Русская классическая проза

I. Встреча Был полдень. На Невском еще не мелькали обычные группы и лица. Все, что шло по нему, шло с особенною целию, и эта ли цель или довольно сильный мороз сообщали особенную скорость походке пешеходцев. Один только человек не имел в это время определенной цели и шел по Невскому для того, чтобы идти по Невскому. Он вышел из кондитерской Излера, [1] довольно медленно сошел по ступеням чугунной лестницы, поднял бобровый воротник своего коричневого пальто, вероятно почувствовавши холод, надвинул…

* * * P. S. Теперь, сделав объяснение для другого, я прибавлю объяснение для себя, и почти — про себя (полушепотом). Иногда сделать резкое сопоставление , яркий контраст , ранее не приходивший в голову, — значит бросить свет на обе сопоставленные вещи, дотоле неясные каждая в себе самой. Цитирую из Хрисанфа «Религии древнего мира», т. III, стр. 106: « Животная форма , в какой изображаются боги , и почитание этих священных животных — вот чт'o в Египте поражало еще древних — и остается поразительным…

II Несколько времени тому назад вышла, в течение одного года четвертым изданием, книжка священника Петрова «Евангелие как основа жизни ». Ее первое издание произвело на меня впечатление, и я написал по ее поводу статью «Религия как свет и радость ». Статья кой-кому понравилась, кой-кому не понравилась. Между письмами, мною полученными по поводу ее, было одно замечательное из Рязани, от человека, очень углубленного и очень страдающего, которого я никогда не видел и знаю только из переписки. «Религия…

И я перенесся воображением за две тысячи лет. Никогда я не мог постичь сна учеников Иисусовых в Гефсиманском саду. Сон на учеников Иисусовых точно был нагнетен, точно это был магнетический сон, — тем более что нигде еще в Евангелии не упоминается о их сонливости или нерадении! Я много раз размышлял над этим. Какая здесь цель ? Для чего показан этот сон? Какой в нем смысл ? Заметим, что сон учеников во время молитвы Спасителя в Гефсиманском саду навеки запомнился в человечестве как упрек, самоупрек,…

Христос не картинен был в жизни , Он был уже в жизни иконен: вот чт'o открыло эпоху иконописания в истории — и чт'o, одновременно, ввело в рамки светскости, ограничило почти только светскими темами европейскую живопись. Возвращаюсь к картине г. Алексеева. Прекрасно расположение в ней фигур, смотря на которое думаешь: «Да, так эта сцена между богатым юношею и Христом и произошла! Как же иначе? Иначе им и расположиться было невозможно!» Но это — пока обращаешь внимание, так сказать, на архитектуру…

Я не мог не почувствовать впечатления от рассказа и все ежился, представляя себе, как это так тащат человека в полном костюме под днищем лодки. Затем я начал думать, чем бы это мог пастор раздражить таких Робинзонов, едва ли свирепых, ибо и самое наказание их похоже на школьную забаву; и остановился наконец на мысли: верно, он был добрый, но несколько педантичный, заботливый и фанатичный лютеранин-пиетист. Ничего в нем худого не было, но вся жизнь рыбаков ужасно не согласовалась, не соответствовала…

Все ереси и самое еретичество и произошло из этого догматизирования, догматизма. Просто нельзя себе представить еретика среди полевых лилий, в их запахе, среди их цветов. Не было ни одного еретика из «авв» Фиваиды. Ересь — городское явление. Это в торговой Александрии, в шумном Константинополе, по Сирийскому торговому побережью, вообще в условиях библиотечности начали появляться еретики. Каждый из них есть неудавшийся «отец Церкви», «учитель Церкви», или, скорее, скажем так, что еретики суть учителя…

Любви в нем нет, и она не требуется. Детей в нем нет же, и они лишь риторически упоминаются: без­детный брак столь же доблестен, как и с детьми, ни в чем перед ним не малится, не скорбит, не упрекается; и вообще этого вопроса просто не существует для церкви или он существует меньше, нежели вопрос о том, а не случилось ли когда-нибудь невесте и жениху быть восприемниками младенца от купели, не состоят ли между собою в супружестве их дяди и тетки, их братья и сестры, и т. п. вопросы, напоминающие…

Фата-моргана. Да что такое? Что я прочитал? Разберем по складам мысль и выразим ее не по-Иисусову, а по-Скворцовски [2] : так как Иерусалим — заметьте, еще до воскресения Христа, т. е. не имевший причин верить более, чем апостол Фома, и имевший с Синая заповедь «Да не будут тебе бози инии разве Мене», — этот Иерусалим, правда, видевший чудеса, которые, однако, он видел и от Илии-пророка, и выслушавший, конечно, чудесные слова, вместе с тем давший из среды своей абсолютно верующих, ну, человек 30,…

Благословивши природу, воскресший обратился к людям. Первыми вышли навстречу к нему люди плачущие, согбенные под игом работы и загубленные нуждою. И когда он сказал им: «Мир вам!» – то они наполнили воздух рыданиями и пали ниц, молчаливо прося об избавлении. И сердце воскресшего вновь затуманилось тою великою и смертельною скорбью, которою оно до краев переполнилось в Гефсиманском саду, в ожидании чаши, ему уготованной. Все это многострадальное воинство, которое пало перед ним, несло бремя жизни…

Отношение к бедным в книгах Лидии Чарской – главное мерило человеческого достоинства. И это действительно было в традициях дореволюционной русской интеллигенции. Обратите внимание, что в «Записках маленькой гимназистки» такие благородные качества проявляет юная графиня Анна Симолинь. Она и Лену берет в гимназии под защиту, и Нюру обласкала, появившись очень вовремя на детском празднике в доме родственников Лены. В своих произведениях Лидия Чарская учит детей составлять мнения о человеке по его…

