Книга чародеяний

– Вы хотите взять их измором, господин посол? – не выдержал оборотень в очередной утренней беседе. – Рано или поздно кому-то придётся уступить.

– Вы должны доказать, что способны и достойны завладеть книгой, – напомнил ему Хартманн. – Кто вам в этом препятствует?

– Не те, кто должен. Ни мадам дю Белле, ни Хольцер не станут вам мешать, а от Юргена Клозе вы и сами избавились. Другие соперники не лишены достоинств, но они не застали процесс создания книги…

– О, поверьте, они просто боятся, – хмыкнул Хартманн. – На самом деле привыкнуть можно на любом этапе, мы лишь на шаг впереди. Этим шагом, правда, можно и нужно пользоваться. Так кто вас беспокоит?

– Старейшины и Берингар Клозе, – ровным голосом сказал Арман, чувствуя, как потяжелело сердце при этих словах. Он никогда не сможет вжиться в роль настолько, чтобы забыть о друзьях, о настоящих друзьях. – Это они внимательно наблюдают за нами и требуют, чтобы всё шло по протоколу. Переговоры – значит переговоры… Решение должно быть принято большинством.

– Рано или поздно кто-то проявит решительность.

– Мы? – спросил Арман. Последнее время он пристрастился к слову «мы», говоря об их с Хартманном совместном творении.

– Похоже на то, – вздохнул господин посол. – Я не люблю действовать напролом, но надо бы как-то подтолкнуть этих упрямых ослов, когда они в достаточной мере усвоят наше с вами положение. И своё. На чём, говорите, они остановились в последний раз?

У затяжной борьбы были и недостатки. Арман начинал уставать от частых превращений, что хуже, он понемногу терял суть происходящего. Приходилось постоянно твердить себе: Хартманн должен получить полное доверие и книгу в свои руки, и в этом есть что-то такое, что под силу только Арману. Как и прежде, он чувствовал, что ответ прост и находится под самым носом, но колоссальная нагрузка на тело и разум, ежедневные метаморфозы, двойная игра и чужое слабое здоровье сплелись в прочную сеть, не дающую ему как следует подумать, нащупать что-то, что казалось очевидным. Сам господин посол был спокоен – ждал момента и велел прислушиваться к артефакту, а не к людям, но это оказалось не так-то просто: старейшины, Берингар и сменяющиеся стражники подпускали старших магов к книге не чаще пары раз в неделю. Каждый раз книга вела себя чуточку иначе, совершенно не давая времени изучить себя, но всё это только подтверждало важность поднявшейся вокруг неё суматохи. Непонятное издавна пугало человечество, и пусть в колдовстве непонятного всегда хватало, вершили его такие же люди.

Этим вечером, устав от всей тягомотины и вдобавок от боли в ноге, Арман едва не сорвался и не потребовал проводить его в нижний зал: ему отчаянно хотелось разобраться самому и без свидетелей, пусть он и не знал, как. У Берингара, Адель, Милоша получилось бы лучше, они колдовство либо чуяли, либо понимали интуитивно; сам Арман вне оборотничества полагался только на смутные предчувствия, но они пока его не обманывали. Ни разу. То, что он с самого начала ощущал особый, ни на что не похожий трепет, только услышав о книге, должно было что-то значить. А ещё у этого должно быть объяснение, только дойти до него своим умом никак не удавалось.

Старая добрая компания собралась в Доме Родендорф, в пятиугольной комнате, греясь у камина и потягивая пунш. Послов было шестеро: Арман-Хартманн сидел рядом с Вивиан дю Белле и Эрнестом Хольцером, через стол располагались пан Росицкий и Чайома, а английский посол сэр Дерби ходил туда-сюда, пытаясь согреться. Старейшины вместе с остальными разошлись после ужина, но оставшихся стерегли неизбежные стражники замка Эльц. Арман заметил, как Милош успел быстро поболтать с отцом, а низенький француз с вдохновенным лицом о чём-то расспрашивал мадам дю Белле. Менее разговорчивые наёмники хмуро торчали по углам.

