Советская классическая проза

Не меньше дома я любил нашу большую коммунальную квартиру. В ней жило несколько семей, в том числе строгая, «идейная» семья моего друга Кольки Полякова и веселая, песенно-разгульная семья Рубцовых, где рослые красавцы Фомочка и Мотя с пулеметной частотой производили на свет красавиц дочерей. Здесь жила также сестра моей няньки [1] Веры Ивановны (Верони) добрая, милая Катя, то и дело с веселым отчаянием хоронившая своих мужей и дававшая пристанище многочисленной деревенской родне, что наезжала…

– Кого нелегкая принесла? – улыбаясь в седеющие усы, спросил он. – Не угадаешь, Лукич? Ночевать пускай. Куда бы коня поставить в теплое? – Нет, дорогой товарищ, не призначу. Вы не из рика будете? Не из земотдела? Что-то угадываю… Голос ваш, сдается мне, будто знакомый… Приезжий, морща бритые губы улыбкой, раздвинул башлык. – Пол'oвцева помнишь? И Яков Лукич вдруг испуганно озирнулся по сторонам, побледнел, зашептал: – Ваше благородие! Откель вас?.. Господин есаул!.. Лошадку мы зараз определим……

Инна Сергеева, Юрий Суровцев, Бронислав Холопов, Иван Шамякин, Константин Щербаков, Камиль Яшен Художник И. БРОННИКОВ 4702010200— 030 . , Г 074(02)—84 - 57-84 подписное ЗА ЧЕРТОЙ МИЛОСЕРДИЯ РОМАН-ХРОНИКА Памяти павших, мужеству вернувшихся... ВМЕСТО ПРОЛОГА Из приказа Штаба партизанского движения при Военном Совете Карельского фронта 13 июня 1942 е. г. Беломорск 1. Командиру 1-й…

Она рассказала ему о своем отце, который был бродячим красильщиком, обошел всю Россию и еще в двадцатых годах ездил из деревни в деревню со своими красками и чанами. Игорь преобразил деда: все, что красил дед, никогда не линяло. Пока нитки, одежда, холсты кипели в чанах, он рассказывал сказки. Да, он был не только красильщиком! Когда он уезжал, вся деревня провожала его в голубых, зеленых, желтых, красных и синих рубашках, кофтах и платках. Мать была художницей по тканям, и Игорь доказывал, что…

Здание гостиницы стояло в лесах. Пахло краской, ходили по досочкам, лифт не работал, но в огромных холлах трещали телевизоры. И номер был огромный, с полированными шкафами, пуфиками и козетками, в алькове две кровати, бра, и на журнальном столике ярко-красный телефон. — Чай надо с дороги, — сказал Азимов. — Я заказал. Ильин быстро разобрал портфель — хорошо, что Иринка в последний момент сунула свежую рубашку и пижаму… Спустились в ресторан. Ильин не привык много есть утром, но Азимов был трогательно…

— Ишь ты, образованная! — зло заметил по-татарски бабай в темных очках. — Ты лучше скажи, почем редиску и землянику везешь на Каваз продавать? Старушка вскинула надменное плоское лицо и замолчала. «И все равно все они хорошие… — думал Алмаз, трясясь на ходу автобуса, наклоняя пониже голову, чтобы взглянуть в окно. На его прямом длинном носу блестел пот; маленький, алый, почти девчоночий рот разъезжался в улыбке, и видно было, что внизу, слева, одного зуба нет. — Хорошие, хорошие, родные…» …

Вернулись. А через несколько дней отец, разглаживая каждую складку, долго навертывал портянки, потом натянул сапоги, потопал, проверяя, хорошо ли устроились в них ноги, и объявил, что уходит в армию. Мать, подозрительно поглядывавшая на него, заголосила: «Чего надумал? Чего надумал! У меня седьмой шевелиться начал… - Повисла на шее отца и заголосила еще громче: - Не отпущу! Никуда не отпущу!» - «Повестка же пришла - красненькая!» - урезонил ее отец. Мать ахнула, прикусила на миг язык и заговорила…

Отдышался, перебрался повыше на сухое место и долго сидел, тупо глядя на беснующиеся валы. Только сейчас он явственно осознал, какой опасности подвергался. Даже спасателей не было на дежурной вышке — кому взбредет в голову купаться в такую погоду? Растянулся на песке, подложил руки под голову и, чуть прищурив глаза, чтобы окружающие предметы ушли из поля зрения, стал смотреть в небо. Оно тоже было беспокойное. Хаотически разбросанные облака, сизые, словно подкрашенные заводскими дымами, являли…

А вот и Большой театр. Бронзовые кони рвутся в стремительном полете. В сквере на скамейках сидят люди, а по дорожкам вокруг высоких клумб с поздними цветами бегают дети. Ватутин вспомнил, как год назад, когда гитлеровцы таранными ударами пробивались вперед по Волоколамскому шоссе, он ненадолго приехал в Москву. Город эвакуировался. Поезда один за другим уходили на восток. В этом сквере было пустынно. Но, проходя мимо, он вдруг заметил двух садовников - пожилого мужчину и молодую женщину, которые…

Солнце — это огромное поле со снопами спелой пшеницы — золотыми лучами, которые лаской своей согревают все земное, даже снежные вершины. И горы, эти могучие твердыни, греют свои скалистые бока, натруженную спину. Снег на вершинах тает, плачут ледники, и прозрачные ручейки талой воды сбегают в мутные, шумные потоки… Старики умирают весной, пережив в своих каменных саклях трудную пору холодов, прощаются с жизнью, последний раз ощутив в себе желание жить. Жить, жить, жить — скрипит, как несмазанная…

