Книга чародеяний
Шрифт:
– И всё-таки это важно, – вполголоса говорил Берингар, явно заканчивая какую-то фразу. – Для всех.
– Как скажешь, – отозвался Милош, в его голосе боль смешивалась с непонятным раздражением.
– Вам решать, – сказал пан Михаил, с тревогой глядя на них обоих.
Арман не успел, не хотел и не мог вмешаться, и всё равно – в сотый раз – почувствовал себя предателем, оттого что не может разделить с ними их горе, хотя находится так близко.
– Впрочем, – пробормотал пан Михаил, – впрочем, всё равно все узнают… Так что какая разница…
– Какая разница, – глухо повторил Милош. – Ну да.
– Дамы и господа, мы действительно получили дурные вести, – заговорил Берингар, будто продолжая
Над головой Армана сомкнулась тёмная вода. Он слушал сообщение о собственной смерти и не мог поверить ни ушам, ни глазам, ни разуму. «Скончался Арман Гёльди, наш друг и один из тех…» Хартманн умел удивлять, так же как водить за нос на протяжении долгих лет. Берингар говорил о великой потере, о попытках лечения, о чахотке. Арман бы отдал всё на свете, чтобы понять, о чём он сейчас думает.
И всё же расчёт прусского посла оказался невероятен, он превзошёл самого себя. Смерть Адель стала бы концом, смерть кого угодно другого пробудила бы в Армане ненависть, гнев, желание отомстить – так и вышло, пока он думал об Эве, – потому что ради других он был способен на многое, а ради себя? Теперь он чувствовал только опустошение, тяжесть, словно лежал камнем на самом дне. Скончался Арман Гёльди. У него была чахотка… Увы, наши знахари не безупречны, как и людские… Так получилось, так получилось, так получилось…
Он не может вмешаться прямо сейчас, не поставив под угрозу чужие жизни. А чем дольше он будет тянуть, тем сложнее будет возвращение в мир живых.
– Мне жаль, и я соболезную вашей утрате, – донёсся голос мадам дю Белле. Арман знал, что она врёт, и не понимал зачем. – Простите мои жестокие слова, и всё же… уверены ли вы в подлинности письма? Я не хочу показаться грубой, но последнее время ошибки так часты, да и молодой Гёльди не производил впечатления умирающего.
– Вообще-то производил, – буркнул Хольцер, которому явно было неловко.
– Да, это так, – завздыхал пан Росицкий, не зная, куда деть руки. – Мы ещё на балу за него переживали, да и прежде…
– В самом деле. Наверное, молодой человек не хотел никого беспокоить…
– Да, я знал его, наверняка…
– Бедная его сестра!
– Ничего, она теперь в хороших руках.
– «Ничего»? Сердца у вас нет, старый вы пень!
Арман даже не разбирал, какие реплики кому принадлежат. Ему до дрожи в руках хотелось взглянуть на письмо, узнать подробности, но он всё не находил достойного предлога – слишком тяжёлым осталось впечатление, слишком быстро всё переменилось. Эва в порядке, она даже не была под ударом, вообще никто не был, кроме него самого… Милош по-настоящему угнетён, вот Беру как будто всё равно, а ведь казалось, что он немного оттаял… Или знает правду? Арман ухватился за мысль о том, что Берингар раскрыл его. Ведь тогда всё сходится, и в коридоре они беседовали именно об этом. Нет, вряд ли: непохоже, чтобы правду знал пан Михаил, в состоянии сильного расстройства он совсем не умеет притворяться.
Снова упомянули Адель. Если кто-нибудь сообщит сестре, она сойдёт с ума от горя или гнева, но кто? Берингар наверняка не позволит до выяснения обстоятельств.
К той же мысли пришли и другие.
– Мне кажется, в этом есть смысл, – говорил пан Росицкий, украдкой промокая глаза. Арман не выдержал этого зрелища и отвёл взгляд. – Я о том, что следует проверить… да и в любом случае, мы ведь должны будем… попрощаться с ним.
