Проза

Мой первый заработок, какое приятное чувство держать в руках свои деньги, они жгут карман и просят обменять их на все развлечения мира. В моём случае это новый картридж с играми для приставки «Денди». Книжный рынок располагался на территории бывшего ипподрома, и оживал в выходные дни, там было всё: от потрёпанных книг, до фильмов для взрослых, но это мало интересовало меня в тринадцать лет. Дверь троллейбуса распахнулась, в лицо ударил морозный воздух январского утра. Я спустился со ступенек…

Из палки и срезанного сучка делается крюк. На него они насаживают пойманных рыбин. Форелины металлически, кольчужно блестят, и на их серебряных боках пульсируют радужные красные и синие пятна, похожие на маленькие, со сгущением цвета к углублённой середине, новогодние ёлочные фонарики.

Судя по своему состоянию, Джаред не надеялся на встречу: он уже давно забыл о ней. Он ведь не помнил ни один из визитов в так называемый «оборотнический астрал». Семья утверждала, что столкнулась с этим впервые, но Джаред ей не верил. Он вообще теперь ничему не верил, кроме нот. Музыка – душа. Музыка – жизнь. Музыка – единственное, что у него осталось. Единственное, что ещё не забрали мутно-зыбкие сны. Готический замок встречает его приглушённым светом свечей, свистом ветра и промозглым холодом.…

Мне предложили переехать в город, чумной город… население здоровых людей там было ограничено медперсоналом, остальные только заражённые и больные. – Вы безработная, с таким диагнозом работу здесь вам не найти, а там запросто. И жильё, и работа, думайте. И я подумала. Мамы нет уже год. Родни близкой тоже. Здесь меня даже хоронить некому, если что. А там похороны за счёт государства в крематории. Всю жизнь мечтала о похоронах в крематории. *город хоспис – город мечта! попадая в его…

Подойдя вплотную, он резко и с вызовом спросил: – Ты чё, гандон, проблем хочешь? Не дожидаясь ответа, он сломал снеговика и побежал к подъезду не оборачиваясь. Верхний розлив (День отца) Витя-Митя принял решение шлепнуться. Не то чтобы он боялся помереть, нет. Просто премьер-министр обратилась к гражданам с экрана. А она Виктору Дмитриевичу нравилась как женщина – чисто визуально. Любил он властных дам, а эта еще и из порядочной семьи, как оказалось. Короче говоря, герой наш малость зафанател…

Девушка зашла в лифт. Он был под стать всему дому, с надписями маркером на стенах и залипающей кнопкой четвёртого этажа, на который и направлялась Света. Когда двери в конце концов закрылись, девушка слегка повернула голову и посмотрела в зеркало на стене. Ладошкой она стёрла с него слой пыли, за которым увидела потемневшие круги под глазами, засаленные волосы и красные от холода щёки… Четвёртый этаж. Света повесила ключи вместо пальто на крючок и прошла в комнату. Тут же на столе рядом с чайником,…

– Понимаешь, Стас, это всё не то. На секунду задумавшись, старик выбирает из россыпи лежащих на столе фотографий одну, сделанную на профессиональной фотосессии лет двадцать пять назад. – Вот, смотри. Это называется портрет. На нём твой папа, когда был маленьким. Мальчик удивлённо рассматривает изображение и вдруг заливается громким смехом. Он явно не поверил в сказанное и посчитал это очень смешной шуткой. – Папа. Маленький. Но деда уже захлестнула волна ностальгии. Перебирая фотографии,…

В комнату, слегка прихрамывая, вошла тёмная фигура, по силуэту напоминающая врача или хирурга, а тёмной она казалось из-за света, бьющего Марине прямо в лицо. Когда человек приблизился, его глаза недобро заблестели. Хирург поправил резиновые перчатки на руках и слегка склонился над ней. «Вижу, мы уже проснулись. Замечательно, как раз пора приступать.» Голос был безэмоционально холодным, как, пожалуй, у большинства врачей, но при этом звучал зловеще и отдавался в голове у Марины эхом. То ли это…

– Никогда-никогда не стригись! – а потом добавляли с придыханием. – Ты же у нас такая красивая! Не могу поверить, что когда-то я пыталась с ними спорить. Ведь волосы лезли в глаза и рот, особенно во время осеннего ветра. Зимой они были мокрые от снега; летом – от них потели плечи и шея. Но все взрослые продолжали повторять, что я – такая красивая, совсем, как Русалка. А все девочки в классе обзывали меня Рыжей и дёргали за косички.

скажет враг, что война неоправданна. что принесла так много смертей. II. я стихотворения свои дал бы либералу почитать. д умаю, два-три очерка ему хватит! а то не могу же грех на душу брать. в друг его хватит патриотичный Кондратий? – вместо эпиграфа из демагога нуднейшего — в политолога глупейшего. это — про наших либералов. и станет российский…

Анастасия ехала в метро и думала об этом. Чувство тоскливой ненужности накатывало на нее. Вспоминалась обида на мужа. От жалости к себе выступили на глазах слезы. Стараясь скрыть их, Анастасия сильно зажмурилась и ждала, когда приступ слезливости пройдет. Не хотелось плакать на людях. Когда она открыла глаза, из толпы на нее вопросительно смотрел сын.

Не знаю, как делают другие известные писатели, а я иногда читаю чужую прозу. Спросите, зачем? Толстой умер давно и больше ничего не создаёт, а то, что из современных никто не может писать лучше меня, это знают все, кто читал мои творения (а на сегодняшний день их аж человек двадцать пять). Но не такой я зазнайка, чтобы совсем забывать о других. Всё-таки надо быть в курсе, потом чтение идейку какую-нибудь может подбросить, нет-нет, не подумайте плохого, не украсть, а позаимствовать, например. А бывают…

Марианне, аспирантке, которую чудом, а вернее, различными нематериальными стимулами удалось заманить на практику в лабораторию, было проще. Её подвозил по утрам и забирал по вечерам молодой человек на «акценте». Михаил Петрович испытывал сомнения, что несмотря на этот бонус Марианна продержится до конца практики и станет младшим научным сотрудником НИЛ по изучению экзогенных структур. Что же касается остальных штатных мест, то они на протяжении долгого времени оставались вакантны. За полтора года…

Он уже в детстве знал, что не во всем Государстве пасмурные дни чрезвычайная редкость; уже в детстве знал, что города его страны носят странные номерные названия и лишь один, – столица, – белоснежный град, в пригороде которого он жил, гордо именуется Мукро. Знал (но не понимал почему): стоит опасаться черных машин, угольками мелькающих среди светлых улиц. Знал (но не понимал почему): непрерывные беседы в ночи на кухне взрослые ведут шепотом, поглядывая на темные окна. Знал (но не понимал почему):…

– Знаете, я не уверен, но, похоже, в реке Монастырке плавает труп… – Вы не уверены? – Не уверен, и мне бы не хотелось зря беспокоить полицию. – Где он находится? – В реке. На противоположном берегу, со стороны Лавры. Я стою на пирсе, мне плохо видно. Но похоже на человека. – Я вас поняла. Вы сказали пирс? – Да. Тут промзона. И там, где она примыкает к реке, есть пирс. Я на нем стою. – Я нашла точку на карте. Направлю наряд проверить. Вы оставите свои данные? – Да. Мальков Дмитрий…