Девятая жизнь кошки. Прелюдия

– Да не был ты камнем, хоть и считал себя им!

– Спасибо тебе, - нежно обращается он к ней, - и за тогда, и за сейчас. Я теперь могу быстро раскаляться. Спасибо, что остудила.

– Ты сам остыл, я лишь напомнила, что ты это умеешь.

– Тебя непросто благодарить, - виновато улыбается он.

– Вовсе нет!
– игриво отрицает она.

Обращенные друг к другу мы не заметили, как вокруг прибавилось народа. Мы обнаруживаем себя почти в центре 'зрительного зала': зевак и наблюдателей. И представление, кажется, готово начинаться. Ритм звучит откуда-то из темноты. И мне совершенно непонятно, сколько же рук вовлечено в это звучание. Что-то внутри меня поддается собранным в соцветие звукам, и колышется, словно огонь на мелькающих повсеместно факелах. Мне хочется поддаться этой разбуженной внутренней мелодии, пойти за ней, как я издали слышу шум волны. Пшшшшфффф. И стекаю следом. Мое внимание беспорядочно переключается между огнем и водой, ни в силах удержать их обоих, увязать их в одну картину. Две неуправляемые стихии аннигилируют друг друга внутри меня. Амплитуда возгорания и затухания увеличивается, подгоняемая нарастающей грохочущей феерией. В какой-то момент внутренний пожар уже не потушить всего лишь одной волной. Я взлетаю, понукаемая телесной вибрацией, хохочу неистовым, незнакомым смехом. Кажется, десятки взглядов направлены на меня, подсвеченную софитами, и одновременно никому нет дела до моего полета. И, как только меня готова накрыть с головой гораздо более высокая волна, достаточно сильная, чтобы выбросить меня на берег, протащить головой о камни, ко мне присоединяется Леда. Теперь мы вместе распространяем мистический смех, и ее пронзительная горячая дрожь поддерживает мою.

Я была первой упавшей костяшкой домино в казавшейся прочной и незыблемой конструкции. Мой импульс не значил бы ничего, если бы Леда не полетела вслед за мной. Но, усиленный ею, он распространяется на всю фигуру. Зрители летят. Начинается шабаш. Олимп, наполняясь звуками барабанов, превращается в Лысую гору. На землю спустилась Вальпургиева ночь.

Горел костёр, обложенный камнями.

Не вырваться огню за крепкий круг,

В нем бревна становились угольками,

Его кормили вновь, чтоб не потух.

Костёр нас грел, давал в ночи надежду,

Был маяком в июльской душной мгле.

И зачарованно срывали мы одежду,

Летя над ним как будто на коне.

Он обещал, что время бесконечно,

Что пламени язык везде живуч.

Не ведал он, что власть его беспечна,

Не пережить ему могущественных туч.

Вода лилась, струилась и шумела,

Дарила жизнь и отнимала жизнь,

Погасла страсть, и, замирая, тлела,

Моля: "Хоть на минуту задержись!"

Горел костёр под звёздами столетий,

Сжигал дотла витающий эфир,

Струились в нем восторги междометий,

И вновь стремились в равнодушный мир.

Я больше не слышу шума волн, не слышу барабанов. Не слышу ничего вокруг. Этому нет места во мне. Я затоплена другими звуками. В моих ушах пульсирует голос Пророка: 'Ты выйдешь за меня?'

24

Внешний мир стучится о мое тело холодом и светом. Я, поеживаясь, лениво открываю глаза. Кажется, именно так, в одиночестве, я проснулась всего лишь два дня назад. Два дня... Я с трудом помню себя вне этой палатки, без свободного сумасшествия этих холмов. Я точно знаю, что другая жизнь у меня была, но мне сложно ощутить это. Быть может, вернувшись назад, мне будет также сложно поверить, что я была здесь. Настороженно приглядывалась. Каменела и замирала. Дробила топориком для рубки льда свое одиночество. Бродила нагишом. Закатывала истерики. Проверяла свои силы. Пугалась до смерти. Впадала в экстаз. Терялась и находилась. Проклинала тех, от кого не могла укрыться. Доверяла. Отталкивала. Ненавидела за то, что уходят, когда отталкиваю. Встречала восход луны. Просыпала рассветы. Жила.

Моя память неспешно выгружает в меня события вчерашнего дня, они просачиваются внутрь, а наружу рвутся междометия. Внутренний диалог переполнен стыдом и восторгом одновременно.

– И это я?! Как же мне теперь в глаза смотреть остальным?

– Вот так! С вызовом и гордостью. Представляешь, как они удивлены?

– Кто они то? Тебя и не видел то вчера никто!

– Меня Пророк видел.... Пророк, - что-то острое вонзается в память. Случайно проглоченная игла, - где он? Мы точно возвращались вместе. Я заливисто хохотала, а он держался сдержанно и чинно. Я впивалась в его губы, а они превращались в бесчувственные деревяшки. Я бросалась ему на шею, а он мягко, но уверенно отодвигал меня. Он проводил меня, и сказал, что сейчас вернется. Я уснула. Просто провалилась в целительный сон. Черная туча курсирует по безоблачному небу, так и норовя закрыть собой солнце. Тревога на фоне детской радости свободы. Я отправляюсь на поиски.

У наших приятелей тишина. На пляже тоже никого из них нет. Успокаивая себя тем, что плохие новости приходят быстро, я бросаюсь в угомонившееся море. Плыву быстро и энергично, смывая с себя тревогу: ничто так не возвращает чувство контроля над собственной жизнью, как разрезаемые собственным телом пласты воды. Если бы только я могла также уверено плавать в своих чувствах.

