Книга чародеяний

– Арману, например.

Милош моментально потерял дар речи, но обрёл его так же быстро.

– Извини, но это слишком! Разыгрывать свою смерть?!

– Я знаю это от самого Армана, – сказал Берингар. Он по-прежнему не был уверен до конца, несмотря на то, что видел и обнаружил сам, но как бы причудливо ни петлял ход событий, всё сводилось к одному и тому же человеку. И если бы тот человек не участвовал в игре, он бы не кивнул. – Сейчас ему нужно, чтобы мы все в это поверили, и мы поверим. Я не сомневаюсь, у него не было желания причинять нам боль, поэтому я сказал тебе, но, пожалуйста, больше – никому.

– Даже папе?

– Даже папе.

Милош тряхнул головой, потёр глаза и хмуро уставился на Берингара. Они спорили в его комнате, где больше никого не было, только никто не садился, так и стояли напротив, как два взъерошенных кота.

– И мне ты больше ничего не скажешь?

– Нет. Надеюсь, мы скоро всё узнаем от самого Армана, и обойдётся без моих догадок.

Он специально повторял имя Армана и их потенциальный разговор, будто бы ничего не произошло, и это сработало отлично. Милош побродил по комнате, попинал ногами вещи и вернулся на исходную позицию.

– Ладно, допустим, – сдался он. – Мне очень хочется тебе поверить, хотя ты ничего не объясняешь…

– Милош, я не знаю, что ты обо мне думаешь, но я бы никогда не стал лгать тебе о смерти друга, – неестественно ровно сказал Берингар. – Готов поклясться на своём оружии, что по указанному адресу никакого Армана нет и не было. Вчерашняя новость – обман.

– И что ты скажешь Адель? Она тоже может получить письмо.

– Скажу, чтобы не верила никому раньше времени.

– Ладно, – повторил Милош. Усталость навалилась неожиданно, он не столько почувствовал её сам, сколько додумал, ориентируясь на выражение лица Бера. – Я одного только не понимаю. Как ты с ним связался?

Ему в голову не пришли ни ключи, ни зеркала, это было слишком просто. Раз в Италии Армана не оказалось, хотя бы в одной крошечной части Италии, неужели он в самом деле здесь? Ничего не доказывает, хотя он и не дома…

Берингар долго молчал, а потом ответил с неопределённой интонацией:

– Боюсь, тебе не понравится.

Про Армана Милош так ничего и не узнал, но ему действительно не понравилось. Всё. Необходимость вставать, не ложась, холодный завтрак в германском духе, невкусный кофе, кислое яблоко, грустный вздыхающий отец… Милош бы с радостью рассказал ему всё, наплевав на обещание, но он так и не смог поверить Беру до конца – зачем зря обманывать родителя, если потом выяснится, что они все ошиблись? Он и на Армана разозлился, но как-то неуверенно: судя по всему, друг не столько закрутил интрижку, сколько знатно влип. С трудом верилось, что он в здравом уме додумался бы до собственной смерти… А нездоровье? Выглядело чрезмерно натурально, что тоже Милошу не нравилось, и самое последнее: ему не нравился он сам. Что-то явно происходило, и Берингар это заметил, а он – нет. Хотя он сам отстранился от поисков убийцы, и это осознание – похоже, зря! – тоже Милоша не радовало.

Потом ему не понравился сержант Баум, который слишком грубо постучал в дверь, Хартманн, который думал только о себе и явно выразил соболезнования исключительно из вежливости, сэр Дерби, который тактично промолчал, и Чайома, которая говорила слишком много. Берингар с утра ушёл домой и избежал очередных претензий, а когда вернулся, Милош немного остыл и нашёл в себе силы и совесть извиниться.

– Но это не от чистого сердца, – грозно добавил он. – Пока вы оба мне не докажете, что всё так и было…

Берингар только что побеседовал с четырьмя ведьмами и выпил возмутительное количество кофе, поэтому всё, что он ответил, было «угу».

А затем настало время спускаться в нижний зал.

