Гвоздь & винил
Шрифт:
– Он улетел, но обещал вернуться – сказал Серж и с невинной улыбкой уставился на прапора.
Особист подошёл к Сержу и внимательно посмотрел ему в глаза
– А вас, товарищ абитуриент, я уже где-то видел. Где?
– Я вас не видел, товарищ майор – ответил Серж, глядя прямо в глаза майора.
– Интересно – задумался майор – как ваша фамилия?
– Миляев.
– Вот вы, Миляев, сказали «Он улетел, но обещал вернуться». Вы знаете про кого это сказано?
– Про Карлсона, это ж все знают! – Серж удивлённо посмотрел на майора.
Лунатик толкнул меня в
– А вы знаете, кто написал эту сказку?
– Шведка какая-то. А что?
– А то, что Швеция входит в число наших вероятных противников! Говоря эту фразу вы показываете себя идеологически нестойким и склонным к пропаганде западного образа жизни! Вам понятно?!
– Да.
– Не «да», а «так точно, товарищ майор»!
– Так точно, товарищ майор – угрюмо промычал Серж.
– И всё-таки – особист больно ткнул пальцем в грудь Сержа – и всё-таки, я вас где-то видел! У меня отличная память на лица! – с этими словами он взял под локоть прапора и повёл его в канцелярию роты.
Но мы – то знали, что выяснять что-либо о неизвестном Миямото было бесполезно! Ещё ночью, почувствовав, что дело пахнет керосином, пацан свалил из казармы по-английски, не оставив никаких следов. Похоже, что он попал сюда ещё позже нас и не отдал прапору свои документы. А прапору я с этого дня дал кличку «Гнус».
– Хорошее погоняло – хихикая, произнёс Лунатик – харизматичное!
– Ага – осклабился в хищной улыбке Серж – и несмываемое. Я этому Гнусу башку отшибу.
– Не, башку пока не надо – Лунатик хитро посмотрел на нас с Сержем – я кое-что получше придумал.
Следующей ночью Лунатик, соорудив отмычку, тихо открыл дверь в каптёрку и, не потревожив спящего Гнуса, взял его сапоги. Мы, прихватив с собой Плюенкова, ждали его в сортире.
– Юра, ты пИсать хочешь? – вкрадчиво спросил Лунатик у Плевка.
– А чё?
– Ссы! – Лунатик протянул Плевку гнусовский сапог – делать – так всем!
– Да – подтвердил я – у сицилийской мафии есть такое понятие, как «омерта» – обет молчания. Тот, кто его нарушает – не жилец! Они там все кровью повязаны…
– Вы чё, совсем обалдели?! – Плевок очумело смотрел то на меня, то на протянутый Лунатиком сапог.
Серж в это время демонстративно хрустел пальцами.
– Нет, чувак, мы не обалдели. Макаронники повязаны кровью, а мы условия «омерты» смягчили – ответил ему я – ты будешь повязан мочой.
После этих слов я с удовольствием помочился в сапог. Серж с Лунатиком сделали то же самое. Плевок, скорчив недовольную гримасу, едва выдавил из себя несколько капель. Лунатик бережно отнёс сапоги обратно, и мы легли спать.
Ранним утром из каптёрки донёсся сдавленный вой. Кроя убогим матом неизвестных «гандонов» и «членососов» прапор построил абитуру и, тряся перед нами осквернёнными сапогами, произнёс речь.
– Мне не в чем идти на завтрак, потому что какие-то твари нассали мне в сапоги! А ведь каптёрка была закрыта! – он обвёл строй злобным взглядом – Кто это сделал?!
– Может это вы сами, товарищ прапорщик?! – раздался чей-то озорной голос из второй шеренги.
–
Не-е-ет – дико вращая налитыми кровью глазами, проревел Гнус и прыщи на его морде стали багровыми. Он подошёл к Сержу – я знаю, кто это сделал!Серж равнодушно посмотрел на багрового прапора и отвернулся.
– Товарищ прапорщик – смиренным тоном заговорил Лунатик – а почему вы сразу на Миляева думаете? Может, это каратист вернулся и вам нагадил?
– Какой на, каратист?! Я вас, гадов, на чистую воду выведу! Угандошу! Землю будете жрать, контры!
Судя по лексикону, родне Гнуса крепко досталось от белогвардейцев в годы Гражданской войны.
Землю жрать не пришлось, так как в столовку мы пошли без прапора. На не вытертых после предыдущей смены столах красовались убитые пластиковые тарелки, в которых синела манная каша. Рядом с прилипшей намертво манкой в каждой тарелке валялся хвост нечищеной селёдки. В залапанных стеклянных стаканах была налита жидкость, отдалённо напоминающая чай.
– Второй день одно и то же – Серж угрюмо отодвинул от себя тарелку с кулинарным шедевром – они тут все долбанутые?! Горьковчане? И вообще, какой мудак придумал это название «Горький»?
– Какой-то сормовский рабочий предложил переименовать Нижний Новгород в Горький. В честь писателя Максима Горького. В 1932 году – решил блеснуть познаниями Лунатик.
– Зачем?!
– Ну, нельзя же быть таким тупым, друг мой – влез в разговор я – неужели тебе непонятно, что «Нижний Новгород» слишком долго выговаривать?! А слово «Горький» – быстро!
– Вот в чём дело-то – Серж покачал головой – а что он написал?
– «Песню о Соколе». Мы её ещё в школе учили. Помнишь?
– Не. Я запоминаю только то, что мне нужно.
– Там cокол здорово по клюву огрёб и упал. А внизу валялся уж. Он подполз к соколу и развёл его на самоубийство. Сокол бросился в реку и утонул – неожиданно рассказал краткое содержание текста Плевок – там ещё жирный пингвин в утёсе прятался…
– А какая река? – заинтересовался Серж.
– Точно не помню. Арагви, наверное…
Мы с Лунатиком дружно заржали, а Серж опять вспомнил о еде
– Смеётесь? А придёте на обед – что будете делать?
– Поедим. Это же очевидно – почесав пальцем ухо, ответил Лунатик.
– А вот болт вам, а не еда! – Серж сделал неприличный жест рукой – ты же вчера сам сказал: «Суп из семи залуп», и ничего есть не стал! Было?! – он посмотрел на меня.
– Понимаешь, я так сказал, потому что число «семь», обладает мистической силой. Вот, например, семь чудес света, семь смертных грехов, в число которых, между прочим, входит чревоугодие…
– Какое чревоугодие?! У меня хребет уже к пузу прилип! – заорал Серж и, сидящие за соседними столиками, повернулись в его сторону.
– А есть ещё суп кандей из собачьих мудей – съёрничал Лунатик и еле успел увернуться от брошенной в него тарелки.
– Брат, ты иногда ведёшь себя, как рассвирепевший краснозадый павиан, мечущий калом в соплеменников – я мягко попытался успокоить Сержа, но поймал на себе такой взгляд, от которого хотелось забиться в самую глубокую нору дядюшки Льюиса.