Лето вернулось в своих самых ласковых проявлениях. Штиль и ясная погода вновь усыпали берег отдыхающими-однодневками. Их манит здешний мир, но им слишком страшно слиться с ним ночью. В этом соединении они боятся встретиться с собой.

На берегу моя тревога возвращается. Она ждет меня у кромки моря, словно резиновые сланцы, не предназначенные для плавания. Окутывает меня своим шлейфом и гонит, как бешеную собаку. Мне нужно найти Пророка! Я не задаюсь вопросом, для чего. Или, что я буду делать, когда встречусь с ним. Это сейчас неважно. Мне важно знать, что он правда есть...

Я в одиночку бегу к источнику, пугаясь каждой развилки. Никого! Ощущение, что не только наша компания растворилась во вчерашней ночи бесследно, но и все завсегдатаи лагун покинули их. Моя тревога начинает переходить в панику. Я сажусь у извилистого пахучего стебля, растираю в руке несколько благоухающих иголок, и думаю. Чем я могла обидеть его? Да, я не ответила на его вопрос, который неимоверно напугал меня, и только. Нет, мое поведение никак не могло повлиять на него! Кто знает, что еще за мысли посещают его здесь, где так сложно укрыться от себя, от своих укромных уголков. Что за нужда заставила его так торопиться со своим предложением? История моего замужества? Страх, что она для меня не закончена? Что такого он нашел во мне? Я не понимаю! Вокруг него полно ровесниц, он практически красавец, ироничен и остроумен, рисковый и проницательный. У него не должно быть недостатка в девушках!

Непонимание, зачем ему я, присоединяет к моей тревоге раздражение. Только одновременно с этим я не понимаю и другого, зачем мне он. Но, несмотря на отсутствие внятного голоса разума, я хочу быть с ним. Здесь. Всегда. И ни на секунду не готова поверить, что это желание прилетит вместе со мной назад. Я готовлю слова: 'Знаешь, ты мне очень нравишься. Наверное, я даже влюблена, но я не умею жить на таких скоростях. К тому же я не могу забыть, что все это еще и Игра. И каждому из нас предстоит еще один партнер. Ты так уверен в себе? Я - нет! Давай поговорим об этом после того, как все закончится. Я не хочу ничего обещать. И не хочу слышать твоих обещаний. Сейчас мне с тобой очень хорошо. Не беги в это долбаное будущее! В конце концов оно может никогда не настать...'

Я приглядываюсь к ним, и они кажутся мне рассыпавшимися паззлами, часть которых утеряна, и картинку не собрать уже никогда. Я передохнула. И продолжаю спуск.

Внезапно я вспоминаю, возможно от появившегося чувства голода, что вчера они говорили о прощальном ужине. Так может быть они снова уехали на катере за продуктами? Эта мысль меня немного успокаивает, хотя не объясняет, почему и вокруг стало так мало народа. Но, подойдя к палатке, я обращаю внимание, что все вещи Пророка на месте, а в прошлый раз он брал с собой рюкзак. Ну что ж, хотя бы перекушу. Кипячу воду, и превращаю сухое содержимое пакетиков в сносный завтрак.

Утолив голод, мне вновь хочется идти на поиски. Я побывала везде: встретилась с морем, с источником, с можжевеловыми зарослями. И нигде не нашла такого места для себя, где мне захотелось бы остановиться. Существует ли вообще это место? Или оно перекатывается по свету следом за людьми, к которым я привязана? Пророк бесследно исчез, и унес это место с собой. Пугаюсь собственных мыслей, и решаю доказать себе, что это не так. В конце концов пусть он меня поищет, хоть один раз! Беру с собой воду и легкий перекус, настраиваясь на длительное отсутствие, и погружаюсь в глушь таинственных разветвлений, когда-то протоптанных людьми. Теперь я иду не к источнику, а потому выбираю наиболее малохоженые тропы. Иногда, склон так резко уходит вверх, что приходится карабкаться, вцепившись в колючие и с виду такие хрупкие ветви. Но они раз за разом выдерживают мой вес, и я все больше доверяю им. На некоторых участках из-под моих ног уползает вниз земля, и я вспоминаю историю Рона, но мне все равно. Что-то гонит меня вперед.

Иногда деревца редеют, и я оказываюсь на довольно открытых участках. Тогда я поворачиваюсь к морю, и некоторое время любуюсь его пронзительными цветовыми переходами, которые незаметны на одном уровне с ним. Долго так простоять не удается, солнце больно пощипывает кожу. После очередного подъема я обнаруживаю уютно укрытую со всех сторон деревьями полянку с большим бревном посередине. Интересно, откуда оно здесь появилось? Вокруг ни одного высокого дерева, ствол которого мог бы превратиться в такое сидение. Они попросту здесь не растут. Я очень устала, и с удовольствием растягиваюсь на бревне, подложив под голову рюкзак. Мне кажется, я даже почти задремываю, как краем глаза обнаруживаю какое-то движение неподалеку от своих растрепавшихся волос. Рефлекторно дергаюсь вверх. От бревна очень быстро уползает небольшая змея. Я не успеваю ни о чем подумать, как все вокруг заполоняет сирена моего визга. Я не узнаю своего голоса, который принимает различные модуляции, но остается неизменным по силе. Дикий вопль резко останавливается, только когда внутри меня истощается весь кислород. Я делаю вдох, но из меня рвется еще один крик. Впрочем, власть над телом возвращена, я уже могу его остановить. Тело дрожит, как у драчуна, вытащенного из клубка тел в самый разгар склоки. Змеи и след простыл. Но моя решимость, мой порыв скрыться истощен. Теперь меня заполоняет страх.