировании системы в целом. Взять хотя бы ту часть города, где обитает сам Пероун.…

Часа полтора еще мы до изнеможения носили и расставляли картины, а я теперь уже намеренно выискивала в них все новые и новые окна. Постепенно меня охватывало знакомое волнение, еще неявное – то, что всегда предшествует идее … Когда все было закончено, мы спустились вниз, заварили чаек и, как два грузчика на обеденном перерыве, некоторое время энергично молча жевали бутерброды, с удовлетворением поглядывая в сторону лестницы на второй этаж. Вдруг Борис заметил: – Между прочим, знаешь ли…

А кто ее заставляет?  — спросил себя Кристиан и не нашел, что ответить. Она устраивает праздничный ужин для Марио Чинкуе, консьержа из корпуса «Понца», его семьи (трое детей плюс жена, у которой недержание речи, плюс свекровь-паралитичка), Джованни Треказе, садовника, его жены, Паскуале Черкветти, сторожа, и его двадцатичетырехлетней сестры Марии Розарии (полный отстой!). Не хватает только Стефано Риккарди, но он в эту ночь работает — его смена. В общем, она пригласила всю обслугу. Нет,…

Но под впечатлением угасания народнического движения В.Вересаеву начинает казаться, что надежд на социальные перемены нет, и он, еще недавно радовавшийся обретенному «смыслу жизни», разочаровывается во всякой политической борьбе. С головой уходит студент В.Вересаев в занятия и пишет, пишет стихи, прочно замкнутые в кругу личных тем и переживаний. Лишь здесь, в любви, думается ему теперь, возможна чистота и возвышенность человеческих отношений. Да еще в искусстве: оно, как и любовь, способно облагородить…

Уцелевшее население полуострова, по мнению тех же авторитетных источников, произошло от Катана или Иокатана, потомка Сима в четвертом колене. Его потомство распространилось по южной части полуострова и вдоль Красного моря. Яраб, один из его сыновей, основал государство Йемен, и вся территория получила название в честь его; от Яраба аравитяне производят название как себя, так и своей страны. Другой его сын, Джюргам, основал царство Хеджена, где его потомки царили в течение нескольких поколений. Это…

Ярослав Всеволодович еще не успел дойти с полками до Новгорода по февральскому бездорожью, а Михаил Всеволодович уже согнал Владимира Рюриковича с киевского стола. Владимир Рюрикович ушел обратно в Смоленск. Утвердившись в Киеве, Михаил Всеволодович оставил Галич за своим сыном Ростиславом, а в Чернигове посадил князем своего сводного брата Андрея Всеволодовича. Федор Кнур сначала завел речь о том, о чем вот уже целую неделю ходили пересуды по всем черниговским волостям. Всем было известно, что…

Многие степные беки обиделись на Ахмата за то, что он не позволил им дочиста разграбить Сарай, и оставили его, уйдя в свои кочевья. С некоторыми из них Ахмату даже пришлось несколько лет воевать, дабы силой оружия доказать всем и каждому, что в Сарае сидит могучий и воинственный хан, который не потерпит открытого неповиновения в своем улусе. В это утро хан Ахмат ломал голову над тем, где ему раздобыть злата-серебра на содержание своего буйного войска, которое без военной добычи и постоянного ханского…

«Я твою долбанную страну не разорял» — подумал Тео, — мысли этой он устыдился, но ведь менее правдивой она от того не стала. Тео был лингвистом, научным сотрудником Торонтского института классической литературы, а не каким-нибудь неотесанным солдатиком-янки. К тому же, музей ограбили сами иракцы, а вовсе не американцы. — Здесь у нас хранились манускрипты Оттоманской империи, — сообщил смотритель скорбным, елейным, монотонным голосом. — Свитки династии Аббасидов. И подписанное…

В этом месяце книги шли примерно В таком порядке: «Против забвения» –> Лоуэлл –> «В поисках Сэлинджера» –> «Девять рассказов» –> «Выше стропила, плотники» –> («Помпеи») –> «Симор: Введение» –> «Фрэнни и Зуи». Интерес к гамильтоновскому Лоуэллу у меня появился после прочтения блестящей рецензии на сборник стихотворений Лоуэлла в «Нью-Йоркере», написанной Энтони Лэйном – в статье автор обронил несколько слов о книге Гамильтона, назвав ее лучшей биографией поэта из…

Само за вас, синове на науката и на познанието, написахме този труд. Вгледайте се в книгата, съсредоточете се върху посланието, което пръснахме на различни места; това, което прикрихме на едно място, сме изразили на друго с цел да достигне само до вашата мъдрост. (Хайнрих Корнелий Агрипа фон Нетесхайм, „За тайната философия“, 3, с. 65) Суеверието носи нещастие. (Реймънд Смълиан, „5000 години преди новата ера“, 1, 3, 8) I. КЕТЕР 1 1 2 И тогава…