На семейное своё одиночество бабы вначале сердились, но потом смирились, попривыкли. Оживала деревня весной, когда приползали тракторы. Из Ленинграда приезжали люди с заводов и помогали засевать землю хлебом, турнепсом, сажать картошку. И осенью было хорошо… Приезжали студенты. Они по ночам жгли за деревней костры, пели песни и говорили о разном. К кострам приходили девчата… Кругом стояли стожки соломы и сена, под ними было тепло, пахло сухим летом и хлебом. Трактористы и городские люди были…

На железной дороге и по сторонам ее знаком каждый кусочек земли, каждая мелочь стала как бы частицею жизни самого Василя. По кустам, густо растущим вдоль пути, он лазил, выискивая птичьи гнезда, в лощине пас корову, в дубовой рощице, зеленевшей посреди поля, вырезал палки: на всем расстоянии от Романовой до Барсуковой будки — она стоит уже среди леса — нет на железной дороге места, где бы он с путейцами не разбрасывал балласт, не менял шпалы, не слушал бы беседы путейцев, лежа во время перекуров…

Так им казалось. Но он прошел суровую школу. Он видел, как некоторые недоумки сучили ногами и руками, пытаясь высвободиться из «системы», пока не слезала шкура и не обнажалось живое мясо. Но так и не освобождались. Ом умел развязываться за пять минут. Иногда за три. Но если они обнаружат это, то приставят к нему дежурного санитара-мордоворота. И он будет сидеть рядом всю ночь и стеречь каждое движение. Тогда последний козырь будет бит. Нужно ждать своего часа. Он лежал неподвижно, закрыв…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Новиков В. С. Титр: 1965 Демонстранты отступали, оставляя плакаты и транспаранты. Полиция свирепствовала: избивала налево и направо. Отдельные кадры были ужасны — упавшая девушка, на голову которой обрушился град ударов. Кровь… Озверелые лица блюстителей порядка. — Это — их мир! — произнес женский голос с актерской мелодраматической интонацией. — Это — их демократия! От ее голоса, а больше всего от интонации Владимир Новиков вздрогнул и, оторвавшись от экрана, посмотрел…

Было мне тогда двенадцать лет. Учился, если не изменяет память, в пятой группе (классов тогда не было) 43-й трудовой школы. Занятиями нас не перегружали — это был период Дальтон-планов, психотехники и прочих педагогических новшеств, вполне нас устраивавших. Строго-настрого запрещалось готовить уроки дома, все должно было происходить в самой школе. Да, нынешним школьникам, одолеваемым в школе учителями, а дома родителями, есть чему позавидовать. По «русскому языку» — по литературе — мы проходили,…

Горький укрепил в молодом авторе его самозабвенную, жаркую влюбленность в литературу, в писательство. Особенно заботливо, чутко, тактично поддерживал Горький попытки молодых литераторов отобразить новую, величественную революционную эпоху. Среди очерков и рассказов, которые Федин принес ему, Горький особо выделил рассказ «Дядя Кисель» — одно из тех «зернышек», из которых впоследствии вырастет роман «Города и годы». Новая литература, рассказавшая миру об огненных годах революции, только-только начиналась.…

И почему это, скажите на милость, у человека нет ни минуты покоя? Теперь, когда все было уже позади, Яшка и сам не понимал, зачем ему понадобилось заварить такую кашу. Все это время он возил директора завода. Был с Дынником, можно сказать, чуть ли не запанибрата и мог делать все, что хотел. Не жизнь, а сказка! О другом и мечтать не надо было, недаром все ему, Яшке, завидовали. И вдруг он подает заявление, чтобы его перевели на старую полуторку. Даже не на трехтонку, а на полуторку! Спрашивается:…

(Для публикаций исторических материалов во времена Розенплентера, увы, у нас не было журнала.) Однако в семидесятых годах нашего столетия публикация эта имела бы еще одно преимущество: она лишний раз напомнила бы тем, кто до сих пор этого не замечал, что рукопись, будь она филологическая или литературная, не коньяк и не офицер, которые с годами — первый в бочке, второй в отставке — получают лишнюю звездочку. Выйсику [4] , четверг, 26 мая 1827 г. 4 Здесь…

«Дорогая редакция газеты… Пишут вам механизаторы колхоза «Труд», где случился пожар на поле Заячий лог. Журавлев Иван Михайлович умер. Его похоронили на прошлой неделе. Умер потому, что совершилось преступление, а не какое-то неосторожное обращение с огнем неизвестно кого, но с намеком на нас. Посадку по пьяному делу запалил Козелков Григорий, А главным виновником смерти Журавлева Ивана Михайловича надо считать председателя колхоза Кузина, которому наш Заячий лог был костью поперек горла, а выращенный…

Физкульт-привет!.. Прости, что не заехал. События... К обеду?.. Нет, не жди!.. Целую. (Кладет трубку. Секретарь приносит воду.)             А холодная?.. С е к р е т а р ь                                   Как лед!.. К у р ч а т о в Вот это хорошо!.. А ты свободен. (Секретарь уходит. Курчатов льет воду на голову.) Нет ничего прекраснее воды. (Причесывается, напевая) Если хочешь быть здоров, закаляйся!.. (Входят физики.) Прошу, входите!.. Всем…