Проза прочее

Освобождение от авторитета церкви привело к росту индивидуализма вплоть до анархизма. Дисциплина – интеллектуальная, нравственная и политическая – связывалась в умах людей Возрождения с схоластической философией и церковной властью. Аристотелевская логика схоластов была ограниченной, но она приучала к известного рода точности. Когда эта школа логики была отвергнута как устаревшая, она была заменена на первых порах не чем-то лучшим, а лишь эклектическим подражанием античным образцам. Вплоть до XVII…

– О-о-о! – говорил ей Федор и выпивал свой стакан разом, не кривясь и не закусывая. Но сегодня Федор ничего не говорил. Он неподвижно лежал на спине, с открытым ртом, на грязном полу кухни. Федор лежал на полу не потому, что утомился очередным стаканом, а просто Фиска в пылу разгоревшегося скандала задушила Федора его же шарфом, которым тот с утра обмотал шею по причине простуды. Фиска была женщиной не хрупкой, но и Федор не был доходягой, и теперь Фиска глядела на него и не могла поверить,…

– Живее, швабры драные! – заорал гнилой, что оказалось сравнительно цензурным предисловием к дальнейшей совершенно нецензурной речи в адрес продаваемых женщин. Но почему-то этого торговцу показалось мало, и, продолжая поливать матом, он наградил бедолаг двумя-тремя увесистыми пинками и толчками. Черт знает, чего этот дурак хотел достичь. Может, продемонстрировать крутость, может, искренне презирал своих рабынь. А может, просто такова была его скотская натура. Словом, хрен знает, но достиг он того,…

Ну. .За рыбалку! Поехали. – Валерьяныч! – Славян отрывается от горлышка, шумно выдыхает, вытирает предательски выступающий на лбу пот. – Ты домой звонить будешь? А то моя уже спать, наверное, легла. Прям сразу, как я только в машину погрузился. Ну, ребенок маленький, сам понимаешь. Будить, короче, не хочу. А утром она наверняка твоей Инге звонить будет. Ну, хотелось бы, чтоб она передала, что у нас все в порядке. – А смс ей кинуть как, не алё?! – фыркает, округляя глаза, Глеб Ларин. – Или…

Слышу, как меня окликает Таня. Таня живет через дорогу. Я замедляю шаг, жду ее. – О, какая ты нарядная, – говорит Таня вместо приветствия, намекая на макияж. И добавляет: – Все стрекозишь? Стрекоза в басне Крылова лето красное пропела. Оглянуться не успела. Таня намекает, что я стрекоза. И я как бы пою. Хлопаю ресницами и взлетаю. В то время как она, Таня, муравей. И пашет, света белого не видя. Таня работает мамой троих детей. Работающие и неработающие мамы – это два лагеря. Они, пока не произойдет…

Виктория, облегчённо вздохнула, тихо радуясь за друга. Глаза на мгновение сделались совсем яркими, что девушка сейчас никак не могла видеть, поскольку уже отпрянула от окна. Затем вернули себе привычный тёмно-синий оттенок. Да, они с Левиным свои датчики умудрились перепрограммировать. Да, безумие. Да, головы не сносить, если кто дознается. Но если лейтенант Левин что-то решил, то хоть стреляй, придётся делать. Теперь индикатор её личного датчика показывал состояние курирующего офицера, а его –…

Итак, зовут меня Антон, близкие люди привыкли звать Тонус. Мне пятьдесят лет, организм этого числа не понимает, не принимает и упрямо присваивает моему нетщедушному телу, не более, сорока годков. Я этому не сопротивляюсь, на то есть причины. Здоровьем Бог не обидел, мой организм жаждет новых впечатлений и эмоций. За плечами три брака, точнее два с половиной, но об этом позже, ряд прекрасных любовных романов, да и просто патологическая любовь к красивым женщинам. Основное действие, вначале, происходит…

«Крепка броня, и танки наши быстры…» (При чём тут танки! Кажется, до углубленного чтения Ветхого, равно как и Нового Заветов, я не созрел. Читать не созрел… начну писать. Не Библию, конечно. Пожалуй, рассказы или повести… Нет, зачем размениваться, роман на тысячу листов, чтоб сразу в … в книгу рекордов Гиннеса. Пусть все, кто меня предал, осознают, что они потеряли. Безвозвратно. Главное – литературный дар. «Талант не пробухаешь!» – сказал кто-то из известных, значит , можно…

– Сергей Александрович, у вас руки в крови… Так, через неожиданный, резкий, порой обидный и провокационный посыл Андрей пытается докопаться до исчерпывающей информации об интересующем его событии. Ради этого он словно вживую препарирует собеседника. Не во всем можно с ним согласиться, но ему нельзя отказать в таланте полемиста и нельзя не прислушаться к его мнению хотя бы потому, что он удерживает внимание читателя от первой до последней страницы. Такая манера диалога отличает Андрея от современных…

Мы мечтаем. Знаешь, у меня эта картинка перед глазами. Такая грусть! Мы, маленькие и глупенькие девочки, почти уверенные в том, что за углом нас ожидает волшебная и прекрасная жизнь! Топчется в нетерпеливом ожидании – когда же, когда? Когда эти дурочки подрастут? И уж тогда вывалю на них все свои подарки, все сюрпризы! Все заготовки свои. Осыплю счастьем, как новогодним конфетти. Слава богу, мы пока ничего не понимаем. Иначе – кранты. Ганка водит ободранным носом босоножки по земле, вычерчивая…

