Гарики на все времена (Том 1)

623

Процесс эмансипации не сложен и мною наблюдался много раз: везде, где быть мужчиной мы не можем, подруги ускользают из-под нас.

624

На женщин сквозь покровы их нарядов мы смотрим, как на свет из темноты; увяли бы цветы от наших взглядов, а бабы — расцветают, как цветы.

625

Бросьте, девки, приставать — дескать, хватит всем давать: как я буду не давать, если всюду есть кровать?

626

Умерь обильные корма, возделывай свой сад, и будет стройная корма, и собранный фасад.

627

Не тоскуй, старушка Песя, о капризах непогоды, лучше лейся, словно песня, сквозь оставшиеся годы.

628

Боже, Боже, до чего же стал миленок инвалид: сам топтать меня не может, а соседу — не велит.

629

Была тихоней тетя Хая и только с Хаимом по ночам такая делалась лихая, что Хаим то хрюкал, то мычал.

630

О чем ты, Божия раба, бормочешь стонами своими? Душа строга, а плоть слаба — верчусь и маюсь между ними.

631

Суров к подругам возраста мороз, выстуживают нежность ветры дней слетают лепестки с увядших роз, и сделались шипы на них видней.

632

Мы шли до края и за край и в риске, и в чаду. И все, с кем мы знавали рай, нам встретятся в аду.

Не стесняйся, пьяница, носа своего, он ведь с нашим знаменем цвета одного

633

Живя в загадочной отчизне, из ночи в день десятки лет мы пьем за русский образ жизни, где образ есть, а жизни нет.

634

Родившись в сумрачное время, гляжу вперед не дальше дня; живу беспечно, как в гареме, где завтра выебут меня.

635

Когда поднимается рюмка, любая печаль и напасть спадает быстрее, чем юбка с девицы, спешащей упасть

636

Какая к черту простокваша, когда живем всего лишь раз, и небосвод — пустая чаша всего испитого до нас.

637

Напрасно врач бранит бутыль, в ней нет ни пагубы, ни скверны, а есть и крылья, и костыль, и собутыльник самый верный.

638

Понять без главного нельзя твоей сплоченности, Россия: своя у каждого стезя, одна у всех анестезия.

639

Налей нам, друг! Уже готовы стаканы, снедь, бутыль с прохладцей, и наши будущие вдовы охотно с нами веселятся.

640

Не мучась совестью нисколько, живу года в хмельном приятстве; Господь всеведущ не настолько, чтобы страдать о нашем блядстве.

641

Не тяжелы ни будней пытки, ни суета окрестной сволочи, пока на свете есть напитки и сладострастье книжной горечи.

642

Как мы гуляем наповал! И пир вершится повсеместный: Так Рим когда-то ликовал, и рос Аттила, гунн безвестный.

643

Чтоб дети зря себя не тратили ни на мечты, ни на попытки, из всех сосцов отчизны-матери сочатся крепкие напитки.

644

Не будь на то Господня воля, мы б не узнали алкоголя; а значит, пьянство не порок, а высшей благости урок.

645

Известно даже недоумку, как можно духом воспарить: за миг до супа выпить рюмку, а вслед за супом — повторить.

646

Святая благодать — влеченье к пьянству! И не понять усохшему врачу: я приколочен временем к пространству, а сквозь бутыль — теку, куда хочу.

647

Когда, замкнув теченье лет, наступит Страшный Суд, на нем предстанет мой скелет, держа пивной сосуд.

648

Вон опять идет ко мне приятель и несет холодное вино; время, кое мы роскошно тратим, — деньги, коих нету все равно.

649

Да, да, я был рожден в сорочке, отлично помню я ее; но вырос и, дойдя до точки, пропил заветное белье.

650

Мне повезло на тех, кто вместе со мной в стаканах ищет дно; чем век подлей, тем больше чести тому, кто с ним не заодно.

651

Нам жить и чувствовать дано, искать дорогу в Божье царство, и пить прозрачное вино, от жизни лучшее лекарство.

652

Не верь тому, кто говорит, что пьянство — это враг; он или глупый инвалид, или больной дурак.

653

Весь путь наш — это времяпровождение, отмеченное пьянкой с двух сторон: от пьянки, обещающей рождение, до пьянки после кратких похорон.

654

Я многому научен стариками, которые все трезво понимают и вялыми венозными руками спокойно свои рюмки поднимают.