Гарики на все времена (Том 1)

752

Развивается мир по спирали, круг за кругом идут чередой, мы сегодня по части морали — над закатной монгольской ордой.

753

Добро и справедливость. Вновь и вновь за царство этой призрачной четы готовы проливать чужую кровь романтики обосранной мечты.

Сколь пылки разговоры о Голгофе за рюмкой коньяка и чашкой кофе

754

У писателей ушки в мерлушке и остатки еды на бровях, возле дуба им строят кормушки, чтоб не вздумали рыться в корнях.

755

Он был заядлый либерал, полемизировал с режимом и щедро женщин оделял своим заветным содержимым.

756

Устав от книг, люблю забиться в дым либерального салона, где вольнодумные девицы сидят, раскрывши рты и лона.

757

Мыслителей шуршащая компания опаслива, как бьющиеся яйца; преследованья сладостная мания от мании величия питается.

758

Горжусь, что в мировом переполохе, в метаниях от буйности к тоске — сознание свихнувшейся эпохи безумствует на русском языке.

759

Мы все кишим в одной лохани, хандру меняя на экстаз; плывет по морю сытой пьяни дырявый циниковый таз.

760

Не славой, не скандалом, не грехом, тем более не устной канителью — поэты поверяются стихом, как бабы проверяются постелью.

761

Весь немалый свой досуг до поры, пока не сели, мы подпиливали сук, на котором мы висели.

762

Застольные люблю я разговоры, которыми от рабства мы богаты: о веке нашем — все мы прокуроры, о блядстве нашем — все мы адвокаты.

763

Кишит певцов столпотворение, цедя из кассы благодать; когда продажно вдохновение, то сложно рукопись продать.

764

Такая жгла его тоска и так томился он, что даже ветры испускал печальные, как стон.

765

Дай, Боже, мне столько годов (а больше не надо и дня), во сколько приличных домов вторично не звали меня.

766

Вон либерал во все копыта летит к амбару за пайком; кто ест из общего корыта, не должен срать в него тайком.

767

В любом и всяческом творце заметно с первого же взгляда, что в каждом творческом лице есть доля творческого зада.

768

Уже беззубы мы и лысы, в суставах боль и дряблы члены, а сердцем все еще — Парисы, а нравом все еще — Елены.

769

Таланту ни к чему чины и пост, его интересуют соль и суть, а те, кто не хватает с неба звезд, стараются навешать их на грудь.

770

Души незаменимое меню, махровые цветы высоких сказок нещадно угрызает на корню червяк материальных неувязок.

771

Обсуживая лифчиков размеры, а также мировые небосклоны, пируют уцененные Венеры и траченные молью Аполлоны.

772

Сегодня приторно и пресно в любом банановом раю, и лишь в России интересно, поскольку бездны на краю.

773

От прочих отличает наше братство отзывчивость на мысль, а не кулак, и книжное трухлявое богатство, и смутной неприкаянности знак.

774

Очень многие дяди и тети по незрелости вкуса и слуха очень склонны томление плоти принимать за явление духа.

775

Пей, либерал, гуляй, жуир, бранись, эстет, снобистским матом, не нынче-завтра конвоир возникнет сзади с автоматом.

776

В себя вовнутрь эпохи соль впитав и чувствуя сквозь стены, поэт — не врач, он только боль, струна, и нерв, и прут антенны.

777

Российские умы — в монастырях занятий безопасных и нейтральных, а на презренных ими пустырях — кишение гиен и птиц нахальных.

778

Боюсь, что наших сложных душ структура всего лишь огородная культура; не зря же от ученых урожая прекрасно добивались, их сажая.

779

Люблю я ужин либеральный, духовен плотский аппетит, и громко чей-нибудь нахальный светильник разума коптит.

780

Много раз, будто кашу намасливал, книги мыслями я начинял, а цитаты из умерших классиков по невежеству сам сочинял.

781

Я чтенью — жизнь отдал. Душа в огне глаза слепит сочувственная влага. И в жизни пригодилось это мне, как в тундре — туалетная бумага.

782

Друзья мои живость утратили, угрюмыми ходят и лысыми, хоть климат наш так замечателен, что мыши становятся крысами.

783

Будь сам собой. Смешны и жалки потуги выдуманным быть; ничуть не стыдно — петь фиалки и зад от курицы любить.