Детская проза

— Ничего! — продолжая морщиться, сказал Никита. — У Колумба вообще не было… мо-тора… Все если учитывать — никогда не учтешь! Он вылез, завел мотор, и мы пошли дальше… Вот каменный, закопченный, с башенками старый Охтинский мост, потом — высокая кирпичная фабрика… Вот заводы кончились, пошли маленькие домики, у воды — железные речные гаражи. Начались незнакомые названия (по карте) — Уткина Заводь, Новосаратовская колония… Потом мы прошли памятник на высоком берегу Невской Дубровки, потом — маленький…

Вечер закончился на удивление быстро, наверное, сегодня Вася «делал» домашнее задание дольше обычного. Где-то там далеко, на кухне кукушка из часов прокуковала 10 раз. Васе всегда было лень считать, сколько там раз кукует эта кукушка, но повинуясь чему-то неосознанному в десять вечера Вася всегда считал эти «ку-ку». Вот и сегодня также. Ровно десять «ку-ку». Пора спать. Но перед сном к Васе в комнату обязательно приходила мама и читала какую-нибудь книгу. Обычно, Вася даже не слушал, что там такое…

– Ты, из Дикого Леса Дикая Тварь, отведай, погрызи эту кость. Взял Дикий Пёс эту кость в свои дикие зубы, и она оказалась вкуснее всего, что он грыз до той поры, и он обратился к Женщине с такими словами: – Послушай, о Враг мой, Жена моего Врага, брось мне скорее другую такую же кость. И отвечала ему Женщина: – Ты, из Дикого Леса Дикая Тварь, пойди помоги моему Мужчине ходить за добычей, стеречь эту Пещеру по ночам, и я дам тебе столько костей, сколько тебе будет нужно. …

«Это же Шурка с Настей, — обрадовалась Таня, узнав детдомовцев, ехавших с ней на телеге. — Значит, живы они, живы! А где же Яша Самусенко?» Не успев сунуть ноги в тапочки, она подошла к окну. Детдомовцы отлепили от стекла расплющенные носы, и они приняли свой нормальный вид: у Насти он оказался маленький, миловидный, у Шурки — широкий, вздернутый, усыпанный крупными веснушками. Начался мимический разговор. Детдомовцы улыбались, переглядывались друг с другом, размахивали руками и чуть ли не…

Недруги Бубльгума присутствовали не вживую, не в виде галлюцинаций и не в форме астральных тел, которые категорически не допускались в лечебницу – в том числе через их труп. Враги смотрели с портретов, нарисованных не очень умелой, но твердой рукой Б.В.[1] Чаще всего на узника Безмозглона пялился Порри Гаттер – наглый выскочка, который не только не помог своему ректору, но еще и разрушил несколько тщательно разработанных коварных планов. Именно из-за этого малолетнего пройдохи Бубльгум не наслаждался…

Их беспокоит мое молчание. Они хотят знать, что происходит в моей душе. Я не понимаю тебя, говорит отец каждый раз, когда я сижу перед ним, отвернувшись к стене, и мои глаза, занавешенные бесцветными прядями волос, напоминают выцветшие голубые джинсы; сижу, словно тигр в лесной чаще, свирепый и затаившийся. Я не понимаю, почему с тобой всегда так чертовски трудно! Хочется сказать ему, что нет ничего непонятного в молчании. Молчать лучше, чем говорить. Молчать лучше, чем говорить правду.…

Велика подозрительность у старого хищника. Тигрица обошла табор с подветренной стороны. Выйдя на следы людей, она долго принюхивалась. Кроме незнакомого запаха лыжни, она не уловила ничего. Собак с охотниками не было. Если бы она обнаружила их следы, то не ушла бы от бивака, прежде чем не расправилась с ненавистными псами. Тигрица не очень боялась человека, но инстинкт материнства властно требовал защитить своих детей, укрыть их от беды. Волнение матери передалось тигрятам, когда она появилась…

Вот так-то и дошло дело до Данилки Недокормыша. Сиротка круглый был этот парнишечко. Годов, поди, тогда двенадцати, а то и более. На ногах высоконький, а худой-расхудой, в чем душа держится. Ну, а с лица чистенький. Волосенки кудрявеньки, глазенки голубеньки. Его и взяли сперва в казачки при господском доме: табакерку, платок подать, сбегать куда и протча. Только у этого сиротки дарованья к такому делу не оказалось. Другие парнишки на таких-то местах вьюнами вьются. Чуть что — навытяжку: что прикажете?…

После тех двух мужиков, соорудивших шлагбаумы, к обоим концам улицы зачастили газогенераторки. Одни везли песок, а поскольку самосвалы еще, видать, не изобрели, то песок с кузовов сбрасывали, как правило, две женщины — одна, которая рулила и топила газогенераторные баки, приделанные с обеих сторон кабинки, и вторая, что ездила на месте пассажирки. Ну, гак вот, они выбирались из своей машины, брали лопаты, припрятанные в кузове, и с кузова сбрасывали песок в большие этакие кучи. И это было еще ничего…

Але ці толькі розум вызначае становішча сабакі сярод сваіх братоў? На жаль, не. Акрамя розуму ў Біма не ўсё было так добра. Праўда, нарадзіўся ён у пародзістых бацькоў, сетэраў, якія мелі вялікую радаслоўную. У кожнага яго прародзіча быў асабісты лісцік, пасведчанне. Па гэтай анкеце гаспадар мог бы дабрацца не толькі да прадзеда і прабабкі Біма, але і ведаць, захацеўшы, прадзедаў прадзеда і прабабчыну прабабку. Гэта ўсё, вядома, добра. Але справа такая, што Бім пры ўсіх сваіх вартасцях меў і вялікі…

