Привет, заяц

— Прямо лизнул?

— Да. Вот за этим столом, кстати. Взял рюмку, поднёс её и лизнул. Чуть в обморок не упал.

— Не лизать надо, а пить. Глупый заяц.

Мы с ним сидели на диване за набитым до отказа столом и, словно загипнотизированные этими монотонными переливами гирлянды на ёлке, молча смотрели куда-то в стену, думали каждый о чём-то своём.

Витька всё не успокаивался:

— Точно со мной в спортзал ходить не будешь?

— Точно. Не обижайся.

— Да не обижаюсь я, Тём. Делай что хочешь. Не уезжай только никуда.

И я украдкой хитро на него глянул:

— А что? Переживаешь так?

— Переживаю. Разве не видно?

— И вот так мне прямо об этом говоришь?

— Да. А то вдруг ещё не поймёшь меня, а я потом…

Он вдруг потерял нить повествования и замолчал.

А я всё так же задорно спросил его:

— Чего потом?

— Ничего. Убиваться буду. Ты ведь… Точно никуда не собираешься ехать?

— Точно. Тебе письмо с отказом показать? Так мне изящно написали, мол, «мы были так потрясены вашим резюме, шокированы, но, к сожалению, вынуждены вам отказать».

И он вдруг прильнул ко мне, прижался лбом к моему лбу и сказал:

— А покажи.

— Серьёзно, что ли?

— Да. Покажи мне письмо, чтоб я успокоился.

Так странно, я ведь даже и не думал, что до этого дело дойдёт, думал, просто скажу ему про письмо, он от меня и так отстанет. А он и вправду захотел эту бумажку увидеть, всё не унимался. Надо же как. Я достал из рюкзака уже смятое и обгрызенное по краешкам письмо в конверте с эмблемой Стэнфорда с калифорнийской ёлкой в красном кружочке, он его развернул и внимательно прочитал, я надеялся, что переводить мне его не придётся. Отказ — он и на всех языках мира отказ, нечего там разжёвывать, всё видно невооружённым глазом по структуре текста и по его гнилой подаче. Ей-богу, лучше бы вообще ничего не присылали.

— А хранишь зачем? — он спросил и отдал мне письмо.

Я пожал плечами и ответил:

— Чтоб тебе показать и просто так, строю мемориал своим неудачам.

Он засмеялся надо мной:

— Да брось ты. Дальше двигайся, чего всё на одном-то зацикливаться? Я тоже КМС не с первого раза получил, и чего, надо было мне на всё забить и больше не пытаться?

— Нет, Вить. Я уже устал от своих грёз, честное слово.

— Тебе восемнадцать лет, ты чего такое говоришь-то? Устал он.

— Нет, правда.

И я вдруг тяжело вздохнул прежде, чем толкнуть небольшую, но такую пафосную речь:

— Мечты — это такой яд. Они либо сбываются и тебя опьяняют похуже всякой наркоты или алкашки. Либо не сбываются, и тебя это всё тихонечко убивает.

А он ещё сильнее надо мной засмеялся:

— Минутка ушастой философии, да?

— Да. Всё, ничего тебе больше не скажу.

В моей комнате я посадил Витьку на диван в полумраке уличного фонаря и велел ему не двигаться и дождаться сюрприза. Он так хитро заулыбался во все зубы, весь раскраснелся, крепко сожмурил глаза и терпеливо замер.

— Открывай, — сказал я.

Витька открыл глаза, увидел меня с двумя потёртыми кассетами «Один дома» в руках, и вдруг улыбка пропала с его лица.

— Что? — я спросил его.

И он опять заулыбался и нахмурился и сказал:

— Нет, нет. Я… Просто. Да. Фильмы, точно. Это классно.

Я сел к нему на диван и тихо спросил:

— Посмотрим?

Он опять как-то странно замялся:

— Сейчас, что ли? Да. Хорошо, ладно. Да, давай посмотрим. Чего ещё делать-то?

Я радостно выхватил у него фильмы и сел на пол, включил видик и с таким увлечением засунул в него кассету.

— В переводе Гаврилова, кстати, — сказал я. — Я проверял. У тебя ведь такая озвучка в детстве была?

А он всё молчал и молчал, я вдруг обернулся и заметил, как он уставился куда-то в пустоту и завис.

— Вить?

Он резко дёрнулся:

— Да? Ставь, Тём, да, сейчас посмотрим.

— Всё хорошо?

Он странно заулыбался и весь занервничал:

— Да, да, чего ты? Включай, давай.

И мы с ним посмотрели первую часть, сидели в тёмной комнате в свете старого выпуклого телевизора, он меня легонько обнимал и прижимал к себе, прямо как тогда, дома у бабушки, когда он впервые пришёл ко мне и мы с ним заснули у меня на диване.

Когда фильм закончился, он так осторожно спросил меня:

— Мы ведь сейчас пока ещё спать не ложимся, да?

— Нет, конечно, — я нажал на кнопку «eject», видик закряхтел и выплюнул кассету.

Я достал кассету с динозаврами на обложке, радостно заулыбался и сказал ему:

— Ну, я включаю, да?

Он прочитал вслух название: