Непознанный мир (цикл повестей)
Шрифт:
Престон души не чаял в своём господине, посвящая свою жизнь только хозяину и его потребностям. Чарльз нуждался в нём и не мог без него существовать, в чём Престон постоянно убеждался на протяжении всей своей долгой жизни. Отец Чарльза, Уильям Дарлингтон, был добрым, отзывчивым и справедливым аристократом, – почти таким же, как и его далёкие предки. И, по правде говоря, Престон любил его больше, нежели сына, теперешнего владельца поместья. Но, как говорится, слуги господ себе не выбирают, да и кем был бы Престон, если бы, отказавшись от службы лорду Чарльзу, предал бы тем самым династию Дарлингтонов и свою собственную? Он даже не помышлял об этом. Священные узы судьбы связали вместе Дарлингтонов и Бёрнов когда-то очень давно, и разрубить их было бы равносильно помешательству – слишком уж неприкосновенными
Поэтому Престон был абсолютно уверен в том, что как бы хозяин к нему ни относился, он не сможет порвать их династические узы и дать ему расчёт. Это знали они оба – и господин, и слуга.
Однако Престон вскоре сам должен был оборвать эту нить. И отнюдь не по своей воле. У него был – именно был – один-единственный взрослый сын, который не пожелал продолжить дело своего отца ввиду сильнейшей неприязни к подобного рода занятию и отсутствием в связи с этим перспектив, как он сам выразился. Свой независимый, упрямый характер, в чём-то даже схожий с характером лорда Чарльза, он получил от матери и не замедлил принять решение, как только повзрослел. В юности он отказывался учиться у отца искусству дворецкого и однажды просто ушёл из поместья, тем самым обрекая Престона на предательство рода Дарлингтонов и гибель своей собственной династии.
Он ушёл ночью, тайком, даже не попрощавшись с отцом. И после пережитого потрясения у уже немолодого дворецкого случился сердечный приступ и отнялись ноги. Его вылечили, но с тех пор Престон уже не мог быть таким расторопным, каким был пятнадцать лет назад, когда и ушёл его сын. И всё старался забыть о том, что случилось, но не мог, поскольку неотвратимое будущее всё чаще и чаще будоражило его мозг. Скоро он умрёт, и его древняя династия прервётся. А потомки его хозяина останутся без Бёрнов, на протяжении стольких лет верно служивших династии Дарлингтонов.
Утешение Престон находил лишь за своим любимым занятием. Это было, как ни странно, лазание по деревьям и их тряска. Но не просто так и не в любое время, а только когда наступал период сбора урожая с плодовых деревьев. В эту пору Престон забывал обо всём: о своём хозяине, об обязанностях по дому, о приказаниях прислуге, и даже о еде. Он целыми днями неустанно карабкался на вишни, тряс яблони и груши, а также следил за добросовестностью работников, собиравших с хозяйских земель урожай картофеля.
Но как бы ни была прекрасна с виду жизнь старого дворецкого, ни одним из своих занятий он не мог, конечно же, излечиться от своих недугов, которые мучили его с того самого момента, как Престон рано начал стареть.
Что уж говорить, в молодости и зрелости он был силён и крепок, и почти никогда не болел. И его поистине лошадиное здоровье являлось предметом зависти многих слуг, не отличавшихся подобной крепостью тела.
Но несколько лет назад пышущий здоровьем Престон вдруг в один миг перестал быть таковым: куда-то делась его былая сила, лёгкость в ногах и расторопность, появились сильные боли в тех же ногах и сердце, Престон перестал быстро соображать. Разумеется, это всё было неспроста, поскольку в один миг превратиться в старика просто невозможно. Но Престон превратился. И причина этого изменения была всё в том же: в предательстве сына Престона. Ведь в тот роковой для дворецкого день лорд Чарльз застал его в его спальне в ужасном виде: Престон стал совершенно седым. Его волосы побелели всего за одну ночь, ночь переживаний
из-за ухода сына, а лицо покрылось морщинами. Вот так Престон за одну ночь изменился, превратившись в настоящего старика раньше отведённого ему для этого природой времени.С тех пор и начались все его болезни и недуги. Лорд Чарльз, конечно, сожалел об уходе сына дворецкого, но – не более того. Всё-таки не такая уж это и трагедия, тем паче, что своих собственных детей у Чарльза ещё не было, а значит, и о дворецком для них думать было пока ещё рановато.
