Русская классическая проза

Наталья Андреевна немножко смутилась, но тотчасъ нашлась. – Я у газетчика газету брала, и бросила ее въ парк, – отвтила она. – Напрасно бросила. Я могъ бы посл обда почитать. Да что же это обдать не даютъ? Ужъ и кухарка твоя тоже не зачиталась-ли газеты? – ворчалъ Иванъ Филофеевичъ. – Ботвинья-то съ лососиной будетъ у насъ сегодня? – Ботвинья? Почему же ботвинья? Сегодня вовсе не такая жаркая погода! – возразила Наталья Андреевна. Сообщеніе это очень разочаровало Ивана Филофеевича. Онъ всю…

– Ну, чтожъ? Папенька такой серьезный человкъ, онъ можетъ сочинить. И тогда мы богатые будемъ. Но хотя Макаръ Андреевичъ имлъ вс данныя для того, чтобы сочинить воздухоплавательную машину и даже улетть съ ней на сверный полюсъ, идея эта не приходила ему въ голову. Удрученное состояніе его духа разъяснилось иначе. Однажды, когда жена его, Александра Петровна, вышла къ нему поутру поздороваться, и по обыкновенію протянула губы, что-бы обмняться съ нимъ супружескимъ поцлуемъ, онъ тихо, но ршительно…

Петръ Петровичъ ужаснулся. – Да что, твой хозяинъ съ ума сошелъ, что-ли? – накинулся онъ на дворника. – Намъ это неизвстно, – спокойно отвтилъ тотъ. – Намъ только сказано, оповстить жильцовъ. Кому, значитъ, не нравится, такъ чтобъ съзжали. – Ну, такъ скажи, что мн не нравится, и я съду. – Мы это очень понимаемъ. И вотъ, съ этого дня жизнь Петра Петровича Гладышева была окончательно отравлена. Еще раньше, чмъ онъ предпринялъ поиски за квартирой, онъ уже ощутилъ отраженіе калабановской политики…

– Моя идея заключается не только въ томъ, чтобы жить вмст; я имю въ виду извлекать изъ этого кое-какія выгоды, – отвтилъ онъ. – Во первыхъ, живя вдвоемъ, мы будемъ платить только первые мсяцы, а потомъ бросимъ это глупое занятіе. – Э? – повторилъ Бобылковъ. – Само собою, – продолжалъ Варгасовъ. – Контрактъ подпишемъ мы оба – это непремнное условіе. Каждый по очереди будетъ просить отсрочки и уврять, что черезъ недлю деньги будутъ уплачены. Затмъ, когда дло дойдетъ наконецъ до суда, насъ опять…

– Взгляни, – сказал человек в плаще, – взгляни на это место: таким видел я весь Петербург! Вот, Ермолай Андреянович, что значит сила высокого разума и могучей воли! Знаешь ли, что со временем имеет быть на местах сих? – Вонючее болото и кочки! Э! Что ты ни толкуй, ученый графский секретарь, а Питер ваш лужа лужею; богат, как говорили старики наши, только слезами. Народ морить да деньги губить на этом пустыре! То ли дело Москва белокаменная? Уж подлинно променяли вы кукушку на ястреба. – Глаголы…

Вiдтодi почались поневiряння. Мати забрала його та двох дочок маленьких i, хоч була християнка, подалася в мiсто, що було пiд охороною мусульманського вiйська. Там вони жили кiлька рокiв. Мати з доньками прали для багатих одяг. А потiм дiвчат, тому що вони були християнками, як полонених, правитель узяв собi за наложниць. I саме тодi, десь через мiсяць, цього правителя мiста при виходi з мечетi ножем убив асасин та побiг по мiсту з криком: "Слава Гiрському Старцевi!" До нього боялися пiдiйти. Здаля…

Прыгоства чараў, павабнасць таемнасцi, страх цемры, велiзарнасць нябесных прастораў i жах перад бясконцасцю i бязмежнасцю сусвету паказвалi тут цёмныя маўклiвыя ночы. I асаблiва павабна было тут тады, калi вандроўнiцы-хмаркi пасплываюць з неба, а само яно расквецiцца незлiчонымi агеньчыкамi-зорачкамi i вышле ў дарогу блiскучы кружок месячыка. I вельмi прыгожыя былi гэтыя зоркi. Iх было так многа i так яны часамi размяркоўвалiся ў бяздонных глыбiнях неба, што ўяўлялi сабою самыя вычварныя постацi…

- Эх, неразумнае дзiцятка! - сказала гара. - Гэта толькi павярхоўнаму воку не вiдно нiчога. Зямля жыве, у яё жыццi многа-многа змен, толькi ж яны выяўляюцца так павольна, так непрыметна, i на першы погляд здаецца, што яна скончыла кола свайго iснавання. А ты вазьмi вецер: чаго толькi не робiць ён? А гэтыя прыгожыя хмаркi, што любяць так часта прапаўзаць над намi, каб адбiцца ў люстры твае чыстай вады! А iншыя схованыя ў нетрах зямлi сiлы! Але не ў гэтым справа, пра гэта мы пагаворым другiм разам.…

Как хочешь ты, Так и живи. Вино – лекарство, Если в меру, В себя не стоит Тратить веру, Всегда достойным будь Примером, Не похваляйся, Не нуди. Найдешь в вине Ты боль и радость, Найдешь и горечь в нем И сладость, Лишь счастия В хмельном бокале, Мой друг, Напрасно не ищи! Его искал я Повсеместно, Друзей теряя, Славу,честность, Но,лишь,досадные "успехи" Обрёл на жизненном пути. Легко в вине Нам…