– Вы ещё не утомились, господа? – поинтересовался сэр Дерби. Он стоял спиной ко всем, потирая сухие холодные ладони и разглядывая фламандский гобелен семнадцатого столетия.

– Сегодня или вообще? – уточнил Арман, не забыв придать голосу ироническую интонацию. Хольцер тут же услужливо захихикал. Не запугал ли его чем-нибудь Хартманн или он сам по себе такой дурак?

– Тонко подмечено, Роберт… Я даже не знаю. – Англичанин вздохнул и вернулся к столу, постаравшись устроиться поближе к огню. – Уже хочется махнуть рукой и бросить жребий, но так при любом исходе будет скандал и вопли о фальсификации… Не старейшины, а кучка бюрократов! Да и мы не лучше.

– Вы бы ещё считалочку предложили, Джеймс, – улыбнулся пан Росицкий. – Ах, если б не переменчивое состояние книги, было бы куда проще.

– Но книга суть сама магия, – процитировал сэр Дерби то ли Моргану, то ли Берингара. – Она и не может быть постоянной… до конца магии.

– Создали себе проблему, – тихо заворчал Хольцер. – И вот, пожалуйста… Теперь носись с ней до этого самого конца.

– Раз так, – вмешался Арман, смертельно уставший от одних и тех же комментариев, – раз это проблема, пусть с ней разбираются её создатели. Лично я не против взять на себя ответственность, – это было слишком прямо, ну и плевать: всё равно никто не заметил, как никогда не замечали. Мадам дю Белле согласно кивнула, Хольцер уставился в пол, а Юргена здесь не было.

– Жаль, что Юрген утратил наше доверие, – вздохнул пан Росицкий. Он по-прежнему не верил в вину Юргена, но развязывать новые ссоры и споры не хотел. – Как было бы хорошо! И сам он ещё не стар, и сын его всех устраивает…

– Не всех, – тут же вмешалась Вивиан. Прежде чем Арман успел что-нибудь сказать, ей ответил всё тот же пан Росицкий:

– Вы его не любите, Вивиан, я помню. Есть ли среди нас тот, кого любят все? Это ли самое важное – наши добрые чувства? Мы ищем человека, которому можно доверить временное хранение книги, и если пан Берингар…

– Простите, что перебиваю, пан Михаил… По поводу книги, – Арман продолжил рисковать. Ему было холодно, он устал и хотел домой; недавно ему снилась сестра, и пусть он теперь не доверял снам, не мог это игнорировать. – Нам бы не помешала, как бы это сказать, некоторая доступность. С тех пор как книгу переместили в замок Эльц, лично я стал видеть её реже, чем прежде.

– А то вы на неё раньше не насмотрелись? – переспросил пан Михаил, слегка подняв брови. – Я думал, Роберт, вы её хорошо знаете, как знали господина писаря.

Ага! Хоть что-то новое. Вместо страха, что его заподозрят или разоблачат, оборотень почувствовал греющий душу азарт, вряд ли принадлежащий ему самому. Так занимается лихорадка, от лёгкой дрожи до бессознательного бреда. Арман сделал усилие над собой и сбавил обороты.

– Та книга, что я знал летом, не та же, что мы видели осенью, – пожал плечами он. – Та книга, что мы видели вчера, не та же, что мы увидим завтра.

– Потрясающее хладнокровие, при том что вы не ведьма. Это наших дам такими штучками не запугать, – похвалил сэр Дерби и чихнул. – Проклятое пламя, мне уже всё равно. Давайте просто за Роберта проголосуем. Он разбирается…

Арман нашёл в себе силы скромно улыбнуться и додумался промолчать, хотя внутри у него едва ли не фейерверки затрещали. Англичанин отказывается от такой игрушки? Человек, в доску свой среди акционеров Ост-Индской компании и падкий на всё, что способно – хотя бы в теории – умножить влияние и капитал? Искусственная старость приучила Армана смотреть на вещи иначе – Джеймс просто устал и замёрз, как все они. В былые годы этот орешек был покрепче, но его размягчила жена, внуки, благосклонность королевы, поддержка семьи… всё то, чего не было у Роберта. Так, глядишь, сэр Дерби в самом деле уступит.