Современная проза

Не ведая однако о том, что произойдёт через несколько часов, болтая о чепухе, что и запомниться не могла, мы вышли на улицу. Несколько дней подряд держалась слякоть, но к празднику, будто учтя пожелания жаждущих «настоящего» Нового года, начало подмораживать. С тёмного неба срывались радующие глаз снежинки и прятали, прикрывали коварный ледок на мостовой, на котором суждено было поскользнуться Игорю… Насчёт Веры, как и с Игорем, у нас тоже было всё решено. Хотя училась она на факультете журналистики,…

О том, как господин К. подыскивал себе новую работу Однажды господин К. решил сменить работу, дабы попробовать себя на каком-нибудь новом поприще. Согласно немногочисленным объявлениям в одной из газет, на текущий момент дело с трудоустройством в городе выглядело следующим образом: в крупнейшем банке открылась таинственная вакансия портовой шлюхи; одному из ЖЭКов срочно требовался новый золотарь в связи со скоропостижной кончиной старого; в пансионат старушек в качестве антидепрессанта подыскивали…

Поскольку Лоренсо больше всего заботила чистота веры, его определили к доминиканцам, в монашеский орден, главным предназначением которого являлась борьба со всевозможными отклонениями и ересями. Из-за легендарной злобности этих монахов их окрестили на латыни domini cane , псами господними, что представляло собой игру слов. Юноша провел у доминиканцев период послушничества, а в 1779 году отправился в Рим с группой испанских монахов. Папа римский удостоил их личной аудиенции, продолжавшейся около…

Глава 1 Май 1916 г. Беляевка «Чудо как хороша», – ближайший сосед по имению, друг и поверенный семьи Печенкиных Семен Яковлевич Кац с удовольствием усмотрел на Анну. Стройная, с безупречной осанкой, раскрасневшаяся от шампанского, она передвигалась от одной группки гостей к другой. …Они дружили с детства, Семен Кац и Афанасий Печенкин. Немного разные, они прекрасно дополняли друг друга. Спокойному, рассудительному не по годам Семе часто приходилось осаживать излишне подвижного Афанасия.…

- Нет...нет... не брошу... не перестану... - она невидяще смотрела на полки с постельным бельем. - Я половину всего этого покупала... но из общих денег... и как теперь быть? - Как знаешь, но я бы все ему не оставляла, слишком жирно будет, да и не заслужил. А деньги тебе нужны, ты же все время экономишь. - Точно. Возьму половину. Вот это его любимое, пусть остается, и старое его все, а вот эти три комплекта я сама выбирала, заберу. Девушка, словно не давая себе опомниться, кружила по квартире.…

Вышла она после молебна на улицу. И стало ей легко-легко. Взрослые спешили на работу, дети — в школу. «Как же я люблю этих людей!» — осенило вдруг Евдокию. Между тем еще вчера она едва ли не со всеми была в раздорах. Соседи пригласили попить чайку. Сидят они с мужем за столом, и вдруг заходит землячка, которая давно переселилась в город. А в селе у нее был родительский дом. И он пустовал, потому что родители умерли. Кто-то сообщил ей о пожаре по телефону, и она сразу примчалась на большом красивом…

Вам приходилось переживать невидимое глазом, а едва уловимое лишь душой ощущение встречи со старым другом, которого уже нет на белом свете?.. Вернулся, откуда не возвращаются, на минутку, не больше, чтобы побыть рядом и безмолвным своим, бесплотным появлением о чем-то напомнить, а то и подбодрить: не вешай, мол, носа! Не опускай головы! Странное это ощущение, странное. И грустное, само собой. И — счастливое. В громадном киноконцертном зале гостиницы «Россия», где шло вручение премий «Российский…

empty-line > Алло-алло!  Здесь рожают, приезжайте! Объясню куда… Скорее, пожалуйста! Всё очень серьёзно. Придётся тормознуть. Что тут у меня в аптечке? Бинты, йод, ножницы… Ни одной приличной тряпки. Рожает, ведь, рожает… Делать-то чего? Блузку с себя снять – ребёночка принять… Во дела!.. Ничего в этом не понимаю. Рассказать – не поверят. Наконец-то «скорая» рядом: - Ага, прям сразу и примчались. Еле дождались вас! Я не мамаша. Цыганочка родила! Забирайте…

4 Свою роль сундучок, впрочем, сыграет: по ходу рассказа становится ясно, что пришелец болен, романтический блеск глаз оборачивается вполне материальным жаром, ему нельзя дальше идти, как он ни уверяет в обратном (сундучок где-то ждут), и былой товарищ, чтобы успокоить его, сам вызывается доставить нетерпеливую ношу на место. Он воспринимает этот неожиданный поворот с несколько даже комичным облегчением — до сих пор все ждал и не знал, какой тревогой обернется это вторжение. Дело в том, что всех…

– Ха-а-ахх – рождается в недрах, летит и в дали замирает… Ха-а-ахх… Внезапно свет рассеялся, погас, только на том месте в тучах вроде разрыв остался. Сразу навалилась тишина. – Больше не будут поднимать? – робкий шепот. – А мы как же? Чего все ждут? – Больше не будут поднимать, – это сосед впереди меня. – Все? – это сбоку. – Передали – все… – Кто передал? – Кто их знает… Кому положено, тот и передал. – А с нами что? – Т-ш, тише! – Разберутся… И замолчали, прошел шепоток…

