Танцующая с волками

Она затаила дыхание, боясь, что Нала снова умолкнет и перестанет с ней разговаривать как раз тогда, когда она могла понять, где оказалась. Волчица воровато огляделась, словно в шатре был кто-то ещё и мог подслушать разговор, а после провела гребнем по волосам и негромко заговорила:

– Мами говорила, раньше порядки были строже. Руна много правил прощать и помогать.

Говор Налы звучал странно: слова она немного коверкала и путала местами в предложениях, порой делала долгие паузы, как будто не могла выразить то, что хочет сказать.

– Руна ваша Альфа? – спросила Оливия.

– Руна хранить стаю, быть старшей – это другое, – ответила волчица и подхватила широкую прядь у виска, разделив её на несколько тонких.

– Но вы все её слушаетесь? И мужчины? – уточнила девушка.

– Волки всегда слушать женщину, – пояснила Нала, не прерывая своего занятия. – Волчица главная и мудрая. Волк помогать в охране и охоте, слушать и подчиняться. Мы – хранить очаг и управлять.

Она подцепила голубую ленточку и начала ловко вплетать её в очередную косу.

– Ух ты, да у вас матриархат! – усмехнулась Оливия. – Ауч!

Нала слишком сильно натянула прядь, закручивая на ленту, но это явно вышло случайно.

– Что значит это? – Волчица склонилась к девушке, с нескрываемым интересом ожидая ответа.

– Ну, обычно власть находится у мужчин, в других стаях волчиц не допускают для принятия решений, – объяснила Оливия.

– Странно, – нахмурилась Нала. – Волчица дарить жизнь. Значит выше мужчины.

Она задумалась на пару минут, забыв о том, что оставила девушку сидеть с перекинутыми на лицо волосами.

– Если бы все так считали, – вздохнула та, не решаясь пошевелиться, чтобы Нала ненароком не выдернула ту прядь, что держала в руках.

– Родить девочку – благословение богов, – одухотворённо проговорила наконец волчица и продолжила плести.

– А мальчиков вы топите в реке? – Оливия раздвинула волосы, освобождая обзор для глаз.

Она думала, что Нала рассмеется, но та, видимо, не восприняла иронии в её голосе.

– Мальчик нужен помогать, его учит отец, – терпеливо ответила она и собрала остатки волос, закручивая их в жгут.

– А мама не участвует в воспитании ребенка?

– Волчица воспитывать дочь. Волк – сына.

Нала закрепила подвеску из перьев в самую гущу кос и отошла в сторону, осматривая готовую причёску.

– И вы можете просто так отдать ребёнка в другую стаю? – удивилась Оливия и обернулась.

– Зачем в другую? – теперь пришло время изумляться Нале.

– Ну, например, если отец живёт не с вами, – предположила девушка.

– Такое не может быть, – быстро замотала головой волчица и нахмурилась. – Запрет общаться с другими. Ликант и дикий вместе портит кровь.

Она уже убрала гребень в поясной карман, поднялась по ступеням и открыла дверь, приглашая Оливию выйти из хижины. Та неуверенно подалась следом.

Находиться на улице было непривычно. Сумерки уже накрыли лес своим тёмным покрывалом, так что рассмотреть что-либо удавалось плохо. Однако Оливия заметила, что поселение, где её держали, мало походило на резервацию. Неказистые землянки были разбросаны прямо среди деревьев и кустарников, словно вырубать лес для удобства никому и не приходило в голову. Они напоминали маленькие холмики, так что с первого взгляда признать поселение ликантов в причудливом лесном ландшафте было проблематично.

Последняя фраза Налы всё ещё крутилась в голове, но Оливия никак не могла решиться задать вопрос. Наконец она прокашлялась и произнесла будто мимоходом:

– Хочешь сказать, все в вашей стае дикие?

– Хайсе [6] , – кивнула волчица. – Только мы зовём себя иначе. Анги.

Она повела её прочь от хижин, и вскоре Оливия поняла, что они не одни. Со всех сторон через лес шли дикие оборотни. Женщины в пёстрых юбках и мужчины в мешковатых, подвязанных верёвками на икрах штанах – они все следовали к тому месту, где ярко горел большой костёр. На лицах и телах светились странные цветные знаки, а на ногах не было обуви.

6

Конечно.

Оливия почувствовала, как деревенеют замерзшие ступни, но никто из окружающих ее анги, похоже, не испытывал дискомфорта. Голень снова начала ныть, и она чуть сбавила скорость. Кое-где снег ещё лежал пушистыми шапками, но на тропинках под десятками пар ног хлюпала слякоть. Многослойная юбка оказалась на удивление практичной в борьбе с холодом, но этого было мало. Желая отвлечься от мысли, что этой ночью замёрзнет насмерть, Оливия решила продолжать разговор:

– А вы не контактируете с внешним миром?

Нала покачала головой:

– Там плохо, опасно. Диких убивают.

– Охотники, – пробормотала Оливия, разглядывая поляну, на которую они вышли.

Повсюду пылали костры. Анги сновали между ними: кто-то тащил корзины, наполненные сырым мясом и рыбой, кто-то уже рассаживался на толстых брёвнах, желая быть поближе к еде.

– Да, гильдия плохая, – заметила Нала. – Бросают своих, боятся.

– О чём это ты? – Оливия непонимающе уставилась на волчицу.

– У нас много охотников, – ответила та, обводя рукой поляну. – Они учить нас вашему языку и помогать охранять. Всех их когда-то бросить гильдия, оставить волками ходить по лесу одним.

– Я тоже когда-то жила в гильдии, – проболталась девушка.

Нала вдруг остановилась и схватила её за локоть, разворачивая к себе.

– Никому об этом не говори, особенно Фитэ.

Она незаметно кивнула в сторону мужчины с длинной густой бородой, стоящего с остальными анги у костра. Он выглядел так же, как и остальные, ничем не выделяясь из толпы, однако лицо его показалось Оливии смутно знакомым, только вот она никак не могла взять в толк, где видела его раньше. Память услужливо подкинула воспоминание, где начисто выбритый охотник, сидевший за рулем машины, которая только вернулась из города, тайком передавал ей горсть конфет, предлагая поделиться с Ульрихом.

– Дядя Френк, – тихо ахнула она, ошеломлённо глядя на анги.

Ей было не больше пяти, когда друг Маркуса не вернулся с очередного рейда. Оливия была слишком мала, чтобы понимать опасность выхода за стену, но хорошо помнила, как скорбел Маркус.

Казалось, Френк мало изменился с того времени, его голову уже давно должна была посеребрить седина, а морщины расчертить высокий лоб, но он выглядел не старше сорока. Оливия вспомнила, как Кэтрин как-то заметила в разговоре, что через пятнадцать лет она вряд ли будет выглядеть старше себя прежней, в отличие от охотницы. Тогда Оливия просто не обратила на это внимания, но теперь задумалась.