Современная проза

Так вот... Моя сегодняшняя гостья появилась на пороге с совершенно обескураживающей, видимо, заготовленной заранее и специально для меня улыбкой. У секретарши был обеденный перерыв, поэтому доступ в мой непредставительный кабинет был открыт любому. – Судя по тому, что ваши ботинки лежат на единственном в кабинете столе, а на двери прибита табличка «Хотько Олег Викторович», то либо вы простой хулиган, либо тот самый Олег Викторович! Я с интересом начал рассматривать девушку, начавшую разговор…

— Ну-ка, пошевеливайся, бока пролежишь! — выговаривала она сердито и нетерпеливо, срывая с него одеяла и наблюдая, как он ежится на холоде, маленький и костлявый, в полосатой пижамке. — Ну, скажи, мама! — просил он. — Что значит «скажи», — не будь привередой, двигайся, шевелись, если не поспеешь — останешься без завтрака. — Ну, вспомни, мама, сколько мне будет завтра? — Не знаю, что ты мелешь, — говорила она, стаскивая с него пижамку; ей не хотелось кончать игру, где она чувствовала себя…

Ее мобильный все чаще оказывался выключенным, или же она просто не отвечала. Иногда они договаривались созвониться, и тогда Юваль звонил с какой-то обреченной пунктуальностью, но Кармит перезванивала только через три или четыре часа. «Я ужасно устала и уснула, — говорила она в таких случаях, — и не слышала твой звонок. Прости». Поначалу это причиняло ему боль, но потом он стал смотреть на все происходящее каким-то отстраненно-заинтересованным взглядом, если чему и удивляясь, то только своему собственному…

– И от снега! – подхватила Юлька, и карие глаза ее радостно засверкали. Она преобразилась мгновенно, превратившись из капризной женщины в восторженную девчонку. Как же я любил ее – такую… такую… Я снова ощутил ком в горле и быстро прокашлялся. – Да, – продолжил я. – И от снега тоже. Вообще от любых осадков. Но вся беда заключалась в том, что рыба не любила носить зонт. – Как это?.. – ахнула Юлька. – А вот так. Не любила – и все тут. Он ей мешал. Занимал руки, в смысле – плавники, заслонял небо……

– И от снега! – подхватила Юлька, и карие глаза ее радостно засверкали. Она преобразилась мгновенно, превратившись из капризной женщины в восторженную девчонку. Как же я любил ее – такую… такую… Я снова ощутил ком в горле и быстро прокашлялся. – Да, – продолжил я. – И от снега тоже. Вообще от любых осадков. Но вся беда заключалась в том, что рыба не любила носить зонт. – Как это?.. – ахнула Юлька. – А вот так. Не любила – и все тут. Он ей мешал. Занимал руки, в смысле – плавники, заслонял небо……

Да, именно Уэллса и Чапека… Традиция Жюля Верна, восторженные попытки угадать, какова будет техника будущего и какие невиданные приключения сулит она людям, меньше соблазняет итальянских фантастов. Большинство из них стремится на ту дорогу, которая начинается где-то в Икарии социалиста-утописта Этьена Кабе или даже в Утопии Томаса Мора и йотом, в нашем столетии, благодаря усилиям Уэллса, Чапека, Алексея Толстого становится магистралью для подлинно литературной фантастики. Идя по этой дороге, итальянские…

Только теперь я заметил пистолет на бедре у незнакомца. Рукоять была черной и потертой, а смазанный металл тускло поблескивал. — Пока жив, — ответил он. — Как тебя звать? — Невада. — Невада, а дальше? — Смит. Невада Смит. Отец помолчал, раздумывая. На этот раз Невада не стал дожидаться, пока он заговорит, а указал на меня. — Ваш малый? Отец кивнул. — А где его мамаша? Отец посмотрел на него и взял меня на руки. Мне было очень удобно. Бесстрастным голосом он проговорил: — Умерла…

Я подошел к кровати и посмотрел на Китаянку. Она была совершенно неподвижна и дышала почти незаметно. По запаху в комнате нетрудно было догадаться, что этой ночью здесь занимались любовью, — он висел в воздухе, как аромат старого вина. Я нежно провел рукой по ее телу, по маленькой, крепкой как мрамор, желтоватой попке. Она вжалась в матрас, и я почувствовал, как от нее пышет жаром. Не поворачивая головы, она проговорила в подушку, и поэтому голос ее звучал приглушенно: — Как это у тебя получается,…

