Мой путь озарён рассветом

Тем вечером шиикара принесла хорошие вести: дела южан шли лучше, чем мы боялись. По крайней мере Морено не грозила смерть. Чтобы отпраздновать это, мы испекли пирог и съели его вместе с очень довольной Корой, но новости дня на этом не закончились. Едва только Рия ушла, в дверь кто-то забарабанил.

— Пойди-ка открой, — велела мне занятая посудой хозяюшка, и я подчинилась.

На пороге торчала воровато озирающаяся Малисана. Она прижимала к себе большой накрытый плащом предмет, и вид у неё был неряшливый.

— Что случилось? — вместо приветствия спросила я.

— Спрячь нас, — вместо ответа умоляюще шепнула она.

Я посторонилась, пропуская ученицу Слышащей в дом, и та, облегчённо выдохнув, как только за ней закрылась дверь, поставила на пол свою ношу.

— Ты купила птицу? — догадалась я, и Малисана кивнула.

— Если Петра с Дисой узнают, где я была всё это время, мне конец.

Разрушительную мощь преисполненной праведного гнева старшей дочери военачальника я представляла себе весьма неплохо.

— Диса имеет полное право злиться.

Малисана утёрла со лба выступивший пот. Растрёпанная чёлка липла к нему, придавая ученице Слышащей несколько нелепый вид.

— Теперь всё будет, как раньше, — пообещала она мне. — Теперь у меня есть Тайя, я смогу писать письма, которые будут находить адресата быстро.

Предположения Дисы оказались верны, но я лишь грустно улыбнулась. Малисана не понимала, что изменилась тоже, изменилась настолько, что теперь приходила ко мне за помощью. Как раньше быть уже не могло.

— Покажи? — Я указала на клетку.

Ученица Слышащей улыбнулась. Что-то ласково приговаривая, она аккуратно подняла плащ, и я увидела соколицу со знакомыми белыми пятнами на спине. Малисана перехватила мой взгляд.

— В отличии от тебя, я не член тайной организации убийц, или что вы там делаете.

Я только развела руками.

— А что говорит Марика?

— О моей безответственности? — Ученица Слышащей досадливо поморщилась. — Она не ругает меня, и это хуже всего. Говорит, она рада тому, что у меня появилась жизнь. Как будто я не понимаю, что подвожу всех и нарушаю все свои же принципы. Но теперь с этим покончено.

— И каково это, покончить со своей жизнью? — хмыкнула я.

Я подкалывала её, придираясь к словам и совершенно не желая обидеть, но Малисана замерла, словно сражённая какой-то мыслью. Она простояла так достаточно долго, чтобы я успела заскучать и помахала рукой перед её лицом.

— Прости, задумалась. — Малисана натянуто улыбнулась. — Я не знаю. Расскажу, когда покончу. Хотя… — Тут её взгляд стал уверенным и цепким, как раньше. — Ты знаешь об этом больше меня, не так ли?

Я невесело засмеялась: ученица Слышащей ещё не знала про Врата.

— Наверное.

— И Крис тоже.

Я не ответила. Птица недовольно сидела в своей клетке, желая свободы. Она смотрела на меня и беззвучно открывала и закрывала клюв, словно спрашивая: «Долго вы ещё будете болтать? Когда вы дадите мне дело?» Мне тоже хотелось дела. Хотелось долгого пути, опасных приключений, чего угодно, только не бессмысленного ожидания.

Малисана расценила моё молчание по-своему.

— Его слишком долго нет.

— Не думаю, что он успеет вернуться до зимы.

— Он должен был успеть. — Ученица Слышащей цепко вглядывалась в меня и вдруг резко сощурилась: — Неужели я беспокоюсь за него больше, чем ты?

— Похоже, что так. — Она ждала, что я отведу взгляд, но я не отвела. — Когда он вернётся, мы поговорим. А пока я не знаю, что думать и чувствовать.

— А если он не вернётся? Если Фаина опять обманет его и убьёт?

Что чувствовать по поводу колдуньи я прекрасно знала. Ненависть волной поднялась в душе, и я, не скрывая её, прошипела:

— Тогда я найду и убью её, даже если мне придётся положить на это всю жизнь. Или не убью. Такая, как она, не достойна даже смерти. Жизни в унижении, позорного проигрыша, потери всех мечтаний, пожизненных мук, бессилия и вечного ужаса, вот чего она достойна.

Малисана улыбнулась.

— Твой гнев страшен. Мне нравится, когда он направлен на неё.

Я ничего не ответила. Мне было нечего сказать о Фаине кроме того, что я уже сказала.

Хирри, соколица Рейнера, прилетела к моему окну на следующий день. Ворон коротко сообщал, что для нас есть задание, просил взять оружие и одежду. Мне не терпелось испробовать в деле названный Тигром лук, а потому я, предвкушая скорое веселье, отправила напарнику ответ, собралась в путь и следующим же утром вышла из поезда на Кранаэльском вокзале. Рейнер встречал меня там.

— Не траться на гостиницу, переночуешь у меня, — решил он. — У меня есть диван в гостиной.

Судя по всему, Ворон жил не бедно, что было не удивительно: орден платил по заслугам, а мой напарник работал много. Даже у меня успела скопиться хорошая сумма, которую я, после некоторых размышлений, передала не Марике, а Коре. Хитрая хозяюшка наверняка знала, как распорядиться этими деньгами на благо города, не хуже Слышащей, а я была должна ей не меньше, чем своей настоящей матери, давшей мне жизнь.

Рейнер жил в квартире на углу большого длинного дома. Его комнаты находились на третьем, последнем этаже, и это должно было меня восхитить, но почему-то не восхитило. Впрочем, Ворон не расстроился. Его жильё оказалось небольшим, оформленным просто, но удивительно аккуратно. На мой взгляд в обстановке было слишком много чёрного, но даже при этом комнаты Рейнера были более живыми и менее мрачными, чем любое жильё Криса. Я оставила свои вещи на диване небольшой гостиной, и вечером, в назначенное время, мы отправились к Маттиасу.

— Шиикары, — торжественно возвестил глава ордена.

Рейнер помрачнел.

— Нет.

— Что значит «нет»? — возмутился Маттиас, и тут Ворон взорвался.

— Просто пошлите туда полицию, пошлите официального представителя власти, пошлите кого угодно, только не меня. Я знаю, о чём вы думаете, и нет, вы не измените моё прошлое, если будете отправлять меня в Таккар каждый раз, когда у них кто-то замерзает до смерти в незнакомых горах.

Столько искреннего чистого возмущения от него прежде не слышали мы оба, по крайней мере я была готова поклясться, что мы с Маттиасом удивились одинаково.