Проза

— Только не в Доме судьи! — воскликнула она, побледнев. Студент описал ей местоположение дома, прибавив, что не знает его названия. Выслушав его, она ответила: — Да, точно, тот самый дом… Тот самый… Дом судьи… Малколмсон попросил ее рассказать, что это за дом, откуда взялось такое название и почему о нем ходит дурная слава. Хозяйка гостиницы пояснила, что так повелось исстари, ведь давным-давно, лет сто назад или больше — сама она точно сказать не может, она ведь родом из другой части графства, —…

Дебют большого мастера. Vanity Fair Потрясающий дебютный роман... Правдивая и очень личная история семьи берет за душу... невероятно жизненный главный герой... пристальный взгляд автора при богатом событиями сюжете и метко очерченных образах персонажей-ирландцев с их страхами, мужеством и несокрушимым апломбом... Удивительно ярко и притом на редкость достоверно мистер Томас раскрывает в мельчайших подробностях самый страшный кошмар любого нейробиолога... Прочтя сотню насыщенных стремительным…

В растерянности сидел у стола, словно застигнутый учителем нерадивый ученик. Где был этот голос так долго? Почему я не слышал его все эти одиннадцать лет? А может быть, происшедшие события во многом и были определены этим призывом к особо внимательному соучастию в тайне жизни, к умению видеть некие вехи, указующие единственно верный Путь? И самое ошеломляющее: за одиннадцать лет я понял, что вехи расставлены не только для меня — для всех без исключения... Уже одно это понимание налагало громадную…

Ах ты, мать Расея!!! Твою мать!!! Перед тобой калейдоскопом рассыпаются и расстилаются летние травы, цветы и деревья, мокрые осенние просторы, зовущие идти всё дальше и дальше, заснеженные долины и овраги с цепочками тёмных следов неведомых путников, стрельчатые листья и золотые восклицания весеннего горицвета, голые простуженные ветки кустарников с чёрными пупырышками ещё робких первых почек, запах льда и мокрой земли… Бессонные вагоны, пропахшие ресторанными шедеврами, домашней курицей и свежими…

Ее, жирную, острую, пряно-пахучую, только что ели путники видные, сыто-солидные, которых загнал сюда небывалый мороз. Не по себе им тут. Как стаду коз, угодивших в ущелье, облюбованное волчьей стаей. Женщина в черной сверкающей шубе, закрыв лицо чадрой до самых глаз, отчужденно смотрит в огонь. Судя по ярким глазам, она молода и, быть может, даже хороша собою. Хмурится рядом с нею упитанный мужчина средних лет с холеным белым лицом и ладно подстриженной бородкой, окрашенной хною. И горбится, весь…

и не потому он говорит с меньшим, чем они, чувством и мало изображает типы, кажущиеся всем самыми интересными, а потому, что художник глазами будущего проверяет материал настоящего. То, что современникам кажется самым существенным, то через год выявляется как малозначащая частность. И поэтому он выбирает из современности не все сто процентов, а некоторую часть, на вид менее праздничное и более обыкновенное, но и более прочное, принадлежащее более человеку, чем эпохе. Спустя же…

Злата с трудом избавилась от надоедливого продавца сувениров и, не обращая внимания на старика в пиджаке, пошла дальше искать зоомагазин или хотя бы прилавок с клетками. То и дело, приподнимая банку с хомяками, она налюбоваться не могла розовато-палевыми спинками, чисто-белыми лапками и смешными мордочками с черными глазками-бусинками. Тсутому с любопытством наблюдал за происходящим. Соломенная шляпа Златы с нарочно обтрепанными полями не скрывала длинных шелковых волос. На солнце они блестели…

Прежде, чем я касаюсь дверной ручки, она открывается. Это Донна няня. Улыбка расплывается на ее лице. Ее взгляд устремлен на тех незнакомцев, которые стоят позади меня. Мне срочно нужно уединения, тишина. -Кайден! – Воскликнула Донна. – Ты вернулся. -Донна кто это? – Настойчиво спрашивает он. Донна смотрит на меня и уголки ее губ слегка опускаются. Она откашливается. -Это Лаура. – Я задеваю ее плечом, проходя в дом, и она замолкает. Я не могу их слушать, меня настолько это все…

– Слушай, – говорю я, а он слизывает желток, текущий по пальцам, – это опасный перекресток. Давай я подвезу тебя, куда тебе там надо? А то вдруг водила какого-нибудь грузовика не заметит тебя и раскатает по асфальту, как белку. Пацан смотрит на меня, оценивая, и в этот момент действительно напоминает белку, которая решает, не юркнуть ли ей в дупло. Но я выгляжу вполне заслуживающим доверия. Я тоже не стильно одет: старые недорогие джинсы, поношенные кроссовки и зеленая толстовка с длинными рукавами…

Состояние Донны и Ли составляло три с половиной миллиона долларов. — В каком баре? — спросила Донна. — «Флэт Майклз». Ресторан-бар «Флэт Майклз» находился в Ист-Виллидж, в нем не было ни капли романтики. — Почему именно я? — поинтересовалась Донна. — Почему ты рассказала Чекерсу обо мне? Ли посмотрела на Донну. О ком же еще, как не о ней, рассказывать мужчинам! Волосы у нее были как у средневековой крестьянской девушки. У нее была красивая грудь, стройная талия, и не было привычки облизывать…

