Гарики на все времена (Том 1)

688

А был способностей значительных тот вечно пьяный старикан, но был и нравов расточительных, и все ушло через стакан.

689

Кануть в Лету царям суждено, а поэты не тают бесследно; царский миф — послезавтра гавно, пьяный нищий — наутро легенда.

690

Однажды летом в январе слона увидел я в ведре, слон закурил, пустив дымок, и мне сказал: не пей, сынок.

691

День, который плохо начат, не брани, тоскливо ноя, потому что и удача утром спит от перепоя.

692

Зачем — хранить в копилке? Ведь после смерти жизни нет, — сказал мудрец пустой бутылке, продав ученым свой скелет.

693

Не бывает напрасным прекрасное. В этой мысли есть свет и пространство. И свежо ослепительно ясное осмысление нашего пьянства.

694

К родине любовь у нас в избытке теплится у каждого в груди, лучше мы пропьем ее до нитки, но врагу в обиду не дадим.

695

Я к дамам, одряхлев, не охладел, я просто их оставил на потом: кого на этом свете не успел, надеюсь я познать уже на том.

696

Когда однажды ночью я умру, то близкие, надев печаль на лица, пускай на всякий случай поутру мне все же поднесут опохмелиться.

697

В черный час, когда нас кувырком кинет в кашу из огня и металла, хорошо бы угадать под хмельком, чтоб душа навеселе улетала.

698

Когда земля меня поглотит, разлука долго не продлится, и прах моей греховной плоти в стекло стакана обратится.

Вожди дороже нам вдвойне, когда они уже в стене

699

Во всех промелькнувших веках любимые публикой цезари ее самою впопыхах душили, топтали и резали. Но публика это терпела, и цезарей жарко любили, поскольку за правое дело всегда эти цезари были.

700

Ни вверх не глядя, ни вперед, сижу с друзьями-разгильдяями, и наплевать нам, чья берет в борьбе мерзавцев с негодяями.

701

Пахан был дух и голос множества, в нем воплотилось большинство; он был великое ничтожество, за что и вышел в божество.

702

Люблю за честность нашу власть, нигде столь честной не найду, опасно только душу класть у этой власти на виду.

703

Сезонность матери-природы на нашу суетность плюет, и чем светлей рассвет свободы, тем глуше сумерки ее.

704

Напрасно мы стучимся лбом о стену, пытаясь осветить свои потемки; в безумии режимов есть система, которую увидят лишь потомки.

705

Гавно и золото кладут в детишек наших тьма и свет, а государство тут как тут, и золотишка нет как нет.

706

Полно парадоксов таится в природе, и ясно один из них видится мне: где сразу пекутся о целом народе, там каждый отдельно — в кромешном гавне.

707

Нам век не зря калечил души, никто теперь не сомневается, что мир нельзя ломать и рушить, а в рай нельзя тащить за яйца.

708

Ждала спасителя Россия, жила, тасуя фотографии, и наконец пришел Мессия, и не один, а в виде мафии.

709

Без твердости наш климат все печальней, но где-то уже меряет мундир директор мысли, творчества начальник, душевных состояний командир.

710

В канун своих безумий мир грустит, и трепет нарождающейся дрожи всех скульпторов по крови и кости свирепым вдохновением тревожит.

711

России посреди в навечной дреме лежит ее растлитель и творец; не будет никогда порядка в доме, где есть непохороненный мертвец.

712

Люблю отчизну я. А кто теперь не знает, что истая любовь чревата муками? И родина мне щедро изменяет с подонками, прохвостами и суками.

713

В нашей жизни есть кулисы, а за ними — свой мирок, там общественные крысы жрут общественный пирог.

714

Тираны, деспоты,сатрапы и их безжалостные слуги в быту — заботливые папы и мягкотелые супруги.

715

Сбылись грезы Ильича, он лежит, откинув тапочки, но горит его свеча: всем и всюду все до лампочки.

716

Как у тюрем, стоят часовые у Кремля и посольских дворов; пуще всех охраняет Россия иностранцев, вождей и воров.

717

Я верю в совесть, сердце, честь любых властей земных. Я верю, что русалки есть, и верю в домовых.

718

Сын учителя, гений плюгавый — уголовный режим изобрел, а покрыл его кровью и славой — сын сапожника, горный орел.