Книга чародеяний

Ирония не удалась, и он едва не разбил лоб об дверь. Сам над собой не поиздеваешься…

– Только теперь? – хохотнули в коридоре. – Вообще-то я уже обещал вынести дверь, ну да ладно. Извините, у нас тут ночью было весело, я в самом деле несколько забылся. – Что у них случилось, Арман не знал, но предчувствие у него сложилось нехорошее. Хотя и с надеждой. Видимо, по чужой привычке он начинал искать выгоду во внешних невзгодах… – Вы, конечно, можете упрекнуть меня за назойливость, а я не могу вернуться без ответа: все волнуются, особенно мадам дю Белле и мой отец, – проницательный Милош не поленился выделить голосом упоминание мадам. – Когда вы к нам спуститесь? Сегодня собрание будет обязательно.

Сейчас полдень, собрания после шести. К мысли о том, чтобы что-нибудь съесть, Арман испытывал только отвращение, но знал – себя надо кормить, иначе потом будет плохо. Он и так уже потерял немало собственного веса, не в силах уследить одновременно за двумя телами, которые питались совершенно по-разному.

– После пяти, думаю, – со вздохом отозвался он. Голоса Арман копировал безупречно в любом состоянии, за исключением сильной простуды. – Вы зайдёте за мной? Боюсь, я недостаточно оправился после вчерашнего.

– Конечно, – легко согласился Милош. – Тогда до свидания.

Арман не расслышал шагов, но чувствовал – друг уходит. Всё это казалось таким неправильным… Он снова прижался лбом к двери, не зная, чего этим добивается; разве что резьба впивалась в кожу, но никто не обнимал его в ответ. Сейчас, в эту самую минуту, его с головой накрыли воспоминания, больше похожие на желания, на несбыточные мечты – как Адель целовала его в лоб, как хватала за руки младшая сестра Милоша, как сам Милош крепко, по-братски стиснул его тогда в Лионе, как Лотта, Лотта, Лотта… Само тело оборотня изголодалось по близости дорогих людей, оно было готово вынести к чёрту эту дверь, лишь бы коснуться кого-то своего… Но так было нельзя, и Арман повернулся спиной, медленно сполз на пол и так и сидел, бездумно разглядывая посольскую спальню. Будь он чуть менее сдержанным человеком, он бы сейчас швырялся вещами и колотил зеркала – кому-то это здорово помогало выплеснуть эмоции. Будь он кем-то другим, он бы сейчас хотя бы заплакал, но не было даже слёз. Арман равнодушно смотрел перед собой, и единственным, что он чувствовал, были секунды, минуты и часы, медленно проходившие через его сознание, притуплённое безысходной болью.

***

Книга чародеяний смирно лежала на своём постаменте. Она излучала приятное тепло, и свет от неё исходил мягкий, желтоватый, как дети рисуют солнечные лучи. Ничего похожего на гнев, отторжение, отчаяние или боль Милош не испытывал: в животе плясали пресловутые бабочки, как когда он впервые увидел Эву, губы сами собой складывались в улыбку, и не у него одного – все, кого он видел, улыбались, как идиоты.

В общем, книга вела себя точь-в-точь как матушка наутро после ссоры.

Судя по смущённому лицу пана Росицкого, он пришёл к тому же выводу, что и сын.

– Дамы и господа, – голос Морганы звучал неуверенно. – Этой ночью произошёл инцидент. Книга повлияла на волю двух наших стражников, и дело кончилось перестрелкой…

– Ерунды не говорите, – воскликнул датский посол. – Да вы посмотрите на неё! Само благо…

– Мы слышали выстрелы, – напомнила мадам дю Белле. Она смотрела на артефакт с плохо скрытой неприязнью, в общем, как на любую другую женщину или сильную ведьму. – Не обманывайтесь, Свен, это как раз то, о чём нам говорили.

Старшие маги отчаянно заспорили, кто прав, кто виноват – несмотря на подробный, как сама книга, отчёт Берингара, даже старейшины сейчас верили с трудом в то, какую опасность может таить в себе артефакт. Свидетельства двоих, с Паулем – троих, стражников катастрофически не хватало.