Совсем напротив: между этими идеями лежит целая пропасть, и русским социалистам давно бы пора понять это, понять неизбежность и настоятельную необходимость полного и окончательною разрыва с идеями демократов» [2] . Но разве всякий социалист не должен быть демократом? Разве мы, строители социалистического общества, не создали наиболее демократическую из всех когда-либо существовавших конституций? Конечно, каждый социалист должен быть демократом, и если Ленин говорил, что «та пора общественного…

Глубокая, горестная истина! И где суждено мне пасть в объятия сырой земли? Где истлеет мой прах и сокрушится над ним тленное надгробие? На родине или в чужбине пожрут меня уста этого непонятного Сфинкса – могилы? Сохраню ли я в другом мире здешнюю самобытность или лучшею только частию моею сольюсь с другим лучшим целым? Оживет ли в ней память об этой жизни, или только пророческие сны, едва намекающие о давно минувшем, будут, как и здесь, ее уделом? Наконец, судьба человечества, этого вечного Я, равно…

Он стоял и смотрел, и когда откуда-то, издали, донеслись до его слуха заглушённые истерические рыдания, он только повернул голову, внимательно прислушался и по лицу его пробежала лёгкая, судорожная гримаса. «Это Вера плачет!» — догадался он. Он не лёг и не спал; и на другой день он чувствовал себя равнодушным и спокойным. Когда он ловил на себе тревожные взгляды сестры или матери, он вспоминал, что они имеют достаточное основание считать его глубоко-несчастным, и тогда, с явным чувством стыда…

Когда выпили за квартиру, за хозяев и гостей, следующий тост отец Сергея поднял за будущего новосела. — За сохранение фамилии! — Что ты прямо с этой фамилией, — остановила его жена. — Кто бы ни появился, все равно человек. — Какие мужчины эгоисты, — поддержала ее Наташа. — Не нм мучиться, вот они и строят планы— Меня ко всем не причисляй, — отгородился Сергей… После аспирантуры он стал главным врачом родильного дома. — Я, в отличие от многих, нагляделся. Я думаю, собрать бы всех, кто хочет…

В картине г. Мясоедова «Вдали от мира» мы опять наталкиваемся на совпадение пейзажа с идеей одиночества, хотя картина эта уж, конечно, не пейзаж. Молодой, изможденный, но благообразный и даже слишком благообразный человек в монашеском одеянии стоит один в лесу, опершись на слишком длинный заступ. Если заступ не страдал этим излишеством длины, то, опираясь на него, отшельник должен был бы согнуться, и молодость его фигуры была бы не столько подчеркнута. А художник хотел именно молодого, благообразного…

Я хотел было предложить вам пересмотреть вместе со мной те пять-шесть новейших драматических произведений, с которыми я познакомился, но откладываю это до другого раза. Факт отсутствия драматической литературы во всяком случае налицо, и никто, я полагаю, с этим спорить не станет. А если бы «Неделя» или кто другой, довольный ходом дел вообще и «новым литературным поколением» в частности, и пожелал спорить, то я спросил бы: отчего же вы не печатаете этих прекрасных драм и комедий? Откладывая на неопределенное…

— Это, однако ж, далеко,— сказал себе молодой человек, повертывая за своими незнакомыми проводниками на Цепной мост.— Впрочем,— прибавил он, постояв минуту на одном месте,— если уж я столько прошел… В это время девушка опять оглянулась; это придало решимости молодому человеку, и он опять тронулся с места. — Она заметила меня, непременно заметила! — воскликнул он так громко, что сам сконфузился, и обернулся, чтоб посмотреть, не подслушал ли кто сзади. Но сзади оказался только разносчик с вареной…

Семен. Как чего, братец мой! убьет. Прохор. Ничего. На войне ежели – вестимо убьет; а в лесу он ничего, потому отощает. В лесу что он ест? Есть ему нечего… Ягода… Ягодой, али корешком каким ни на есть сыт не будешь. Ну, и отощал человек, – силу, значит, забрать не может. Опять же и ружья этого при ем нету. Антон. А ты в лесу его захватил? Прохор. В лесу; опричь лесу ему жить негде. Шел я тогда на покос, только что солнышко встало: смотрю, голова, а он сидит…

— Вы слышите? И мрачно задумались заговорщики. И мрачный ветер прошел по мрачному норвежскому берегу и мрачному фиорду. И вышли гуськом из-за скалы двадцать два черта и по очереди стали смотреть в окошко: посмотрит — и кувыркнется. Посмотрит — и кувыркнется. Трам-блям, трам-блям, тра-та-та! — Милостивый государь! Мы вас не знаем, но это просто невероятно, чтобы один-единственный господин внес столько веселья. Дом положительно кружится. А ваша нежность равняется только вашему искусству в танцах!…

Когда корабль попадает в шторм, паруса, как правило, убирают, но бывает и так, что особенности ветра требуют, чтобы все паруса были подняты. Когда же на корабле вспыхивает пожар, то хоть поднимай паруса, хоть сворачивай — для борьбы со всепожирающим пламенем большого значения это не имеет. В логике поведения венгров, их мышления и обращения с языком было нечто, что трудно назвать ошибочным или порочным, — просто в ней, этой логике, был изъян, характерный для всякой неоднозначной вещи. Поскольку…

Но, может быть, эта жалкая черта в характере героев – особенность повестей г. Тургенева? Быть может, характер именно его таланта склоняет его к изображению подобных лиц? Вовсе нет; характер таланта, нам кажется, тут ничего не значит. Вспомните любой хороший, верный жизни рассказ какого угодно из нынешних наших поэтов, и если в рассказе есть идеальная сторона, будьте уверены, что представитель этой идеальной стороны поступает точно так же, как лица г. Тургенева. Например, характер таланта г. Некрасова…