Современная проза

Тремя днями раньше между его родителями состоялся разговор, которого он не слышал, так как в это время спал в соседней комнате, на самом краешке кровати, и ему снились разные моря-океаны и скалистые берега. Его мать Сара сонно приподнялась на локте, дождалась, когда пролетит самолет, и сказала: — Послушай, Ли, надо бы что-то придумать в субботу для Алекса. Вместо того чтобы он слонялся здесь день-деньской… Только не пойми меня превратно… Она умолкла, не находя нужных слов, и тому были…

Варька, заслышав незнакомые голоса, поне­воле остановилась: —    Куда это вас на ночь глядя несет? —    Да вот автобус сломался. Придется до первого жилья пехом... —    Тут хоть до первого иль последнего, де­сятки километров. А и жильем его не назвать, так, пристанище временное. Да и то, если пус­тят,— усмехнулась колко. —    Но сама где-то дышишь? —    Я? Обо мне чего брехать впустую? Где хошь переночую. Я тут своя.…

Не могу забыть, как у меня за спиной проносятся, не сбавляя скорости, всё новые и новые машины, а я стою и смотрю на человека в охваченном пламенем автомобиле: он сохранил достоинство, у него прямая спина, он скрестил руки на груди, лишь свесившаяся набок голова говорит о том, что он уже мертв. Ведра с водой еще не успели появиться. Столб черного дыма поднимается в небо. Говорю вам, что у меня за спиной проносились машины, не думайте, будто мне это показалось._____На окраине Ангулема, откуда оставалось…

Глава 1 Я американец, родился в Чикаго - мрачноватый город этот Чикаго, - держусь независимо - так себя приучил и имею собственное мнение: кто первым постучит, того и впустят; иногда стук в дверь бывает вполне невинный, иногда не очень. Но, как говорил Гераклит, судьба человека - его характер, и, в конце концов, характер стука ничем не скроешь - ни обивкой двери, ни толщиной перчатки. Каждый знает - все тайное становится явным; если скрываешь одно, то потянется и другое. Мои родители…

Мы стояли у одного из этих окон, и я попробовал пересказать сон жене. Я и попросил ее приехать сюда, осмотреть заброшенный дом, объяснил я, услышав нотку лести в своем голосе, и выяснить, пригоден ли он для жилья, можно ли жить в нем одному. Она рассмеялась. — Так ты надеешься вылечить свою воображаемую хворь — убежать сюда, как испуганный ребенок бежит к мамочке? — заявила она. — Твоя мать сейчас смеется в гробу. Это вряд ли. Мама и при жизни не очень-то умела веселиться. Смех…

Вдруг, в минутном отрезке тишины, со стороны метро — визг, скрип! Приближается, пошатываясь — словно соскочив с подпорченного диска, — напрочь забытая старинная русская музыка. Кое-кто из безбилетных оборачивается: отыскивая удобное для сбора милостыни место, но при этом ни на минуту не прерываясь, на старинной колесной лире играет какой-то приезжий. Лира, висящая на веревке поперек живота, корпусом своим схожа с утолщенной гитарой или, скорей, с виолончелью. Приезжий — в расшитой зеленым и красным…

Что мы можем понять во всех этих сексуальных грезах романа «1982, Жанин»? (А что-то в них нам придется понять, ведь они составляют слишком значительную часть текста, чтобы их можно было проигнорировать как незначительные отступления.) Сам Грей по этому поводу сказал так: «…в этой истории речь пошла о всяких неприличных вещах: о сексуальных фантазиях, с которыми я предпочел бы умереть, не дав никому узнать, что иногда творится в моей голове…». [3] Неужели он это серьезно? В конце концов, одно дело…

2 Удивительно вела себя фрау Альтеншуль: находясь вне времени, она тем не менее каждый вечер подолгу просиживала перед зеркалом и сокрушалась о морщинках в уголках глаз, которые проступали несмотря на все ухищрения. Дело было в середине октября. Дни стали заметно убывать, а поскольку у нее была привычка зажигать свечи еще до наступления сумерек — ее дом от салона до ванной щедро освещался великолепными канделябрами, — то приходилось занавешивать окна бархатными шторами, которые раздвигали…

 – А вот и мой систер, – игриво обнимая Инку, сказал он, а сам вполоборота улыбался своей компашке, будто они уже были в курсе, что сестра эта – настоящий кусок коки, растения, известного не только высоковитаминными свойствами. Возможно, его друзья уже слышали об Инкиной жизни кое-что и теперь разглядывали ее как дикого зверя, по данным официальных источников давно с лица планеты исчезнувшего. – Ну здравствуй, старушка-сестра. Инка, улыбаясь, переживала шутливые объятия брата,…

Весь день напролет она бродит по огромной запущенной квартире, бесформенная, но очень подвижная, в тапочках и цветастом домашнем халате, тщательно заколотом, чтобы не торчали нижняя юбка и корсаж, размахивает пыльной тряпкой, подсматривает, вынюхивает, сует маленький острый нос в шкафы, в гардероб своих жильцов. У нее темные блестящие пытливые глазки и довольно красивые завитые волосы, которыми она гордится. Ей лет пятьдесят пять или около того. Давным-давно, перед войной и инфляцией, фрейлейн…

