Пассажиры империала
Шрифт:
Однажды мадемуазель подсмотрела это. Ну и похохотала же она! Не вернёшь, голубушка. Что было, то прошло. И она сказала Жюлю: «Мне кажется, у хозяйки неврастения». Жюль поднял голову и шевельнул одной бровью. «Неврастения? Ай да Мари, какие слова заворачивает. Испугала!» — «Кузен, прошу быть деликатнее». — «Дурёха».
Жюль хорошо видел, что в «Ласточках» дела расклеились, и в другое время он этого не потерпел бы. Но с тех пор как он стал куда-то исчезать в обществе Фредерика и господина Мореро, — а вылазки его происходили всё чаще и чаще, тем более, что Дора на них не обращала внимания, — у Жюля было много других забот, и будущее «Ласточек» его нисколько не тревожило, разве только в связи с какими-то его планами. Всё началось с того дня, как господин Мореро повёз его и Фредерика в свой замок. У господина Мореро имелся самый настоящий замок. В департаменте Уазы. В ста километрах от Парижа. С ними ездила
Поехали в такси. Фредерик сел рядом с шофёром, три женщины, Мореро и Жюль — сзади. Было тесновато. Кавалеры любезничали с дамами. Фредерик спокойно предоставлял приятелям тискать его Сюзи, не видя в этом ничего предосудительного. Мореро говорил, что он предпочитает ездить в такси, хотя вполне мог бы завести собственную машину, — она даже обходится дешевле. Он всегда берёт такси и для своих поездок в Вильмомбль, в департаменте Уазы (есть ещё другой Вильмомбль — в департаменте Сены, не смешивайте). В Вильмомбле находился его замок; такси Мореро иной раз держал с субботы до понедельника, приглашал за стол и шофёра. Среди них попадаются весельчаки; если парню захочется позабавиться, а одна из дам будет в настроении, — пожалуйста… В тот день за рулём сидел высокий белокурый малый с приплюснутым носом; он хохотал до упаду, слушая анекдоты Фредерика.
Может быть, они, то есть Мореро и Фредерик, нарочно всё подстроили и подсунули Жюлю Розетту, для того чтобы заманить его в свою лавочку. Но какое это имеет значение? Сколько лет ему не попадалась такая приятная малютка. Такая молоденькая и покладистая, и уже всё умеет. Она никогда не была в публичном доме, а работала на одного субъекта, с которым, однако, недавно случилось несчастье. Его засадили на двадцать лет. Розетта — соломенная вдова.
Как посмотришь на замок Вильмомбль, сразу поймёшь, что у Мореро всё на широкую ногу. Тут у него и пруд и карпы. Можете себе представить, сколько работы садовнику со всеми этими цветами; ведь их надо менять, как только они чуть-чуть повянут. В замке живут какие-то родственники господина Мореро, и они всё держат в порядке. Здесь удобно устраивать приёмы. Мореро необходимо это делать: разве можно вести в Париже такие крупные дела, как у него, и не принимать у себя гостей. Дельцов из политических сфер, а также сутенёров. В заведениях Мореро всегда богатейший выбор. Ловкий дьявол! Он всем решительно оказывает услуги, а поэтому у него никогда не бывает неприятностей.
Эх, если б Жюль раньше познакомился с ним. Разумеется, Мореро не зря так любезен с Жюлем. Понять это не трудно, не вчера родились. Раз у людей общие интересы… Всем известно, что честнее Мореро не найти. Разумеется, со своими людьми. Достаточно заслужить его доверие. А уж он никогда в беде не оставит. У него, конечно, есть приятели в охранке. Ладно, а у кого их нет? Разве Жюль сидел бы спокойно на своём месте, если б время от времени не давал кое-каких сведений инспекторам? Но Мореро — это сила! И человек великодушный, не бросает даже стариков. Попадёшь в число друзей Мореро, вроде как обеспечишь себе пенсию. Да он и сам говорит напрямик: если не идёшь со мной, значит, ты против меня… А уж если он что-нибудь вбил себе в голову… Жюлю он оказал большую услугу: дал ему верные сведения, во что надёжнее всего вложить деньги…
А в сущности, почему бы не войти в кампанию с Мореро?.. Тем более, что дела в «Ласточках» идут не так уж хорошо, — времена трудные, люди на деньги стали прижимисты. Теперь ведь не так, как прежде, когда иностранцев в Париже было хоть пруд пруди, а шампанское лилось рекой. Теперь, если хочешь взвинтить цены, нужно заново отделать заведение, и это недёшево стоит. А цены надо взвинтить обязательно, потому что всё дорожает. Но как же это сделать, когда принимаешь клиентов в старой, пропахшей плесенью хибарке. Одну только красную гостиную обновили, а во что это обошлось?