Суеверие пустило-таки свои корни: уже никто не смеет и заикнуться об отсутствии стиля там, где его действительно нет, тем паче если речь идет о классике. По этой логике все хорошие книги – непременные образцы стиля; ведь без оного никому не обойтись – разве что самому автору. Обратимся, например, к «Дон Кихоту». Поскольку успех здесь не подлежал сомнению, испанские критики даже не взяли на себя труда подумать, что главное и, пожалуй, единственное бесспорное достоинство романа – психологическое. Сочинению…

Я также в долгу перед множеством авторов, чьи изыскания, посвященные жизни Беатрикс Поттер, позволили мне создать вымысел, оказавшийся весьма близким к реальным историческим фактам. Имена этих людей и названия их трудов приведены в разделе «Источники», завершающем мою книгу. От автора В книгах серии «Деревенские истории» прослеживается жизнь Беатрикс Поттер, писательницы и художницы, горячо любимой детьми, владелицы фермы и защитницы окружающей среды. Эти книги («Повесть…

– Опаздывает, – шепнула Мэй, однако Джо лишь рассмеялся. – Просто ты притащила нас сюда слишком рано. Погляди, сигнал семафора изменился! Поезд придет с минуты на минуту. Джо вытянул голову за край платформы, отчего Мэй занервничала. – Отойди, – настойчиво попросила она, – а то напугаешь Элен, не говоря уже обо мне. Паровозы приводили Мэй в ужас: они казались ей огромными черными драконами, изрыгающими пламя. Дохнуло горячим ветром; гигантское чудовище с оглушительным ревом ворвалось на станцию.…

О том, как, совершив ошибки, не утратить веру в жизнь и не опустить руки, – этот роман. И о том, как одолеть непосильное, научиться прощать и почему такой целительной является сама просьба простить… И можно ли, вовремя поняв, что ты ошибся, остановиться и не оступиться снова. А еще – как «не мокнуть под дождем», а «научиться под ним танцевать»; как «не топтаться в грязи, а видеть в луже звезды» и почему это так прекрасно! Жанна Куява, писательница, журналистка От автора Прописные…

Ce n’e t pa normal! [2] Из-за таких вот вопросов за французами и закрепилась репутация высокомерных людей. Они просто не уверены в себе. Им надо постоянно что-то доказывать всей остальной вселенной. Понаблюдайте за парижским водителем, когда он останавливается на красный свет. «Откуда этой крашеной лампе знать, опасно ли сейчас пересечь этот перекресток? – очевидно, приходит ему в голову мысль. – Лично я не вижу никаких препятствий, за исключением нескольких пешеходов, невесть…

За домиком Шкипера начинается трюм. В трюме сто­ят лошади, разделенные досками. Над ними натянут бре­зентовый полог, но его не хватает на весь трюм, и часть лошадей открыты. Это красивые, чистые лошади, у них светлые челки, блестящая кожа. За трюмом, на носу баржи, сидят и лежат несколько женщин. Они сопровождают лошадей, ухаживают за ними в дороге. Женщины видят, что матрос Павлик, который до сих пор безмятежно лежал на солнце, вдруг вскочил и забегал по корме, размахивая руками. Женщины спокойно…

— Прекрасно выглядишь, Минти. — она перекладывала портфель с бумагами из одной руки в другую. — Ты сказала, что нарядное платье необязательно, так что я примчалась сюда прямо с совещания. — Да… Она рассматривала меня. — О боже мой, ты рассчитывала увидеть меня в платье… Мне оставалось только промолчать, что я и сделала. Да, я ожидала увидеть Пейдж в ее лучшем платье от Александра МакКуина и в шляпе для торжественных случаев. После всего, всего, что я пережила, я жаждала шелка и кружев, сверкающих…

И вот мои друзья – иногородние обитатели общаги, все как один прошедшие по этому неправедному конкурсу, – увлекли меня в свое суровое бытие. А поскольку был я москвич, в общаге меня никак не прописывали. И жил я все эти счастливые годы без прописки и без подушки, поскольку белье можно было сменить и без паспорта, а вот подушку получить – никак нельзя. Так и спал сирота из Сибири на свитерке, сложенном вчетверо, почти четыре года своей бесшабашной юности. Наша общага была то еще пристанище блаженства…

Рух, як то кажуть, життя, зупинки, подейкують, у будні не функціонують. Коротше, стати статичним не вдається нікому. Може, моя точка зору тримається на якомусь надувному матраці посеред гігантської калюжі, й усе, що може запропонувати така перспектива, — невпинне погойдування небокраю, цієї уявної лінії, яка, попри те, що є видимою, залишається цілковитою видимістю, себто фікцією, і аж ніяк не може слугувати ниткою розмови, ниттю Аріадни, стьожкою вервиці, бла-бла-бла. Мабуть, людям, які…

Вспомнился некстати Джеймс Бонд, привязанный к стулу. И ещё несколько супергероев, фантастическим образом умевших моментально избавляться от таких пустяков, как верёвки, скотч и провода. Мозг, видимо, попытался дёрнуться в сторону «это мне снится». Бонд был привязан голым. Я нет, слава богу. И я не Бонд. И я не сплю. Очень больно. Везде очень больно! Коза! За что?! На пару секунд я потерял её из виду. Быстро нашёл. Вместе с полиэтиленовым пакетом, который она надела мне на голову. – Заткнись, –…