Зимой — заметьте, стекла не били никогда. Понимали. Деликатно терпели до весны — одинокие, угрюмые, низкорослые, тоскующие без единственного в мире по-настоящему прекрасного чуда. Алкали душой. Жаждали. Ждали. Пока не дождались суетливого исхода, деревянных ящиков, чемоданов, неопрятных узлов, которые все выносили и выносили из подъезда, как будто там, в квартире, был бесконечный морг, который потребовалось срочно освободить к ноябрьским праздникам. И не успела захлопнуться за евреями государственная…

Души и судьбы Когда тело, в котором они какое-то время погостили, умирает от старости или болезни или погибает насильственной смертью, души, повинуясь туманной потребности, отправляются странствовать. Теснясь в вагонах или сбившись в кучку на утлых суденышках, бредя по неровным дорогам, они добираются до огромного, погруженного в полумрак загона. В пути они успевают позабыть свою прежнюю жизнь. Их покидают воспоминания о поцелуях или предательствах и глубоких обидах, из памяти уходят…

Весна в Канзасе дивно хороша, особенно ранним утром, прозрачным, мерцающим, кристальным. В лиловом небе теснятся пухлые розовые облака, ветер золотит их края, нагоняет зеленую пыльцу, которая синеет, осыпаясь, свет рассеивает искрящиеся капельки, и все это полно таким счастьем, какое бывает только в детстве, и становится легко на сердце. Как пустыня в рассветном зареве, говорила себе Аврора за наглухо закрытым окном своей комнаты, как саванна в клубах тумана после дождя: все искрится и блестит, все…

Беннет отлично знает историю публикаций Скалапино — она тоже часть легенды. Скалапино не публикуется. Ученые подозревают, что Арнольд Скалапино проводит массу вычислений, но ему, очевидно, претит записывать результаты. Фактически вся репутация Скалапино держится на двух заметках из протоколов конференций — в 1959 и 1965 годах. На каждом из этих собраний физик-затворник показывался неожиданно, делал краткий и блестящий доклад и исчезал. Каждый его доклад, записанный восхищенными учениками и тщательно…

Кажется, все на свете слова, даже вместе взятые, не смогут этого вместить. С работой у меня не так плохо, правда, не сравнить с тем, что было раньше. Я занимаюсь рекламой. Превращаю обычные вещи в мечты. Увеличиваю истинные размеры вещей. Не сравнить с тем, что было раньше. Мягко говоря. Когда-то я работал на «BMW», «Gap», «Levi' ». Сейчас основные мои заказчики – сети дешевых супермаркетов с рекламой вонючего корма для собак и жесткой туалетной бумаги, которая вряд ли кому-то нужна. Как думаете,…

— Да, вполне. — Отлично, отлично. Если хотите курить, пожалуйста, не стесняйтесь. А моих не отведаете ли? Пепельница где-то тут. — Гм, нет, благодарю. Я все же не буду. — Ах, извините. Наверное, вам неприятно, что я этак запросто вытащил сигарету из кармана халата? — Нет-нет, вовсе нет. — Простите. Застарелая привычка. И никак не могу решить, что это: верх изысканности или верх вульгарности. — Дело совсем не в том. Я бросил курить. — И очень правильно поступили. Тогда, быть может, начнем?…

Бабка у Галины Алексеевны была женщиной старой закалки. Не посмотрела ни на то, что единственная внучка, ни на то, что уже почти тридцать и полное право имеет решать за себя сама: отказала от дому – и точка. Вот и оказалась беременная Галина Алексеевна в Выезжем Логе. Аборигены на Галину Алексеевну смотрели косо, особенно бабы. В селе царили скука и грязь, и так было жалко бесцельно загубленной жизни! Тут-то и выдумала вместо подлого кавказского шабашника грека – интернационалиста, спортсмена,…

Дева уходила до рассвета, оставляя своего избранника предаваться мечтам. Он так и не разглядел ее и хранил в памяти лишь запах. Единственное, что свидетельствовало о ночном посещении, — отворенное окно. «Лазить в окошко» — так девы в Аквелоне называли свои ночные визиты. Иногда хотя это случалось редко — девичьи ласки не могли разбудить мужчину, и тогда утром ему помнилось, будто он видел сладострастный сон. Именно такое произошло с Герком. Десять ночей подряд к нему являлась дева. Она бесшумно…

«Бабуля неторопливо шла к двухэтажному, недавно покрашенному в веселенький желтый цвет зданию городской больницы». …Черт, какая она тогда была Бабуля? Ей было максимум на пару лет больше, чем мне сейчас. Аккуратнее надо быть. Препод по практике рекламы, Ефим Аркадьевич Береславский, тот еще змей. Обрызгает ядом – мало не покажется. И действительно, смешно, чувство юмора, пусть и черноватого, у него явно в наличии, поржать над его «разбором полетов», то бишь студенческих опусов, всегда прикольно.…

Голос женщины стал хриплым. К хрипам примешивался кашель, изо рта проститутки текла слюна. Из комнаты безжалостно вылетели вешалка, смятый в комок бюстгальтер, еще одна туфля на каблуке, дамская сумочка. Сумочка раскрылась, и ее содержимое рассыпалось. Женщина хотела побежать вниз по лестнице, но то ли у нее подвернулась нога, то ли она переволновалась, но подняться она не смогла. – Что за шум? Прекратите! – Успокойтесь же наконец! Вы ведь другим спать не даете! Постояльцы отеля…