Милош перевёл взгляд на своего подопечного, надеясь встретить там благоразумие. Хартманн подошёл недавно, сопровождаемый сержантом Баумом (самого Милоша вызвали старейшины для допроса о вчерашнем), но был уже в курсе дела. Выглядел он плохо, и всё же смотрел и слушал внимательно.

– Вивиан права, – наконец сказал Хартманн, когда и к нему обратились взгляды спорщиков. Вчера он завоевал уважение тех, кто ещё не питал подобных чувств, а за день слухи распространились по всему замку Эльц: Милош не сомневался, что господин посол уже выиграл, и разве что самую малость об этом жалел. Всё-таки немец! – Свойства книги переменчивы, но я, правда, припозднился сегодня… Могу ли я узнать подробности?

– Ничего такого, что бы заслуживало вашего внимания, господин посол, – с преувеличенной учтивостью сказал Милош. Все уже слышали эту историю не по разу, так что он говорил, пожалуй, для одного Хартманна. – Книга, судя по всему, проехалась по самым болезненным мозолям своих стражников и затуманила наш разум. Я схватился за пистолет и едва не пристрелил господина Клозе, но нас вовремя остановил сержант Лауфер, так что всё в порядке. Книга…

– Вы сделали что?! – воскликнул Хартманн. Милош удивился, остальные тоже обернулись – слишком уж эмоциональная для него реакция, но беспокойство в голосе посла сполна компенсировал его взгляд, жёсткий и злой. В следующий миг он развеял все сомнения сам. – Вы устроили перестрелку здесь, в этом зале? Это крайне неосмотрительно, молодые люди, крайне неосмотрительно. Вы могли задеть книгу…

– Ну, Роберт, ещё они могли задеть друг друга, – пробормотал пан Росицкий, но его никто не слушал.

– Как бы они её задели? – заметил старый Мерлин из-под своего капюшона. – Вы ведь и сами знаете, что ни огнём, ни водой книгу не уничтожить. Мы вместе накладывали охранные чары…

Милошу показалось, что Хартманн наконец ошибся, но господин посол только посмотрел на именитого старейшину с осуждением, а его голос оставался раздражённым, не виноватым. Он оперся на трость, перенеся вес на здоровую ногу.

– Разумеется, знаю. Огонь и вода, кража и порча, преждевременное чтение, недобросовестное копирование и десяток-другой известных проклятий… Но где в этом списке материя свинца?

Никто из присутствующих не знал, что человек, имеющий вид, речь и манеры Роберта Хартманна, только что прошёл по краю: чтобы скрыть свою оплошность, вызванную сильнейшей тревогой за друзей, ему пришлось ответить наугад. По счастью, он ткнул пальцем в небо и попал. В ходе подготовки защитных чар никому и в голову не пришло, что по книге – не по людям или внешней защите – будут именно стрелять, поэтому старейшинам пришлось признать его правоту.

По иронии судьбы, команда не раз оказывалась под угрозой обстрела. Милош мысленно поздравил себя и остальных с тем, что они выполнили свою работу не просто хорошо, а в каком-то смысле гораздо лучше совета старейшин.

– Не говоря уж о том, что такое поведение непорядочно, – Хартманн опомнился и как будто для вида вспомнил о том, что в ходе боя могли пострадать стражники. Его замечание больше походило на упрёк, чем на испуг.

– Если это правда, конечно, – проворчали из толпы. Книга всё застила людям глаза. – Нас просто пугают…

– Да-да, не могло такого быть…

– Опаснейший артефакт!

– Не говорите ерунды, это ведь наших рук дело.

– Вот именно.

– А давайте проверим…

– Хватит! – завыл звездочёт Чезаре, воздев руки к потолку. – Мы уже месяц проверяем! Хватит, прошу вас!

– Спокойствие, – прогудела Чайома. – Только спокойствие.

– Я требую доказательств! – брызжа слюной, взвизгнул Хольцер, и тут он получил искомое, они все получили. Берингар вышел из тени, отчётливо выделяясь на фоне невысоких старейшин в капюшонах, и нарочито медленно обнажил шпагу. Все шарахнулись кто куда.