Поглядите, что делают нынче хозяева гостиниц. Они составляют компании и орудуют сообща. А кто не захочет участвовать в их комбинации, полетит кувырком. Везде — в Довиле, в Трувиле, на Парижском пляже, — сплошь компании. Ну и с публичными домами такая же история. Времена
меняются, нельзя отставать. Делай, как все, а то тебя сожрут. Сколько за последнее время обанкротилось мелких коммерсантов! Крупные проглатывают мелкоту, — это уж правило. Если человеку повезло и у него есть такой знакомый, как Мореро, и если Мореро к нему расположен…Только вот в чём штука, — Мореро поставил категорическое требование: Дору долой. Он прекрасно знает, как эти старые сводни любят всем распоряжаться по-хозяйски. Никогда не будешь держать дело в своих руках, пока от них не избавишься. Раз они были владельцами заведения, то и будут по-прежнему считать себя хозяйками, на всё у них свои взгляды, всё они желают делать по-своему. Нет, ну их! С мужчиной дело другое, с ним всегда можно договориться, да и потом, мужчину что интересует? Деньги. Ему бы только стать акционером, пайщиком, с него этого вполне достаточно. Разве он будет стремиться всё делать сам? При современной системе и персонал должен быть современным. Нельзя же оставить во главе заведения старую колотовку, которая не в курсе нововведений. А вот предположите, что в «Ласточках», так сказать для вывески, поставят молоденькую красотку, которую опытный, зрелый человек держал бы в руках…
Да, но как же патент? Патент можно перекупить.
— За ценой не постоим. Только убедите свою компаньонку. Конечно, это меня не касается, дело ваше, но вы же ещё не старик. Надо пользоваться жизнью. Сейчас у вас заведение так поставлено, что, собственно говоря, вашего там ничего нет, но и компаньонку свою вы бросить не можете. Верно? Старая история: рано или поздно вам придётся взять в помощники кого-нибудь помоложе, — Фредерика, например… а потом постепенно заведение уплывёт у вас из рук… С чем же вы останетесь? Ни денег, ни молодости. Вот и живите со своей старухой. А ведь все сбережения-то положены на её имя. Обычная история. Невесёлый конец у содержателей весёлых домов. Я имею в виду тех, кто вёл свои дела вот так, как вы, — непредусмотрительно.
Разве не верно говорил господин Мореро? А к тому же Дора беспокоила Жюля. Она в самом деле стала неврастеничкой, и в доме не было никакого порядка. Заведение можно, конечно, отделать заново, но куда интереснее переменить лавочку… Найти поддержку в политических кругах… Возможно, окажет покровительство тот сенатор… ну, приятель Мореро… Человек очень видный. Сейчас газеты говорят о нём по поводу трёхгодичной военной службы… А что ж, Франция должна защищаться, ведь немцы всё время увеличивают свою армию… В Париже трудно развернуться: приходится сидеть в старых норах. Не дают завести что-нибудь новенькое. Но может быть через сенатора удастся… А уж тогда Мореро сделает Жюля пайщиком. С таким человеком, как Мореро, не надо ни присяжного поверенного, ни нотариуса: раз уж он сказал, так сказал. Всё равно, что дал тебе акции в своём деле. Тогда можно будет зажить по-другому. С Розой. С Розой или с другой девчонкой.
«Всё дело в том, чтобы договориться с Дорой. А она какая-то странная стала. Беспокоит меня Дора».
XXVIII
Эжен Мере поставил на тротуар зелёного мраморного Мефистофеля, который о чём-то размышляет, скрестивши ноги (статуя высотою не меньше метра тридцати сантиметров, а весом в шестьдесят пять килограммов), сбил щелчком свою фуражку на затылок и, крепко упёршись в землю могучими короткими ногами, раскинул руки, приготовившись схватить противника в охапку. Народ кругом хохотал. Улицу запрудили фургоны, грузовики и ручные тележки. Дверца такси, стоявшего у тротуара, была открыта, а шофёр в сером пыльнике, рыжий великан с обвислыми усами, ринулся на Эжена. Наниматель такси не видел в этой схватке ничего забавного, — ибо с величайшей осторожностью нёс в своих объятиях свёрток с хрупкими, изящнейшими статуэтками саксонского фарфора. Из окон Аукционного зала, находившихся позади него, доносились крики и смех. Погода стояла прекрасная.
Борцы схватились врукопашную и сразу разгорячились, рассердились, ибо каждый натолкнулся на сильного противника. Оба тщетно пытались оторвать друг друга от земли. Шофёр крепко толкнул Эжена плечом. Эжен был ниже ростом. Он злобно напыжился, обхватил шофёра за талию и так его стиснул, что у бедняги захватило дыхание. Шофёр, стараясь высвободиться, упёрся кулаками в опущенную голову Эжена Мере. И тогда Эжену удалось оторвать его от земли.
Наниматель, щуплый человечек с бородкой, в котелке и в очках, бросился в такси и закричал фальцетом: «Довольно, довольно!» Зрители с удовольствием позубоскалили и на его счёт, а два борца, сделав передышку, мерили друг друга взглядом, красные, но уже притихшие, как мальчишки, которые наигрались вволю. «Ну, довольно вам!» — истерически завопил наниматель и протянул Эжену заранее отсчитанную скупую мзду, прижимая к себе потерявшие равновесие статуэтки.