Современная проза

О Москве как наследнице Византии надо сказать подробнее. Давно было подмечено, что «миссия» Москвы, по представлениям ее идеологов, была гораздо шире той роли, на которую претендовала Византийская империя. Москва считала себя одновременно и вне связи с Византией наследницей первого, античного Рима (происхождение великих князей Московских от племянника императора Августа — Пруса в «Сказании о князьях Владимирских»), а главное — ветхозаветного Израиля (Москва — второй Иерусалим, русское царство — новый…

Франсуа отправился в сарай, вывез оттуда каток, прокатал теннисный корт, потом натянул сетку. Около девяти утра он увидел сынишку, бегущего к нему с удочкой в руке. — Привяжи мне крючок. У восьмилетнего Жака ноги длинные и худые, губы пухлые, как у девочки. — Мама встала? — Не знаю. Мальчик спустился к ручью. Ему ни разу не удавалось что-нибудь поймать, но случаю было угодно, чтобы именно в это воскресенье к нему на крючок угодила маленькая рыбка. Жак не осмеливался дотронуться до нее.…

«…говоришь — Толстой, и тут же понятно, от какой печки дальше плясать, в какую сторону двигаться, какой масштаб на карте задавать. То же и Солженицын. Недаром в свое время премьер Израиля Шимон Перес по приезде в Москву посетил первым делом два „объекта“: Дом-музей Толстого и Александра Солженицына. А после этого двинул на переговоры к Путину.» Прочел я это и посмеялся в душе. Как раз перед приездом Шимона Переса в Москву позвонили мне из нашего министерства культуры и сообщили, что он (а был тогда…

Огромный автомобиль, пыхтя, словно разъяренный бык, чуть не сбивает нашего незнакомца. Коляски на улицах похожи на парусники, лошади откормлены, вычищены, благодушны. Электрические фонари продолжают гореть даже утром, их свет отражается в витринах магазинов. В одной из витрин безголовый манекен одет в изысканное белое платье, рукава безжизненно свисают. Молодой человек останавливается перед этой витриной и рассматривает неподвижную фигуру, похожую на монумент. К витрине подходит кудрявый мужчина,…

А когда вернулась в гостиную, где Чарльз разговаривал с Джеком, я еще вот что подумала: это нечестно — я же помню, сколько слез она пролила из-за Джека, она его любила, но боялась, что он на ней ни за что не женится, я тогда очень ее жалела, а теперь, глядя на нее, никогда ничего такого и не подумаешь — до того она самодовольная. Когда я вошла, Чарльз говорил: — Не знаю, я так думаю, в киноиндустрии самая завидная доля у экспериментаторов. А Джек ему: — Завидная — то она завидная, но на их…

– Пожалуйста, пройдите за мной, – ответил официант. Чем дальше мы протискивались в глубину зала, тем гуще становилась толпа. Прежде я не бывал в этом городе и знал в лицо очень немногих из собравшихся, главным образом это были люди, чьи фотографии мне доводилось видеть в газетах и журналах. Общество показалось мне весьма своеобразным, здесь были представлены все слои населения – от самых низов до самых верхов. Собрание напоминало отпечатанный текст, набор которого упал на пол и рассыпался, а потом…

Спустя какое-то время после начала нашей питерской жизни Франя уже стала забирать бабушку к себе – спать в своей комнате. До этого бабуля ночевала в гостиной, в отгороженном ширмой углу, где спал и Гандрабура, когда приезжал отдельно от неё – для отца мы с Нямой приобрели нестандартную кровать вроде той, что так и продолжала стоять на востоке, в бывшей их с Дюкой спальне. Писал я вечерами, так мне было чувственней и комфортней. Няма, конечно же, влезал, но, надо признать, что чаще с пользой для…

И если бы некий наблюдательный интеллектуал сформулировал бы, хотя бы вот так, ей ее же — она не поймет: о чем это ты? — пожмет плечами. Она не знает механизмов опыта! Как она входит к больному!., никаким самообладанием не совершишь над собой такой перемены! она — просто меняется, и все. Ничего, кроме легкости и ровности, — ни восьмидесяти лет, ни молодого красавца мужа, ни тысяч сопливых, синих, потных, жалких, дышащих в лицо больных — никакого опыта, ни профессионального, ни личного, ни тени налета…

При этом у него и армия мало способна к затяжным и серьезным боевым действиям, и Кавказ отваливается, и вообще бардак по всем фронтам, и разложение идет полным ходом, потому что все органы мистера Вальдемара разъедены коррупцией. Но он спит, весь такой хорошенький, и окружающий мир даже начинает думать, что, может быть, он теперь вечно будет так спать? Ведь ему даже пищи не нужно — он сыт гипнотическими сеансами, которые периодически устраивает главный месмеризатор. Четыре часа подряд общения с народом.…

Если бы кто-нибудь видел в эти мгновения его лицо, то заметил бы, что оно озарено счастьем, словно бездонные небеса изливали на него благодать, от которой душа ликовала, а сердце полнилось радостью. Некто нашептывал ему оттуда смутные обещания, и Лазарь улыбался ему, не задумываясь над тем, кто он. В эти сладостные минуты все его тело, как от щекотки, содрогалось от беззвучного смеха, а пальцы шарили по хитону там, где стучало возрадовавшееся сердце. Но не только по вечерам, хотя чаще всего именно…

