Пока, заяц

Руку мне протянул, чтоб ему коробку с яйцами дал, а сам на меня даже не смотрел. Слов своих стеснялся и глупых, как ему казалось, поступков. Сигареты он нюхал, пока меня не было. Не нюхать, а курить надо.

Ребёнок ещё совсем. Хоть и старше меня на несколько месяцев.

Тёмка разбил над сковородкой яйцо и с улыбкой сказал:

— Дон Блут, ну, который «Все псы попадают в рай» сделал и «Землю до начала времён», всегда говорил, что история, достойная рассказа, — это история про малыша, который ищет дорогу домой. Да у него все мультики про это, если так подумать. И «Анастасия». И «Псы» и «Земля». Везде какие-то мелкие дети дорогу домой ищут.

Я нажал на кнопку на электрическом чайнике, сел на холодную табуретку и спросил его озадаченно:

— А ты это к чему сейчас?

— Да ни к чему, — Тёмка пожал плечами и склизкую скорлупу выбросил в ведёрко под раковиной. — Разговор наш вчерашний вспомнил. Точнее, не вчерашний, а ночной. Когда я тебя спросил, рад ли ты, что домой приехал. Что путь свой, по сути, закончил.

— Да, закончил, — сказал я и закивал. — Домой прибыл, только я уже не ребёнок. По Дону Блуту я, оказывается, живу, да?

Тёмка второе яйцо разбил и снова плечами пожал:

— Наверно. Плохого-то в этом нет, да ведь?

— Помнишь, Литтлфут в мультике великую долину искал?

Он схватил розовую палку колбасы и с улыбкой ответил:

— Помню, конечно. Сто раз смотрел. А что?

— Да ничего, — я взял подсохшее печенье и откусил кусочек. — Глупость, наверно, скажу, но… как будто, знаешь, сам как будто тоже всю жизнь великую долину ищу.

Тёмка вдруг замер, на меня задумчиво глянул и тихо спросил:

— И как? Не нашёл ещё?

— Нет. Ещё не нашёл.

Сидели с ним потом и яичницу ели, так просто, тихо и по-домашнему. Молча чавкали на всю кухню и хлюпали чаем, слушали детский визг за окном и далёкий собачий лай. Сам то и дело на Тёмку косился, на руки его внимательно поглядывал. Так же дрожали, как раньше, вилкой иногда будто бы даже мимо еды промахивался, потом тихонечко цокал и себя поправлял.

— Чего ты смотришь? — он подозрительно спросил меня и брызнул кетчупом на еду.

— Да ничего, — я посмеялся и глянул на кружку с зелёно-желтоватым чаем. — Истории тебе армейские рассказывать или нет?

Тёмка цокнул и заулыбался:

— Ну давай уж, чего теперь.

— Да просто вспомнил. Как мы с ребятами за неделю до дембеля, когда в библиотеке сидели, прямо напротив пункта управления, напились и… — я хлюпнул чаем и ещё сильнее по-идиотски засмеялся. — Чтоб не спалили, что пьяные, ссали прям из окна.

Тёмка застыл с трясущейся вилкой в руках. На мою чашку с чаем озадаченно глянул, потом на свою, и на меня глупо уставился.

— Ну а чего? — я пожал плечами и съел кусок жареной колбасы. — Неделя до дембеля осталась, ну. Если бы спалились, нас бы на неделю на губу закатали. Губа — это…

— Гауптвахта, да, знаю я. Чего уж, я прям у тебя совсем дурачок, что ли?

Я тихо посмеялся:

— Нет. Не совсем. Короче, да, набухались, и там уже старший лейтенант начал в дверь долбиться. Увидел, что мы пьяные, и сказал, «всё, идите в казарму». Ничего даже нам не сделал. Может, потому что я с замполитом ошивался, кто его знает.

Тёмка трясущимися руками взял кружку с чаем, глянул на неё, сморщился маленько и спросил:

— Получается, зря из окна ссали? Могли бы нормально в туалет сходить?

— Получается, что да. Зря.

— И чего, ты теперь мне будешь свои армейские истории до старости рассказывать?

Он вдруг засмеялся, а я громко цокнул, страдальчески выдохнул и пробубнил:

— Ой, простите, пожалуйста, куда мне до ваших шуток из старых ситкомов.

— Да шучу я, господи, — сказал Тёмка и руку положил на мою ладонь возле тарелки. — Рассказывай, ладно? Я всегда слушать буду.

— Даже такие мерзкие?

— Особенно такие мерзкие, Вить. Такие мерзкие только я буду слушать, больше никому их только не рассказывай, договорились?

— Договорились.

После еды с ним плюхнулись на кровать. Лежали в тепле друг дружки, нежились мягким Тёмкиным пледом и кожей ловили приятные солнечные лучи. А в голове совсем пустота поселилась, ни мыслей, ни планов, ни забот никаких. Только и хотелось, что с ним так проваляться всё лето, проваляться и ни о чём не беспокоиться. Бездумно по району шататься, по красивым местам всяким ездить, на речке купаться, на даче отдыхать.

Чтоб всё было так, как тем летом должно было быть. Тем летом, которого я и себя и Тёмку лишил из-за своей безответственной глупости.

— Тём? — тихо сказал я и повернулся к нему лицом. — А ты кольцо случайно не видел?

Он тоже ко мне лицом повернулся и ответил:

— Видел. Оно у меня. Спасибо, что напомнил.

Тёмка с дивана вскочил и умчался в коридор, в карман своей сумки залез и достал оттуда свёрток полиэтиленового пакета. Вернулся в комнату и мне его осторожно протянул. Я развернул шебуршащий комок, кольцо достал и к самому носу его поднёс. Как новое, так же тихо почерневшим серебром переливалось и надписью «Спаси и сохрани». А внизу, у той части, что всё время под пальцем, шовчик такой был, едва заметный.

— Я просто ночью увидел, — сказал Тёмка и робко стал топтаться на месте. — Заметил, что оно сломано, подумал тебе сделать сюрприз. Хотел, чтобы ты проснулся, а оно уже опа, и целое.

Я надел кольцо на палец, заулыбался и сказал ему:

— Ты посмотри-ка, взял и кольцо у меня утащил. Бандит ушастый какой, а. Ну-ка, иди-ка сюда.

Схватил его крепко-крепко и к себе прижал, так сильно его прижимал, пока он пищать и извиваться весь не начал.