Пучина скорби
Шрифт:
Поэтому теперь вам тащить этот крест». И отошел от меня, я и ответить не успела.
Вадим подумал, Марина Ивановна поведала обо всем, что знала, но она неожиданно прибавила:
— Денис Сергеевич на похороны приезжал. Выпил на поминках и обронил, что в Верхних Вязах неспокойно. Я спросила, что такое, а он ответил, люди стали уезжать. Боятся оставаться. Многие видят мертвых детей по ночам. Дети смотрят в окна и улыбаются. Так что Сережа вправду их видел, теперь я уже не сомневаюсь, как тогда. Ни слова лжи не было в его рассказе, не болезнь была виновата в том, что происходило с моим
— Спасибо, что согласились рассказать, Марина Ивановна.
— Какое там спасибо! Не знаю, правда, как мой рассказ поможет вам найти дочь. Все случилось так давно.
— Я понимаю, насколько тяжело было вспоминать обо всем.
— Наоборот, легче стало. Камень сняла с души. Я ведь и впрямь никому ни слова не сказала, молчала все эти годы. Знала и молчала. Если бы людей продолжали убивать, наверное, рассказала бы все-таки… Но убийства на дорогах прекратились, вся история забылась.
— Ваш рассказ — смелый поступок.
— Не понадобилось особой смелости. Угроза Лаврова — пустяк. Лидуся умерла. Муж угасает, врачи дают от силы два месяца: неоперабельный рак в последней стадии. Моя жизнь… Не так уж она мне и дорога, чтоб цепляться за нее. А если вы спасете дочь, это станет… — Марина Ивановна запнулась. — Словом, помогите ей. Эти сволочи должны ответить за свои преступления.
Анализируя их разговор, Вадим следил за отправкой сообщения Вере. Но ждал, как выяснилось, зря.
«Ошибка сети. Пожалуйста, попробуйте повторить попытку позже», — высветилось на экране.
— Вот зараза! — не сдержался Вадим.
Олеси нет уже минут пятнадцать, не слишком ли долго? Сколько времени нужно, чтобы сходить в туалет? Да, она не спешила, хотела немного побыть одна, переварить все. Но ведь нужно решить, как действовать, а времени в обрез.
Вадим вышел из комнаты, окликнул Олесю. Она не отозвалась.
Он направился по коридору к туалету и душевой.
— Олеся, ты здесь?
Снова нет ответа.
Тревога накатила жгучей волной.
«Кретин, нельзя было ее отпускать!»
«Но она же в туалет пошла — с ней надо было идти?»
Вадим побежал к лестнице. Совсем недавно он метался по общежитию в поисках Дениса Сергеевича и прекрасно помнил, чем они закончились.
«Прекрати! Олеся пошла на второй этаж, в свою прежнюю комнату. Может, забыла что-то. Или просто сидит там, в тишине, возможно, плачет».
Но все оказалось иначе. Подбежав к нужной двери, Вадим увидел листок бумаги, прикрепленный жвачкой. Записка, адресованная ему. На бумажке было написано: «Хочешь увидеть ее живой, приходи в школу. И не трепли языком».
«Какое счастье, что ролик не отправился, Вера ничего не знает», — такова была первая мысль.
Потом к горлу подкатил ужас.
— Ублюдки! — заорал Вадим.
Бессильно шарахнул кулаком по двери, сорвал бумажку, швырнул на пол. Одна из дверей в конце коридора приоткрылась, оттуда высунулась голова в платке и тут же нырнула обратно.
Вадим помчался вниз по лестнице, влетел
в свою комнату, никого не встретив по пути. И к лучшему. Попадись ему сейчас комендантша, мог наворочать дел, а ситуацию не исправил бы. А что могло ее исправить?Вспомнилась глумливая улыбочка Лаврова, его изысканная красота, за которой скрывалась гниль. Мэр на крови. Бандит, заграбаставший город в свои поганые руки.
В кармане завибрировал телефон. Вадим вытащил его, молясь, чтобы это была Олеся. Пусть бы записка оказалась розыгрышем, дурацкой шуткой!
— Алло, — неуверенно проговорила Римма. — Ты как?
Вадим сжал челюсти, чтобы не застонать от разочарования. Хотя и знал, что никто с ним шутить не собирался, звонок не мог быть от Олеси.
— Прости, ты немного не вовремя. Не могу говорить.
— Конечно, извини, — смутилась она. — Хотела убедиться, что ты в порядке. Не звонил давно. Хорошо, что ты жив.
«Интересно, надолго ли».
— Перезвонишь, как сможешь?
Вадим пообещал, не зная, будет ли у него шанс сдержать обещание, оделся, взял ключи от машины и вышел из комнаты.
Знакомая дорога к зоне провалов показалась ему слишком долгой. Валил снег — густой, в паре метров ничего не разглядеть, и чудилось, что улицы удлиняются, увлекая Вадима на ложный путь. Других машин не было, пешеходов тоже, город словно вымер окончательно.
Вадим старался ехать быстрее, хотя была горькая ирония в том, чтобы спешить навстречу собственной смерти. Ведь, вероятнее всего, она-то и ждала его в конце переплетения заснеженных улиц, ведущих к затопленной школе.
Говорить себе, что придется столкнуться с обычным криминалом (пусть и крайне жестоким, но творимым людьми), было бессмысленно. Вадим успел уяснить, что в Верхних Вязах правит бал неведомое потустороннее зло.
Оживляющее мертвых и заставляющее живых творить жестокие вещи.
Крадущее и умертвляющее детей. Сводящее с ума взрослых.
Превращающее людей в чудовищ.
Укравшее свет жизни Вадима — Ирочку. Похитившее Матвейку у сестры.
«Оно», — говорил Сережа, сын Марины Ивановны, и на ум приходил стивенкинговский клоун, знающий тайные страхи каждого.
Вот и огороженная зона. Вроде бы только что они с Олесей уезжали отсюда, спасаясь бегством, еле выбравшись из заброшенной школы; уверенные, что больше сюда не вернутся.
При мысли о том, что сейчас происходит с несчастной девушкой, вся вина которой была в амбициозности, в желании добиться успеха, стать известной журналисткой, Вадим почувствовал, как в нем закипает ненависть.
Олеся была храброй, держалась молодцом, хотя Вадиму ли не знать, каково это — терять близкого, пытаться найти, параллельно стараясь совладать с болью.
Припарковавшись в знакомом месте, Вадим выбрался из машины. Отойдя на несколько шагов, обернулся и увидел, что снег уже принялся хлопотливо укутывать автомобиль, скрывая его от глаз, стремясь похоронить в белой утробе. От этого сделалось еще тоскливее, и Вадим поспешно отвернулся.
Школа высилась впереди, и он шел к ней, одновременно желая побыстрее дойти и оттянуть время, когда придется очутиться в гнилом, пропахшем сыростью и смертью нутре здания.