Мы часто обменивались суждениями о людях, событиях и сенсациях, к тому же пристрастия и наблюдения у нас, как правило, совпадали. Однажды, боясь обнаружить чувствительность, мы поняли: нам в радость быть рядом, нас двое и мы уже не одиноки. Похоже, что мало-помалу соткались не тяготившие нас отношения. Опасное облачко — юная женщина — однажды явилось, и, в самом деле, то было для нас тревожное время. Однако длилось оно недолго, и наш мужской союз устоял. Его оборвала кончина Певцова, ушел он безвременно,…

Интерпретатору А. Ж. …Он сказал: выведу тебя на чистую воду, чтоб ни гугу: только голый берег да черная заводь туч. Все равно одежды твоих стихов посрываю с тебя, сожгу, будто шкурку царевны-лягушки, — будет огонь мой жгуч. Обнажу пружины твои — немощь, и страх, и страсть, роковую твою оборву ариаднову нить: не хотела ставить меня на подсвечник, в сумочку класть, как цветок, приколоть к груди, как крепкий перстень, хранить! Распатроню тайны твои, часики разобью, и стыд жалким…

Отец был занят на работе, и первым, кто попытался его вразумить, была мать. Мать, в волосах которой уже стала заметна седина, положила перед тонкой дверью подушечку для сиденья и заговорила о прошлом, обстоятельно пересказывая свои воспоминания о нем. О том, как с самого рождения он был на редкость красивым ребенком, притягивая к себе всеобщее внимание. О том, как в детсадовском возрасте он был слабеньким и часто простужался. О том, каким умненьким и смышленым он был в начальной школе. Мать помнила,…

До сих пор еще интеллигенция остается узкою прослойкой.   *    *  * Неизлечима болезнь облаков. Тают у нас на глазах облака. Острые ребра торчат из боков, шкуру успев продырявить слегка. Кожа и кости плывут надо мной. Кожа и кости плывут в вышине. Тотчас, лишь ветер задул ледяной, сделалось сыро и холодно мне.   *    *  * Хвост трубой, и дымчатая шубка. Мордочка курносая слегка, словно…

В накипающих волнах; в распущенных — перед рассветом — Холодеющих ивах; в подлунных оливах лиловых; В заревых облаках — в их покое, покрое, покровах. Чудо в том, что из рога Изобилия сыплется, не иссякая при этом. Путь Твой — море, стезя Твоя — воды, и след Твой неведом. Где ступил — там дорога. И такое ли чудо по хлябям пройти, как по суху, По сравнению с тем, что подвластно творящему духу И не знает итога?!                              *…

И ни притронуться,                                       ни присоседиться к ней.                                        О дни предпоследние,                                       уж больно вы хороши Для неприкаянной                                       и небезгрешной души...                            *      *                                * Лес предзимней зиял пустотой... Помню слякоть и чувство тревоги И отчетливый куст золотой,…

два текста об одном у вас интрижка или любовь под снегом не понять     *     *   * Сороковник, а всё еще мокрые ноги, Ожиданья чудес из ларца. Опца-дрица. Какие короткие сроки! Зверь бежит на ловца. Что за зверь? Кто ловец? Да суши же подметки, Царь зверей, не умеющий жить. Вышли все из воды и умрем на подлодке. Эту воду не пить. Что ты хлюпаешь там, в коридоре травмпункта, Оставляешь следы от подошв? Ни уборщицы здесь, ни сушилки,…

Печется ворон о насущном корме. Сей вран живет на нырище. Кумран. Курбан-байрам. Но пасаран. Айран. Бей залпом по окрестным букварям, По океанам, словарям, морям! Господь нас создал без черновика И окружил любовью безвозмездной. Но мы, как испаренья языка, Уже висим над бессловесной бездной. 3 Грач летит, озирая окрестности, Жизнь лежит под могильной плитой. Что ж ты плачешь, учитель словесности, Над последней своей…

— Тебе как Акутагава? — приступил к разведке Костя. — Забавно… — Судя по тону, не читала. — Продай этот том, — попросил Костя. — Ты что, серия будет неполной! — испугалась владелица книги. — Я тебе за книжку самоварец свой с медалями отдам. Он же тебе так нравится, — торговался Костя. — Костенька, уже полночь. Ближе к делу… “Дура! — обиделся Костя. И добавил мысленно: — Экспроприация”. Приняв решение, отправился в спальню, сдергивая с шеи галстук британских…

Тому, кто сидит у горы над рекой. Мелкин. Мне с детства было страшно за стихию, мне было страшно думать, что река вдруг вырвется из берегов, как рыба, и задохнется на песке, как рыба. Чего бояться? Ведь у нас такие зубные щетки бледно-голубые, зеленые и розовые с белым, мы с ними на берег выходим смело и ненароком реку сторожим, легко, не нарушая свой режим, не прерывая жизненного дела.   *    *  * …