Как мы уже говорили, лорд Чарльз был постоянно занят работой, связанной с Палатой лордов, поэтому к своему дворецкому он не проявлял ни малейшего внимания, а значит, не замечал того, что его бедный старик с каждым днём становится всё слабее и слабее, и всё сильнее нуждается в его, лорда, заботе.
Но если бы лорд просто не обращал на него внимания! Нет, он обращал, но лишь только тогда, когда Престон делал в своей нелёгкой службе что-то не так. Например, когда он нёс мимо кабинета лорда, в котором тот как раз сидел за бумагами, гору подносов для чистки и из-за усталости пошатнулся и со страшным грохотом эти подносы выронил, разгневанный лорд громко рявкнул из своего кабинета: «Ах ты, растяпа старая, угораздило тебя устроить грохот возле моего кабинета?! Ну, теперь держись!» – и выскочил в коридор, словно разъярённый лев, вырвавшийся из клетки. Нет, он хотел всего лишь отчитать старика, но несчастный Престон, который был напуган внезапным появлением своего хозяина и никак не ожидал этого, отшатнулся и рухнул на пол с сердечным приступом.
И вы думаете, лорд Чарльз покаялся перед ним? Даже прощения не попросил! Он, конечно, вызвал ему врача, – правда, поздновато, думая, что Престон просто упал, – но не подумал не только навестить старика в больнице, но по прибытии Престона назад к его двору тут же нагрузил его работой, с которой не справилась бы и дюжина крепких мужиков. Вот такой была невесёлая жизнь потомка Дорнтона Бёрна в двадцатом веке.
Но при всём при этом Престон не обижался на лорда, и, несмотря на все невзгоды, которые он от него терпел, сохранял ему преданность, да такую, которой позавидовал бы любой из слуг королевства Гулсен. И, возможно, именно поэтому в один прекрасный день история повторилась. И та сказка, которую так любил читать Престон, воплотилась для него и его хозяина в реальность, которой они никак не могли ожидать.
Что сулило Престону то обычное раннее утро, которое перевернуло тогда всю его жизнь вверх тормашками? Да ничего особенного поначалу.
Выйдя на крыльцо, старый дворецкий поглядел на восход. Ярко-рыжее солнце поднялось уже высоко, но совсем не согревало его старые косточки, потому что была уже глубокая осень. В эту скучную пору Престону как никогда сильно хотелось умереть, потому что как-то по-особенному была сильна тоска по сыну и былым молодым годам, да и недуги его обострялись каждый раз всё сильнее с началом зимы.
Старик глубоко вздохнул, а затем медленно выдохнул. Из его рта выплыло облачко белого пара. Это осеннее утро выдалось самым холодным за последнее время.
Престон с грустью подумал о том, что у него почти нет тёплых вещей на зиму. И уныло покачал головою, предположив, что эту зиму в таком случае он уже не переживёт.
Какая-то нездоровая гордость мешала ему попросить у своего лорда денег на тёплые вещи (Престон служил хозяину по давней династической традиции Дарлингтонов и Бёрнов – безвозмездно), да и вообще что-либо попросить. Дворецкий считал это унижением собственного достоинства, хоть и понимал, что это глупо. Да и боялся он вспыльчивого характера лорда, для которого не существовало ничего и никого, кроме самого себя и своих денег.
Престон очнулся от своих тяжёлых мыслей и только теперь заметил, что дрожит от холода. Он вышел на крыльцо особняка в одной ливрее, накинутой на пижаму, и в комнатных тапочках на босу ногу. Неторопливо повернувшись и ещё раз вздохнув, он, наконец, скрылся в доме, с трудом закрыв тяжёлые массивные двери.
Карузо, огромный чёрный дог лорда, тут же завертелся вокруг его ног, бешено виляя хвостом. Он один любил Престона в этом доме, поскольку чувствовал себя комфортнее в обществе доброго старика, нежели вечно недовольного хозяина.