–Давайте мы сойдём с тротуара, а то здесь неудобно разговаривать,– предложила она. И мы встали на травку у панельной пятиэтажки, расчерченной, как шоколадка, на квадраты чёрной замазкой. Сейчас там, где мы тогда стояли, газетный киоск. Для меня всё это очень важно. Это – моя личная история. У женщины были точно такие же волосы, как и у моей бабушки, тёмно-русые, без седины, заплетённые в косу и сколотые шпильками на затылке, чёрная куртка из кожзама на яркой подкладке,– как у моей мамы, – и точно…

– И все-таки, отец, так уже не говорят, – счел необходимым заметить Олег, – Богатым людям в России, вроде бы, бояться уже нечего. – Есть чего, вообще-то… Ну да, будь по-твоему. Я хочу, чтобы вы понимали: я ограбил эту страну, свою страну, на сумму несколько большую, чем мне в действительности могла пригодиться в жизни. – Но у тебя же есть мы! – с улыбкой вставился в разговор Володя. Посмотрел на братьев и, кажется, несколько смутился. «Не Перельман!» – подумал человек и продолжил: – Не…

Совершенно неожиданно на короткой пешеходной улице, соединяющей две главные улицы Кэррикбоуна, тридцатисемилетняя Одри увидела то, что заставило ее мгновенно и без памяти влюбиться. Ее сердце замерло, да и все вокруг остановилось на восхитительные доли секунды. А когда сердце снова забилось, розовые губы Одри, покрытые блеском, округлились, образуя очаровательное О! наивысшего обожания. Она подошла к витрине магазина и прижалась носом и ладонями к холодному стеклу. Широко улыбнуться ее заставил…

Говорили, что одна вдовушка из третьего подъезда к Васе как-то подъезжала. Крепкая такая, телом не бедная. Вася в ответ на ее призывы, очевидные всем, кроме него, бурчал что-то невразумительное – и пулей проносился прочь. Еще одна соседушка пыталась пристроить Василька к своей племяннице, старой деве из Старого же Оскола. Вася грубо тетку послал. Кумушки у подъезда вынесли свой беспощадный вердикт: Вася болен. Неизлечимо. По мужской части. Ну и заодно – головой, это и так понятно. И Васю-Бирюка…

Саймон подумал, что официант в своем засаленном алом фартуке вел себя с ними по-хамски. А вот другим угождал – Саймон мрачно следил, как он движется между столиками, сквозь дым и шум, – мужчинам в костюмах и с газетами, а еще тому типу, который быстро поднял взгляд, натянул улыбку и посмотрел на часы, пока официант разгружал поднос. Голос из динамиков начинает вещать о прибывающих отправляющихся поездах. Резкий, сухой голос откуда-то извне, оттуда, где суровый ветер атакует пространство вокзала.…

Однако ей назвали именно такую цифру. Вдруг Лена подумала – а может, это шутка? Или ее просто разыгрывают? Она снова набрала знакомый номер и спросила: – Валер, а это точно? Ну, я имею в виду, вот все эти цифры… Эти данные Шульцбергер получила от Валеры Семеняки, парня из далекой деревни в Харьковской области, который очень рано почувствовал необыкновенную любовь к книгам (не к каким-то конкретным, а к книгам вообще) и переехал в Москву, чтобы заняться ими по-настоящему. Про книги…

– …столетиями заграждали людям путь к знаниям! Столетиями лошадь к телеге прилаживали! Ты только подумай!.. в наше время, в конце двадцатого века, кому-то надо доказывать, что Бога нет! Ежу понятно, что без знаний человек несовершенен. Надо в книгу пальчик тыкать, а не молитвы читать!.. а то так и будешь на телеге!.. да!.. Наука перестраивает человека к лучшему, облагораживает его, уж точно изгоняет из сознания мрак незнания. Лётчик за штурвалом самолёта, моряк за штурвалом корабля… я уж про космонавтов…

Кадровый чиновник в погонах капитана быстро посмотрел мои документы, полистал тонкое личное дело и сообщил, что меня направляют в вертолётный полк, дислоцирующийся в городе Кагане. – Это в десяти километрах южнее Бухары, – пояснил капитан, вручая предписание и проездные документы. – Места, скажем так, легендарные и экзотические. «Бог создал три дыры, – провожая меня, сообщил всезнающий Толя Хоробрых. – Термез, Кушку и Мары». Каган в этом списке не значился, стало быть, жить в этом месте сносно.…

Прошло три года. Об этом Вебер не говорил ни с кем, даже с Гейнцем, Вебер все с большим нетерпением ждал возвращения Абеля. Он посматривал на себя критически в зеркало, пытаясь понять, изменился ли он за эти три года, и что Абель скажет, когда ему расскажут об успехах Вебера, о том, что он ни разу не заболел, ни разу не упал неудачно, что он был прилежным, старательным, выполнял все, что требовалось. Он может играть на рояле, на клавесине, и уже свободно перемещает ноги на педали органа, это для…

Так прошло 7 лет. За это время в его фирме отфильтровался и сложился небольшой, но очень хороший, сильный коллектив из надежных, а главное – высокопрофессиональных сотрудников. Каждому из них, действительно, не было равных в том деле, которым они занимались. И подбирал кадры он всегда самостоятельно, не доверяя даже самым опытным менеджерам из рекрутинговых агентств. Это было непреложное правило, из которого никогда и ни при каких обстоятельствах не делалось исключений. Глава II: Она. …