Положим, не мы сами выдумали легенду о своем происхождении, но ученые люди, которые все знают, утверждают, будто бы в Пор-Дье есть до сотни семей, именно семей рыбаков, происходящих по прямой линии от финикиян, колонии которых с незапамятных времен населяли наш берег. Одно очевидно всякому — это то, что по типу лица и по сложению мы совсем не походим на бретонцев или белокурых норманнов; у нас черные живые глаза, темный цвет лица, тонкий нос и вьющиеся темные волосы. Да наши рыбачьи лодки представляют…

— Ну как, прибавилось жизни? — спрашивает Самюэль Элиас. — Ты уж постарайся не нервничать и не переживать. Папа лежит на спине и смотрит на потолок, а на его руке лежит Самюэль Элиас и тоже глядит в потолок. Иногда он прикладывает ухо к папиной груди, чтобы проверить, что сердце там внутри продолжает биться. И, как правило, слышит глухой стук. Иногда папе кажется, что Самюэль Элиас уснул. Тогда он садится, тихонько раздевает его, натягивает на него пижаму, несет сына в спальню, укладывает на…

СОЧИНЕНИЯ. Много сотен испещренных колонками иероглифов страниц из школьных тетрадей поступило в адрес жюри 29-го Всеяпонского конкурса молодых читателей. Надо отметить, что конкурс, проводимый ежегодно Ассоциацией школьных библиотек, а также рядом газет и издательств, на этот раз проходил в обстановке исключительно интенсивной антисоветской кампании, сопровождающейся взрывом ненависти и клеветы, антисоветских и антирусских предрассудков. Каждый томик «900 дней в осаде» становился поэтому как бы…

Порою, чем дальше уходит дорога жизни, тем с большим удивлением двое, идущие рядом, вспоминают начало пути. Огни прошлого исчезают где-то за поворотом... Чтобы события на расстоянии казались все теми же, теми же должны остаться и чувства. А у нас-то с Надюшей где был тот роковой поворот? Сейчас, когда несчастье заставило оглянуться назад, я его, кажется, разглядел. И если когда-нибудь Надя вернется... Мысленно я все время готовлюсь к тому разговору. Это, я думаю, еще не стало болезнью, но стало…

Несмотря, однако ж, что все здесь напоминало частые и страшные случаи ушибов, перелома ребер и ног, падений, сопряженных со смертью, что жизнь человеческая постоянно висела здесь на волоске и с нею играли как с мячиком, – в этом светлом коридоре и расположенных в нем уборных встречались больше лица веселые, слышались по преимуществу шутки, хохот и посвистыванье. Так и теперь было. В главном проходе, соединявшем внутренний коридор с конюшнями, можно было видеть почти всех лиц труппы. Одни успели…

В середине службы ропот удивления внезапно поднялся во дворе: там увидели (хотя никто и не понял, как она появилась) большую каменную плиту, на ней железную наковальню и обращенный острием вниз, глубоко уходящий под наковальню стальной меч. — Не касайтесь ничего, пока не закончится служба, — повелел архиепископ, узнав об этом чуде. — И еще больше молю господа бога, чтоб найти нам лекарство, которое исцелит раны нашей земли. Когда окончилась служба, архиепископ, и лорды, и рыцари, бывшие в аббатстве,…

Берта. ГЛАВА ПЕРВАЯ – Пока, мама. Она обернулась, потом как-то нерешительно шагнула ко мне и сказала: – Берта, тебе не кажется странным, что?.. Я прекрасно поняла, что она собирается сказать, но слушать мне не хотелось… – Пока, мама! – повторила я. Ей казалось, меня огорчает, что из Замка Роз и от Каролины так и не пришло ни одного письма. Но она ошибалась. Я раз и навсегда поставила крест на Замке Роз, даже думать о нем было больно, а говорить и подавно. – Берта, детка… – Она протянула…

Мы, дети, считали Свею строгой и даже немножко боялись ее. Возможно, она внушала маме чувство уверенности, но нам – нет. Какова была ее роль в наших отношениях с мамой, это тайна, покрытая мраком. Может, это и несправедливо, но иногда мне казалось, что Свея нарочно плетет интриги, чтобы только все сделать по-своему. Особенно когда дело касалось папы. Потому что ее отношение к мужчинам можно назвать по меньшей мере двойственным. Свея, например, считала, что мужчина должен быть хозяином в доме, но…

Наглый рыжий кот вспрыгнул на тачку, но тут же получил вилкою по ушам и слетел на землю. - Тебя и хозяин накормит, - ворчал на рыжего ливерщик. - У него на скотобойне печёнки хватает. Белая кошечка с розовым носиком потихоньку прорывалась к печёнке, но ливерщик саданул её сапогом. - Хэлло! - крикнули ему из окна. - Хэлло, господин Ливер! Рыхлая дама в заспанном халате недовольно взирала со второго этажа. - Хэлло! В чём дело? За две недели не плочено, мадам Дантон, - поклонился ливерщик. - С…

Ну, ясно, расстроился Петька. Глаза зажмурил, решил судьбы дожидаться. Только решил он судьбы дожидаться — слышит стук. Громкие такие удары. И не в дверь, а в стенку, в деревянную переборку. Встал Петька. Глаза разожмурил, прислушался. Определенно кто-то кулаком переборку ломает. Подошел Петька к стене, заглянул в щель. Видит Петька — стены каменные, лавка, окно с решеткой. Окурки на полу. А человечьих следов не видно. Пусто. Никак невозможно понять, откуда идет этот стук. “Что, — думает…