Да, он не ошибся: дверь распахнулась, с шумом и треском, так что обмазка посыпалась на порог, в полутьме сеней метнулась знакомая фигура — веселый, бритый Алеша Климко жадно схватил Николая сильными, жаркими руками. С минуту они ничего не могли сказать друг другу, медленно, молча разняли руки, вошли в горницу, молча сели за стол. — Пришел… — тихо, восхищенно прошептал Алексей и порывисто взял руку Николая, ощупал ее, погладил, словно пытаясь уверить себя, что не ошибся. — Ну вот……

Вон там Имуйден. [2] Такой же, как обычно, с небольшим выступом в море. А вон Фризские острова — Тексель, Влиланд, Тершелинг, Амеланд, Юйст и Нордерней. Я их все знаю. Они похожи на бактерии под микроскопом. А вон там Зёйлер-Зе, [3] вон Голландия, Северное море, там Бельгия и весь мир. Там, внизу, весь этот чертов мир, со всеми его людьми, которых никто не собирается убивать, с его домами, городами и морем, полным рыбы. Рыбу тоже никто не собирается убивать. Убивать собираются только меня.…

Я стараюсь говорить очень-очень тихо, несмотря на эмоции. — Ты даже запираешь ее через раз, и правильно: угонят — хоть страховку получишь. — Моя машина не застрахована! — Вот именно! — Страховщик сказал, что дело того не стоит. — Я его понимаю, сам бы не… Договорить не получается — грабитель поворачивается в нашу сторону и орет: — Это кто там разговоры разговаривает? Я-то замолчал, а вот Марв — нет. Ему плевать на грабителя и на его пушку. — Развалюха?…

Я отдал мертвому пацану свой мячик-липучку. Мне он все равно не нужен. У меня под кроватью еще пять. А Джордан отдал только красивый камешек, который нашел на тротуаре. Я: — Это не считается. Вещь должна быть твоя. Джордан: — У меня с собой ничего нет. Я ведь не знал, что нужно подарок приносить. Я протянул ему клубничную жвачку, чтобы он отдал мертвому пацану, а потом показал, как креститься. Мы оба перекрестились. Мы себя тихо вели. Чувствовалось, что так надо. А потом понеслись…

И вот, когда Франкенштейн наконец испустил дух, я оказался лицом к лицу с чудовищем, которое он создал; я говорил с ним; я слышал грубый звериный скрежет — его голос; я ощущал леденящую кровь угрозу, исходящую от него; и в довершение всего с изумлением увидел, как оно подняло на руки бездыханное тело своего создателя и скрылось среди диких льдов, чтобы взойти с ним на погребальный костер. Только тогда я поверил. Должен откровенно признаться, что проклинаю тот день, когда судьба наградила меня…

Уилл Сомерс — Кэтрин Ноллис Кент. 14 ноября 1557 года Кэтрин, дорогая! Удержитесь, прошу вас, от желания порвать это письмо на кусочки, даже не прочитав его. Я не виню вас за вспышку негодования. Она характеризует вас с прекрасной стороны. Парадигма возмущенной чувствительной души, моральных принципов и всего прочего. (Достойная, поистине, покойного короля! Ах, какие воспоминания вы вернули к жизни!) Но все-таки сами себе признайтесь в том, что ваш отец — Генрих Тюдор. Этим знанием…

Глава 1 Атака Пулеметная очередь смахнула верхушку суслиного бугорка, а ветер развеял облачко глинистой пыли. Бывший сержант, а теперь рядовой боец 2-й отдельной штрафной роты, Борис Ходырев заслонил голову винтовкой. Отброшенные рикошетом пули уходили вверх и в стороны – до него пока не добрались. Стоял конец сентября, но здесь, в степи, южнее Сталинграда, солнце светило по-летнему жарко. Холм, который наполовину оседлала рота, представлял собой голую плешину с низкорослой сухой травой. Единственными…

Погоды у нас в основном благостные и удивительный свет. Утро, и без того бледное, на глазах вянет, линяет, выгорает, переходя в белый полдень, а ближе к закату цвета становятся жестокими, дикими, способными вызвать испуг. Нефритовые и сапфировые волны бьются друг с дружкой, взметывая вверх столько пены, что неровен час промокнут простыни в номерах. Вечернее небо ведет себя так, словно оно от другой планеты – где нет никаких правил, где солнце при желании может стать лиловым, как слива, а облака вдруг…

– А как же брак? – сомневается Шурка. – Брак – это натуральные безденежные отношения полов. Этот вариант явно не для тебя... – Явно... Натуральные безденежные отношения? Нет, сто процентов – нет. Шурке надо как-то жить, оплачивать снятую квартиру и посылать деньги матери, чтобы та по-прежнему думала, что Шурка работает библиотекарем в институте. Встречать нужно по одежке. Это первое правило. Оно позволяет отсеивать из общего числа потенциальных партнеров бесприютных бомжей, ментов и военных.…