Милош твёрдо решил обозлиться на весь белый свет, и всё равно грядущее действо полностью завладело его вниманием. Книга чародеяний не утратила своей важности, кто бы ни умирал, ни врал и ни скрывался, и в её присутствии было трудновато думать только о своих проблемах. Сегодня совет старейшин счёл её безопасной, хотя Милош не был так уверен: атмосфера настороженности, царившая в нижнем зале, вряд ли исходила только от людей. Стражники заняли свои посты вдоль стен, но всё равно тянули шеи, лишь бы разглядеть центр; Милош не отставал от посольской группки вместе с Небойшей и Паулем Лауфером. Чуть ли не впервые в жизни он предпочёл бы держаться от книги подальше – как знать, на что ещё она его сподвигнет, – но выбора не имел. В конце концов, если они начнут сходить с ума теперь, то сделают это все вместе, и на месте замка Эльц будет братская могила многих магов. Очень многих и очень глупых…

Возле постамента стояли старейшины и Берингар. Рядом незримо присутствовал господин писарь, и Милошу на миг даже почудилось, что он видит его призрак. Моргана сняла капюшон, остальные не стали, книга была по-прежнему открыта – её страницы самовольно перелистывались туда-сюда и слегка светились. Теперь послы глядели на неё не с благоговением и не с жадностью, как в самом начале, а с опаской столь суеверной, что она казалась и вовсе неприличной для потомственных колдунов. «Что же мы такое создали?» – читалось в каждом взгляде, и ни восторга, ни уважения, только недоверие и ужас.

– Что-то будет, – хмуро сказал Небойша. Пока ничего не началось, и стражники успели перекинуться парой слов. – Не нравится мне это. Предчувствие у меня дурное.

– Это бывает, – рассеянно согласился Милош, разглядывая лица послов. Всё так же, как вчера, только Хартманн не улыбается, а Хольцер наконец заткнулся. Вероятно, проглотил язык. Всё-таки прусский посол проявил то ли неслыханную храбрость, то ли неописуемое безрассудство, продолжая гнуть свою линию. В себе ли он так уверен или в самой книге, не понять…

Неожиданно Милоша хлопнули по плечу, и он едва не упал, хотя вовсе не отличался хилым телосложением. Пауль! Только он мог так треснуть, не имея в виду ничего дурного.

– Я слышал про твоего друга, – сказал Пауль. На его лице было написано такое неподдельное сочувствие, что у Милоша опять защипало глаза. – Мне очень жаль. Мы не были знакомы, да и с тобой почти незнакомы, но всё равно…

– Спасибо, – невпопад сказал Милош, не зная, как бы его отвлечь. В глубине души он всё-таки цеплялся за то, что сказал Берингар, и не хотел опять рыдать, ещё и в толпе. – Я думаю, это… об этом можно поговорить потом.

Пауль намёков не понимал.

– Тут нечего стыдиться. Я так не люблю, когда кто-то умирает, – поделился он без всякого сарказма, словно не понимал, что такое в принципе мало кому нравится. Бесхитростность Пауля резко контрастировала с характером его друга, и так сложилось, что речь пошла именно об этом. – Всегда грущу. На войне солдат знает, на что идёт, а вне её…

– Верно, – присоединился Небойша и стиснул свободное плечо Милоша. Их поддержка была такой искренней, что Милош растерялся окончательно. И приятно, и неловко, если Арман жив… и невыразимо больно, если он всё-таки мёртв, а им-то что отвечать? Такие славные ребята.

– И ведь самому справиться как-то можно, – продолжал Пауль. К счастью, он говорил не очень громко, тише обычного, но останавливаться явно не собирался. – Не знаю, может, только у меня так. А вот когда у твоих друзей кто-то умирает, и ты не знаешь, что сделать и сказать, и знаешь, что никогда не заменишь… вот когда не стало фрау Вилл…

Пауль не смог договорить, потому что госпожа Моргана призвала всех к тишине. Наконец-то! Милошу совершенно, абсолютно, безусловно не хотелось слушать о том, как Берингар хоронил мать. Наверняка до этого он был совсем другим человеком. Наверняка у них с Паулем такие тёплые отношения, потому что Пауль тогда был рядом… Милош тихонько выругался и сморгнул слёзы. Всё это страшно надоело. Книги, смерти, какие-то враги, какие-то обманы… Хотелось домой и спать, и чтобы все были живы, но он понимал, что до этого ещё далеко. Значит, придётся ждать.