Шесть с половиной ударов в минуту

Вот так я посодействовала отряду Гаррела! Как теперь фокусировать на противниках? На ощупь добралась до остатков стены и навострила уши, раз со зрением беда. Битва уже началась, и размытые пятна носились по мутному полотну. Справа зашелестел земляной покров, и взмахом руки я отшвырнула кого-то, не вдаваясь в подробности, свой он или чужой. Потом разберёмся.

Меня начинало потряхивать от волнения. Из-за этой глупой ошибки и последовавшей за ней полуслепоты я подвергала опасности себя и, что ещё плачевнее, доверившихся мне Спустившихся. За Гаррела я не сильно переживала: уверена, он додумается побежать в укрытие, если станет совсем жарко. Притом даже не сомневалась, что служитель не повредил мои глаза, а наложил какие-то хитроумные чары. Надо было лишь избавиться от наваждения, и ясность вернётся.

Как бы отвечая на мои мысленные мольбы, на тропинке полыхнуло что-то яркое и белоснежное. Вспышка шла от замыленной фигуры, однако её можно было распознать даже с моими глазами. Я махнула рукой, и пятно резко переместилось в уголок. Надеялась, что интуиция не подвела, а то потом будет совсем невесело выслушивать от взбешённых Спустившихся, как я атаковала их заместо людей.

Крики и лязганье звучали всё настойчивее. Битва не собиралась заканчиваться, а это была именно она, а не резня огорошенных людей, как планировал Гаррел. Я продолжала усердно всматриваться в разномастные точки, некоторые из которых двигались, а другие нет. Тёмные пятна были либо участками лесного полога и деревьями, либо же… мёртвыми. Я переползла левее, полагая, что о моём укрытии могли прознать люди. Дважды сюда уже поднимались, так что не исключено. Не могла решиться, спускаться ли с возвышенности в поисках нового места, или остаться, дабы не потерять из виду перемещавшихся внизу. Картинка стала менее расплывчатой, либо показалось, так как я очень надеялась на ослабевание эффекта.

Снова ослепительно полыхнуло, но в этот раз не получилось разобрать источник. Очертания и впрямь стали разборчивее, и я воспарила духом. Возможно, ещё успею внести свой вклад, а не когда всех Спустившихся или людей перебьют. Не то дерево, не то брешь между стволами напомнила мне столбик свечи. Маленькая чёрточка даже походила на фитиль, однако то была моя фантазия. Из-за неясности зрения все эти кляксы и размытия принимали облики других вещей. И всё же я слишком ухватилась за образ свечки, которую можно зажечь, и эта фантазия, усиленная полуслепотой, вдруг вылилась в нечто непредвиденное. По тропинке буяном прошлась смертоносная сила, так что я ахнула от удивления, когда поняла, что это. Давно мне так не везло, и уже начала забывать, что когда-то у меня получалось зажигать белый огонь на расстоянии. Только со свечками и удавалось. Сат’Узунд говорила, что проблема существует исключительно в моей голове, но тренировки никогда не помогали. Я так и не преуспела в создании белого пламеня без касания… до этого мгновения.

Белизна разрасталась, и я со страхом подумала, что не удержу стихию в узде. Наверняка, огонь навредил и людям, и Спустившимся, вот только переживать об этом было некогда. Я сорвалась с места и наугад побежала влево, стараясь не влететь в деревья. На расстоянии локтя каждая трещинка на коре была хорошо видна, но этого всё равно мало. Лишь бы я двигалась в сторону поляны, а не глубже в лес.

– Эй, подожди! – донёсся знакомый ломающийся голос. – Это ты подожгла кустарник?

Я остановилась и повернулась к силуэту Гаррела.

– Это вышло непреднамеренно. Я ничего не вижу из-за атаки какого-то служителя, - я спешно покрутила пальцами вокруг глаз. – Из-за этого пришлось бить наугад.

– Ты ослепла?

– Нет, но дальше своего носа вижу очень плохо, - я запнулась, ощутив пальцы на скулах.

– Я знаю такой приём. Не двигайся, я посмотрю, - потребовал бывший старейшина. – Это фокус с пылью. Она направляется магией, и ты её даже не чувствуешь. В лагере промоешь глаза, и всё пройдёт. А сейчас поторопимся!

Он услужливо взял меня за предплечье, да так нежно и невесомо, словно боялся обжечься. Или моего гнева, хотя я не стала бы калечить поводыря.

– Наш отряд выжил?

– Двое Спустившихся в строю, - бросил на ходу парень.
– Я велел им отступать.