– Ну… отечество твое какое? оте-чество?! – Отечество… Отечество наше будетъ… Михайловъ?.. Иванъ Михайычъ. – А, дуракъ… Ну, а госу-дарства?! А Богъ его знаетъ, что за государство! Про его и старики не знали. Такъ вотъ, на самой на той степи, по осени, непогожей ночной порой, зашумѣло и зашумѣло, – будто сваи вколачиваютъ! И такой трескъ пошелъ, – не то кости ломаютъ, не то сухостой валится. Да такой вой поднялся, – волки не волки… – а будто и съ бабьимъ схоже. Попрятались…

А камергинер уж и докладывает: — Пожалуйте, сударь-барин, на работу-с… на перегонку-с! Ну, трудился таким манером до седьмого поту. А ни-чего!.. Потому что кишка ра-ботала!.. Потихоньку да полегоньку, так бы и дожил веселый барин до своего сроку, сколько ему там от Господа Бога было отпущено, да человек-то предполагает, а… И летит к нему телеграмма от управляющего: "Такое землетрясение случилось, что вся земля наша скрозь землю провалилась!" Ахнул веселый барин, а друзья-приятели утешать:…

И голос вечерней птицы, в свете звезды вечерней, сказал ему: “Пусть помутились все, лишь бы осталась одна живая душа, — и сохранится огонь в светильнике. Все ищут себе, а ты ничего не ищи себе. Отдай и себя, — и сохранится огонь в светильнике!“ То не птицы был голос, а слово Пророка в душу вошло Али, — вошло с молитвой. Вошло занозой и осталось в сердце: ибо все дни внимала душа его Закону. В ту ночь долго не спал Али, все думал: как же отдать себя? как уберечь негасимый огонь в светильнике?…

Старуха опять плюнула. Степан вычитывал, как били друг дружку в Казани и в Рязани, на Дону, и под Белгородом; сожгли-выпили водочный завод и разграбили сахарный; как семерых повесили на сосне, а троих сожгли на костре… – До-шли… – позевал Панкрат. – …орен …тацея …прын …цы …пов …прынцов …ан …терна …лизма!.. Во! – Да буде тебе, жуть!.. – отозвался с печи Панкрат. – Пра-здник! Стало ему дрематься. Думалось: уйдет Степан – надо вынуть из-под полу, у двери, замотанное в клубки шерсти, в лузге,…

— Я черная жемчужинка, рѣдкость! — сказала жемчужинка. — Да какая она горячая! А жемчужинкѣ было весело: въ ней смѣялись затерявшiеся лучи солнца. Но объ этомъ знаютъ только скучные физики. II. И началась новая жизнь: жемчужинка очутилась опять въ тихомъ мѣстѣ. Было свѣтло, но не было солнца. Вмѣсто неба было стекло. Рядомъ лежали блѣдныя жемчужины и разноцвѣтные камни. Тянулись долгiе дни. Хозяинъ каждый день обмахивалъ всѣхъ…

Думалъ объ архитектор, который его такъ отличилъ, и о томъ, какъ онъ потомъ всхъ отблагодарилъ: и членовъ комитета, и архитектора, и другихъ. Хоть обдъ и былъ, какъ-будто, ничей, а такъ, при закладк, но счетъ-то подали на него, какъ онъ самъ того пожелалъ. Вспомнилъ, что что-то много вышло шампанскаго, а его что-то и немного, будто, вышло. Потомъ вспомнилъ, какъ праздновали вспрыски, уже по семейному, въ тесной компанiи, съ архитекторомъ и нкоторыми; какъ потомъ каталъ онъ съ этимъ архитекторомъ…

Выехали часу в четвертом. Прямая дорога, на село Вздвиженки, по-шел. Яблочными садами, в отлогий спуск. В садах просвечивало солнцем, к закату уж. Спустились, стали на взлобок подниматься, и тут, представьте себе, что видим. Оттуда, из-за взлобка, навстречу… зайцы! целая стая, штук пятнадцать… невидано. Мчат под изволок, к нам, летят через головы, будто за ними гонят. Что такое?! Спирток ахнул, — «эх, ружьеца-то нет..!» Сиганули, чуть не под ноги лошадям. И что-то в ихнем гоне показалось мне…

Молодой солдатъ Ждановъ сидитъ у окошка: можетъ, не чужiя скоро будутъ мста. Не скоро, верстъ триста до нихъ. Можетъ быть, и не будетъ ихъ. А если не на Москву, – тогда будутъ; только, пожалуй, ночью подутъ, – не увидишь. – Да узду-то ты какого? – спрашиваетъ товарищъ, который хочетъ, чтобы в Москву, хотя ему до Москвы интересу нтъ – взглянуть только. – Этого? Нтъ, до энтого не додемъ. – Чую, черезъ Москву! – говоритъ Куочкинъ отдленному. – Сонъ видалъ. – Невсту опять? – Нтъ, ягоды. Какъ…

И опять, какъ уже не разъ въ пути, думалъ, что за поганая его жизнь. Десять лтъ одно и одно. Если бы перебраться въ губернскiй городъ, тамъ все-таки… Не думалось дальше. А тутъ… Поднялъ голову, увидалъ, что опять стоитъ передъ бочками, и опять читалъ: патока, патока, патока… Какъ игрушечныя, вырисовывались на маслянистой дорог подводы. Маленькiя-маленькiя лошаденки пропадали въ ухабахъ, встряхивали головами и опять выныривали. Везли бочки. II. Высокiй, тощiй мужикъ - бурый азямъ…