«Трансатлантика» движется непростой дорогой и распахивается проникновенным повествованием о том, как цунами истории отбрасывает людей на обочину или внезапно вздымает ввысь, – о том, как из поколения в поколение наследуются мечты, амбиции и потери. The New York Time «Трансатлантика» – плод тщательных исследований и безрассудной отваги, где талант Маккэнна к восхитительно лиричным краскам расцвел во всей своей красе. Колум Маккэнн – писатель одаренный и обаятельный, пред его изысканной…

Нет, сожаления о том, что они расстались с мужем, у нее не было, так как много обид и невысказанных претензий друг к другу измотали душу и сердце. Когда, в какой момент времени их семейная лодка дала течь, тоже было не вполне понятно. Ведь все так складывалось хорошо. Они знали друг друга со школьной скамьи. Они любили друг друга. Им пришлось пройти через разлуку, через терпеливое ожидание того момента, когда они произнесут клятву верности друг другу - любить до гробовой доски в богатстве и бедности,…

…Со всеми женщинами он обращается, как с животными. Как он только мог! Как мог… Я больше не хочу каждую секунду вспоминать об этом! Пусть перед глазами у меня всю оставшуюся жизнь будет что-нибудь в сто раз страшнее, но только не то, что уже случилось и что поправить никак нельзя!». Так было заведено с самого начала – в этом просторном кабинете никто и никогда не курил. Даже в самые напряжённые моменты скандальных рабочих совещаний или долгими вечерами при обсуждении срочных заказов, всегда…

Он все еще следит за струйкой (в этот день, который может стать самым важным днем в его жизни, а может обернуться и ничем), когда со щелчком, похожим на треск сломанного сургуча, которым запечатывают заразные дома, открывается дверь министерского кабинета. Слуга или секретарь, угловатый и желтоглазый, делает ему знак, слегка подняв подбородок. Молодой человек встает. Тот, что постарше, уже открыл глаза. Они не перемолвились ни словом, не знают имен друг друга, просто в одно октябрьское утро провели…

– Я в СССР не поеду, – сказал гибкий, тонкий, заносчивый Зиги. – И Грета моя не поедет. Никто никуда ехать не собирался. Рано утром поднималось солнце над их старым городом, в котором пахло тем, чем пахнет здоровая жизнь: плодами из сада, землею и сеном, и даже лошади трясли гривами от радости, даже приговоренные к смерти быки на скотобойне вдруг начинали надеяться, что их не убьют ни сегодня, ни завтра. В марте тридцать девятого Зиги купил автомобиль «Фольксваген». Соседи прилипали к окнам,…

– Доктора Беквита из Массачусетского технологического института просят немедленно связаться с месье Венарге в Сетэ. – Он вручил Бобу бумажку. – Сетэ? – повторил Боб, подумав, о нет, этого не может быть. – Очаровательная маленькая деревушка. Вы знаете юг Франции? – Мм-м – да. – Боб еще больше встревожился, заметив на лице вице-консула несколько серьезное и важное выражение. – Месье Пеллетье, в чем дело? – Мне только что сообщили, что речь идет о покойной Николь Геран. Боже, Николь.…

–  Она пахнет озером в теплые дни, – ответил он Марвину. – Джин-Хо – Драгоценное Озеро. –  Красиво. Ну, радуйся, брат. Вернусь – познакомишь. Он умер через пару дней, а через неделю Фишбейну привезли из госпиталя записную книжку и связку писем, которые хранились в личных вещах Марвина. Все письма были от Сузи Мак-Кейн и там же была фотография Сузи, веселой, с густой, круто завитой челкой, подписанная фиолетовыми чернилами: «Тебе, милый Марвин. Скорей возвращайся». Число и год: 13 марта 1950 года.…

Блистательная причудливая сказка. Превосходная книга, которую вы будете рекомендовать всем, кого встретите. Herald-Sun Блестяще и амбициозно… Такие книги способны изменить жизнь, потому что, не отрицая внутренне присущей аморальности и случайности естественного порядка вещей, «Книжный вор» предлагает нам с таким трудом завоеванную надежду. А она непобедима даже в нищете, войне и насилии. Юным читателям нужны такие альтернативы идеологическим догматам и такие открытия важности слов и книг.…

— Да отстань ты, до конца месяца еще целый месяц, успеется! … вот уже вторую неделю Золушка гуляет по саду. Можно, конечно, за печкой ковырять в носу. Можно сидеть на крыльце. Можно отсчитывать дни и часы, оставшиеся до следующего бала, когда мачеха вновь очнется и вспомнит обо всем, что Золушке надлежит сделать до конца месяца… У Золушки в каморке припрятана жестянка из-под дорогих сигар. Интересно, из нее получится вертолет, чтобы улететь отсюда хоть куда-нибудь? На Дикий Запад, например.…

Мордобой – способ коммуникации. Студентов можно метелить «всей гопой». А можно вперемежку со своими. – «Хороший удар, крученый: снизу вверх через живот в диафрагму и легкие. Профессионально, короче». Количество летальных исходов соответствует степени освоенности рукопашного боя. Никакой прицельной вражды. Просто взаимодействие. Способ общения. Любовь, переходящая в ненависть. Или наоборот. С бодуна не различишь. Где же все это происходит? В стандартных пятиэтажках «хрущобной» эпохи. Или в малоквартирных…