– Я не ранила никого из них? Я могла кого-то задеть, даже убить, - в волнении выпалила я, высоко поднимая ноги, чтобы не споткнуться о корни.

– Если и так, они уже не пожалуются на тебя. Но, честно, я не видел, чтобы кто-то в нашем отряде пострадал от твоих атак. А вот обещанной поддержки они не получили, но это уже другой разговор, и ты в этом не виновата.

– А люди?

– Я заметил четверых, и они в спешке ретировались. Сейчас там такой пожар, что идти той же тропой и любыми соседними они не отчаются.

Звучало вроде бы неплохо, но сухой голос Гаррела не настраивал на радость. То ли для него окончание миссии не было успешным, то ли он скрывал эмоции. Но главное, что парень не орал на меня, значит, я не загубила дело. Хотя бы иногда следовало вспоминать, что почти бессмертие и развившиеся таланты не уберегают от казусов и моментов, которые невозможно предвидеть, если ты не Сат’Узунд.

– Слушай, Рандарелл, мы сейчас просто отступим? В смысле, нам не нужно послать кого-то вдогонку за остатками их отряда?

– Об этом не беспокойся. И, кстати, меня зовут Гаррел.

– Да… извини, - я с трепетом заметила оговорку.

Вопреки моей нездоровой подозрительности, бывший старейшина не завёл меня в чащу, а проводил до поляны, позвал какого-то целителя и велел ему повозиться со мной. Гаррел не лгал: хватило тщательной промывки, чтобы вернуть зрение. Я словно вновь вернулась на устойчивую землю. Чувство потерянности прошло, зато пришла растерянность. Амбициозный парнишка пропал из виду, целитель откланялся за три минуты до прозрения, так что я стояла возле выставленного из палатки кувшина в одиночестве и без идей, что делать дальше.

Лагерь за время нашей вылазки сильно изменился. Навесы, до этого вереницей росшие в восточной части лагеря, поредели. Стена деревьев, ранее по кругу обступавшая поляну, превратилась в угли или исчезла насовсем. Стволы съело огнём вместе с неудачливыми бойцами. Все защитные механизмы лежали поломанными. И, что больше всего меня поразило, у церкви была снесена часть крыши. Сайтроми оказался прав: кто-то метил в штаб Спустившихся, или самую видную постройку задели случайно.

Несмотря на то, что поляна видимо расширила границы, а войска Спустившихся, как я помнила, продвинулись вперёд, выгоняя неприятеля, сейчас их полукруг снова сжимался в тугое кольцо. «Демонов» теснили, отодвигали обратно в лагерь. Соотношение сил всё время менялось, и теперь мне казалось, что миссия Гаррела была ненужной.

Сражение проходило невдалеке, но я в нём не участвовала, а потому не имела ориентира. Информации не было. Лишь желание, чтобы всё скорее закончилось. Из-за того, что почти все трупы сгорели, сложно было судить о потерях. Стряхнув нараставший пессимизм, я принялась выискивать неубиваемую надежду всех Спустившихся. Пробежав сотню шагов, я приметила рогатую голову Цехтуу. Вмятины на доспехах свидетельствовали, что Королева перенесла тяжкое сражение. При этом она, мерещилось, столь же неутомимо размахивала оружием и бросалась из стороны в сторону. Изумительно, но единственный видимый в её внешности изъян - погнутый рог - и тот был оставлен Сайтроми. Цехтуу препятствовала давлению армии людей, отвлекала на себя внимание и атаковала скопления. Естественно, это не было соло против толпы, и, взбодрённые яростью госпожи Спустившиеся неслись на противников с удвоенной злобой.

И даже при всём при этом их медленно оттесняли назад.

Я не добежала до дальних рядов Спустившихся, замерла в десятках шагов от них. В нос ударила вонь палёной кожи, а крики показались пронзительней. Однако худшим были накатившие разом ощущения. Ярость, исходившая от Цехтуу, лавиной спадала на неподготовленных. От неё выкручивало наизнанку, и я невольно попятилась. Куда меня несёт? Зачем? Я же ненавижу войну, боюсь её последствий, страдаю от депрессии, которая в результате охватывает народ. Как мне могло прийти в голову, что на поле боя я востребована и небесполезна, когда во мне давно кипит отвращение к самому явлению? И Цехтуу как олицетворение остроконечного копья агрессии и конфликта в эту минуту пробуждала во мне столько горечи и отрицания, что стоять так близко к сражавшимся сделалось невыносимо.