Проза

По поводу воды особо париться не стоило. Где-то за спиной осталось болото. На безрыбье и рак рыба. Чем набить желудок, со вчерашнего дня не получавший пищу в нужном количестве? Родион много пил, мало закусывал. По заверению Кувалды, с голоду в лесу умрет только ленивый. «Еды много. Она повсюду. Ползает, летает, прыгает. На каждом шагу ягоды, грибы, травы и коренья. Собирайте, ловите, не стесняясь». Конечно, он прав! Но как быть Родиону, который не в состоянии различить съедобное от ядовитого?…

Я встала. Природа разумна. Тогда почему моя оплодотворенная, выношенная, вскормленная и получившая образование яйцеклетка, которая в учебниках биологии анонсирована как высшая ступень эволюции жизни, не учится на своих ошибках? Рыжее счастье Бывает состояние опустошения. Невозможно воспламенить себя. Словно Вселенная внутри сжалась перед новым хлопком Большого взрыва. Ты несешь себя по улице и просишь Мир о помощи, чтобы пережить мгновения немощи перед новым циклом. Тебя сворачивают…

«Ну, здравствуй, Питер! Вот я, вернулась!..» Ну, здравствуй, Питер! Вот я, вернулась! Прости беглянку, прими в объятья! Я от свободы вновь задохнулась, Бегу по лужам, промокло платье… А помнишь, Питер, наши рассветы? А ночи помнишь? Когда весною Я рассказала свои секреты, О самом главном делясь с тобою? Ты снова строгий, и, как обычно, В разбитых лужах кусочки рая… А знаешь, Питер, так непривычно Смотреть на звёзды с другого края!.. Любимый город, мы снова вместе, Ты колокольным…

Вскоре после свадьбы Вартан обнаружил нехватку средств и стал проявлять признаки беспокойства, которые выражались в повышенном внимании к Марининым обеспеченным подругам. Поняв, что на скромную зарплату мужа не удержать, Марина озадачилась поиском нового места. Она обладала крепкой рабочей хваткой и не терзалась никакими амбициями в смысле престижа и прочей ерунды. В работе ее интересовал исключительно заработок. К нормам морали у нее тоже было своеобразное отношение. Она считала мораль чем-то вроде…

О моей близкой смерти Вероятно, я скоро умру. Может быть, сегодня ночью во сне. Может, на следующих выходных. Или во вторник через три недели. Тут трудно сказать. Думаю, вам это кажется чем-то ужасным. Кто бы вы ни были. Кто бы ни стал читать это в один прекрасный день. Но для меня в этом нет ничего ужасного. Я просто привыкла. Почти двадцать лет живу с этим. С той самой ночи, когда родилась. Не хочу рушить ваш мир до основания, но и вы тоже умрете. Наверное, не так скоро, как я, но тут…

Раньше, работая на заводе, он ближе чувствовал проблемы своих прихожан, их будничные заботы. Мог сочувствовать, сострадать. Теперь же использовал поездки, чтобы восполнять необходимую информацию о жизни. Он мог часами молча слушать рассказы людей, только изредка задавая им вопросы. Он ловил дыхание злого, греховного мира. Он хотел быть хорошим служителем, а это значило, что он должен знать, чем люди дышат и как живут. Иногда он ловил себя на том, что тосковал по «старой жизни». Ведь была же в ней…

– Как ваше имя? – спросил Крамер, когда ты полез в рюкзак за тетрадкой и ручкой. – Гейб, – ответил ты. – Габриель Сэмсон. Крамер заглянул в лежащий перед ним список: – Давайте сразу договоримся, мистер Сэмсон, до конца семестра – без опозданий. Занятия начинаются ровно в девять. Но лучше приходить немного раньше. Ты кивнул, а Крамер принялся рассуждать о характерных особенностях трагедии «Юлий Цезарь»: – «В делах людей прилив есть и отлив С приливом достигаем мы успеха.  Когда ж отлив…

Вот и сегодня он обещал заехать. Кстати, сколько времени? Господи, он будет через десять минут, а она совсем не готова. Лена судорожно бросилась в ванную, приводить себя в порядок, а когда вышла, в прихожей улыбался Эндрю. – Вот, – он протянул ей большую плюшевую собаку, – Ты собиралась навестить бабушку. Это ей подарок. Все же он очень милый. Лена не подумала о подарке, а он подумал, купил и привез. Хотя бабушку в глаза не видел. – Спасибо, милый, – Лена чмокнула его в щеку, – Ты не хочешь…

Оля мне ничего не ответила, но по ее расслабленности, по тому, как она уютно прислонилась ко мне, я понял, что она уже не сердится. – Ну, Оля, – заканючил я, поглаживая языком мочку ее ушка, – ну, пожалуйста. Я больше не буду. – Паш, ну это даже не мечта. Это такая фантазия или может быть даже греза… и даже так нельзя назвать. Просто картинка. – Ну, Оля, – опять умоляюще затянул я, – поманила, а теперь отказываешься. Так нечестно. Я же уже попросил прощения. – Представляешь, Паш, – мечтательно…