Кто-то забубнил о заразной болезни, кто-то – о дальности санаториев. У Армана всё плыло перед глазами, и он из последних сил заставил себя
сфокусироваться на коленях пана Михаила, стоявшего напротив. В первый раз за всё предприятие он настолько не знал, что делать.Теперь он точно поспешит, чтобы как можно скорее дать своим знать, что жив. И вряд ли будет тратить время на новые интриги с книгой – просто отдаст её Хартманну и убежит… так? На этом строился расчёт посла? Арман до боли сжал зубы: он понимал, что вряд ли найдёт в себе мужество пойти наперекор этому плану, бросит друзей в неведении и никак не даст о себе знать, как только всё закончится. Хартманн слишком хорошо изучил его, изучил их всех…
– Берингар говорил, что посещал какие-то санатории, – безразлично сообщил Милош. – Полагаю, этого адреса в списке не было.
Берингар отмолчался, делая вид, что перечитывает письмо. Арман поднял на него глаза: он не знал, что Бер искал его, но это открывает новые надежды. Знал ли Хартманн? Вполне вероятно, но тогда они всё ещё пляшут под его дудку.
– Не было, но я знаю, где это, – сказал Берингар, решившись на что-то. Настойчивый взгляд посла от Пруссии он игнорировал, хотя секунду назад Арман был уверен, что на него смотрят. Игра света, ложная надежда? Сердце забилось быстро и неровно. – Мне и самому хотелось бы убедиться, что это не обман. Если я не ошибаюсь, данное заведение находится недалеко от Лукки. Господин Моретти…
– Да? – отозвался звездочёт Чезаре, невольно затесавшийся в компанию сочувствующих. Вряд ли он вообще знал, кто такой Арман Гёльди, просто не успел вовремя уйти спать. – Да-да. Если вам нужен ключ, я с радостью предоставлю, но только придётся добираться от моего дома…
– Сколько часов?
– Два-три, может, три с половиной. Обратно вы вернётесь сами, но пути короче в ту сторону я не знаю…
– Ничего страшного, – успокоил его Берингар. Арман не мог поверить в такую выдержку и всё больше убеждался в том, что Бер что-то знает или просто не верит письму. Неужели Хартманн указал адрес настоящей лечебницы? Этот человек рисковал всем на свете, кроме собственной шкуры. – Спасибо за ключ, господин Моретти. К утру я буду здесь.
– Мы уже ничего не изменим, – пробормотал пан Росицкий. – Ты бы ночью не ездил…
– Ничего страшного, – повторил Берингар, он уже застёгивал дорожный плащ. – Это важно.
– Мне стоит пойти с тобой, – неожиданно сказал Милош. Арман наблюдал за ними и подумал, что сам бы такого взгляда не вынес, но Берингар только мягко отстранил его за плечо:
– Не стоит. Я только проверю, не случилось ли ошибки. Не думай, что с твоей стороны это предательство…
А ведь там нет тела. Арман отлично знал, что он сидит здесь, пока Роберт Хартманн сидит в Берлине, а в Лукке, или как там, никого и в помине нет! И всё же он не мог быть уверен до конца. Насколько далеко зашёл посол, насколько хорошо он блефует? Если там подмена, Берингар распознает её без всякого труда. Если там засада… лучше не думать об этом. Нет, устранять их обоих Хартманн не стал бы, но на что он рассчитывает?
В этих тягостных раздумьях Арман провёл следующие несколько часов. Как и половина присутствующих, он не пошёл спать, остался в пятиугольной комнате бдеть и слушать рёв метели. Кто-то сплетничал по углам, но в основном все молчали, подавленные новостями. Дело в том, что Арман Гёльди умер вторым после писаря Арманьяка, вторым из тех, кто имел непосредственное отношение к книге чародеяний. И это напугало многих – это, а не смерть малознакомого человека.
– Стало страшнее, не находите? – вполголоса осведомился сэр Дерби, проходя мимо Армана. – Мы ещё нос воротили, сомневались, а ведь кто-то правда точит зуб на тех, кто повязан с книгой. Не нравится мне это. Роберт, если вы после такого откажетесь, я ни за что не назову вас трусом.