В ней мне нравилось все. И чернильные пятнышки на ее маленьких ладошках. И ее коротенькие, припухлые пальчики. И испачканный мелом рукав, который она, как кошка лапкой, пыталась отчистить, возвращаясь за парту от доски. И то, как она сдувает непокорный локон, падающий со лба, закусывая при этом губу. И ее смех, веселыми нотками пролетающий по клавишам моей души. И ее смешливый взгляд, скользящий по мне, в ответ на мою особо удачную шутку, и тут же ускользающий от моего ответного взгляда. А иногда…

До двенадцати лет, я был бабушкиным внуком, оставаясь у нее в гостях на ночь практически ежедневно. Бабушка у меня была добрейший души человек. Все свое большое сердце она отдавала мне, недолюбленному, недохоленному и недолилиянному ребенку своих родителей. Только несколько лет спустя я понял, как же обязан своей милой старушке, сколько сил и терпения она вложила в меня. Как намучалась моя бедная бабуля с внуком озорником и непоседой. Я рос дерзким, грубым, несправедливым, подчас неуправляемым. Со…

– Они бунтари, еретики, – кричали первые. Вторые в доказательство своих слов показывали того крокодила, они так утверждали – что это был именно тот крокодил, которого запускали первые с самой большой колокольни самой большой церкви их города. Да, на него было жалко смотреть уже после первого полёта, второй бы он не пережил! Даже нашёлся один живописец, который нарисовал полотно под названием «Прилёт крокодила». Потом эту картину как ни крутили, везде он – крокодил – оставался в одном и том же положении.…

Наверху затопали. По лестнице, тяжело дыша, грузно скатилась Анастасия, жена старосты. Она не успела переодеться со сна, и ее массивные бледные ляжки с голубыми росчерками вен неприлично торчали из-под мятой ночной рубашки. Это притянуло взгляд Данилы. Увидев ссутулившегося рыбака, шапку в его длинных пальцах с грязью под ногтями, заметив влажные полосы, тянущиеся от морщинистых уголков по вздувшимся мужниным желвакам, Анастасия, казалось, вмиг все поняла. – Лилия! – взвизгнула она. – Это Лилька!…

Возле ближайшей двери стоял крупный парень в полицейской форме и, воровато оглядываясь, царапал ключом по стеклу. Я от нечего делать следил за ним, пытаясь разглядеть, что он старается изобразить. На станции двери разъехались в стороны, и полицейскому пришлось подвинуться влево, чтобы впустить новых пассажиров. «Бря…» – успел прочитать я на мутном стекле. Затем поезд нырнул в туннель, и свет опять неприятно замигал. Люди в вагоне хмурились. Все это было привычным, и я, кстати, выглядел не веселее…

Ждали графа назад. Говорили, что это временное помешательство на религиозной почве. Утверждали, что граф бежал от долгов. Передавали, что виною всему несчастный роман. А на самом деле гусар пошел в монахи, чтобы постичь жизнь. Назад он не вернулся. Мало-помалу о нем забыли. Княгиня Балтийская познакомилась с итальянским певцом, а абиссинец Васька уехал на родину. В обители граф Алексей Буланов, принявший имя Евпла, изнурял себя великими подвигами. Он действительно носил вериги, но ему показалось,…

– Представляешь, Катерина, какое Степаниде подспорье будет? Говорила Настя, что Леньку поставят бригадиром полевых работ. А в поле-то – и солома, и сено, и кукуруза… да все, что надо в хозяйстве. Понятно, что это и во дворе Степаниды будет. Своя рука – владыка. Мария жадно слушала разговор, у нее перед глазами все еще шагал статный парень в военной форме. Когда засыпали, она, не выдержав, спросила сестру: – Галь, скажи, правда же этот Ленька такой, как картинка, красивый? Галя ответила ровным…

Мэй пожала плечами и вновь распахнула дверцу. – Бабушка какую-то еду складывала в нижний шкафчик на кухне, поищи там. – Хорошо, папа! – Девочка скользнула по сиденью и выскочила из машины. Уилл впервые так разозлился после смерти матери, а Люк пережил несколько приступов гнева с тех пор, как Натали вернулась домой с последнего обследования – их полагалось проходить каждые три месяца. Первые месяцы ремиссии они тихо радовались. Получив хорошие снимки, Натали прилепила к стеклу автомобиля магнитик…

Предчувствие – проявление невысказанного и невыразимого для слов. Нельзя выразить то, что не определено соответствующим предметом. Сделать предчувствие главным объектом внимания, главным героем произведения, значит, устремиться к поиску его точного определения – дать предмету слово. Но, как это сделать, если наше время настойчиво лишает «слова и вещи» непосредственного сходства? Овсянников уповает на скрытую способность языка выводить слова за рамки пространства привычных представлений. «Язык до…