– Ума не приложу, что делать. В деревне никто не захочет с ним возиться, пока он от этого не отучится. – Это пройдет, – успокаивает Гвюдни. – Хуже, что он ужасно дичится чужих. И совсем не слушается. Хотя мы стараемся быть с ним как можно ласковее. Они уходят. Мальчик крепко держит маму за руку. – Куда мы идем, мама? – Домой. – Куда домой? – К нам домой, туда, где мы спали эту ночь. – Я хочу жить вместе с папой. – Когда мы придем домой, я тебе кое-что дам, – говорит она. – Что?…

Сейчас Сэм увлечен, и увлечен не на шутку, хотя многие над его увлечением и посмеялись бы. Он проходит курс психоанализа. Что до меня, я над ним не насмехаюсь. Вследствие чего отношения у нас с Сэмом в высшей степени необычные. Я мог бы углубиться в подробности, но пока не время. Лучше понаблюдать, как Сэм просыпается. Его жена, Элинор, уже час как встала, окно она закрыла, а вот радиатор выключить забыла. В комнате душно. Сэм в забытьи, он не спит и не бодрствует, он стонет, открывает один глаз,…

— Маргарита, пойми, — продолжала кричать неуемная соседка, — кто знает, к чему могут привести увлечения вашего мальчика! Может случиться горе, такое же, как и в моей семье! — На этой фразе практически пол-улицы прервали разговор и затаили дыхание, как вы помните, Магдалена никогда не говорила о своих проблемах. — Моя собака беременна! Не от любимого пса, а от дворняжки!!! Я все поняла по ее глазам… Только Магдалена могла сравнить дружбу людей с неожиданным «залетом» своей сучки. Естественно,…

В конце восьмидесятых в стране заворочалось, как дельфин из моря, показываясь то одним, то другим боком, нечто новое: как грибы после дождя возникли кооперативы, шустрые мальчики организовывали пошив плащей, кожаных курток, пооткрывались видеосалоны, кооперативные магазинчики с сумасшедшими ценами, куда можно было разве зайти посмотреть. Социалистические допуски и регламенты размывались и рушились; старое, не потеряв еще окончательно лица, пятилось, отступало, теснимое долгожданными, восхитительными…

Обстоятельства, при которых они оказались в Азиатской дивизии, покрыты мраком. Вероятно, как тысячи других, пришли в Забайкалье с остатками разгромленных Сибирских армий, рассчитывали уехать в Китай, но попали к Унгерну. Тот насильно мобилизовывал покинувших свои части и пробиравшихся в зону КВЖД колчаковских офицеров. Ружанского прикомандировали к штабу, жену отправили служить в лазарет. Бежать они решились уже в Монголии, вскоре после первого, неудачного штурма занятой китайским гарнизоном Урги.…

Герман хочет жить, даже после опухоли и двух инфарктов. Однако он не доживет до падения Берлинской стены и умрет еще летом 1989-го. Восточный Берлин. Давящая тишина. Запах бурого угля. Главный всепронизывающий запах ГДР. Тусклый фонарь на Димитроффштрассе. Германия, мало изменившаяся с войны. И печальный пес у ног Германа. Мировая история состоит из малых кадров. В фокусе зрения Ивана: пес, лежащий на ковре, Герман, закутавшийся в плед, и телевизор, где главный пропагандист ГДР Карл-Эдуард фон…

Этот сборник готовился долго, более трех лет. За это время состав его претерпел три итерации. Хорошо ли это? По мне, чем выдержка дольше, тем лучше. В Испании для производства знаменитого хересного бренди применяют систему солера. Дубовые бочки заливают виноматериалами и устанавливают в три яруса, образуя подобие пирамиды. Самый нижний ярус называется солера, в нем находится наиболее старое бренди, которое по мере готовности отбирают для потребления. Бочки соседних ярусов соединены между собой.…

– Она меня учила, – глухо сказал Панькин. – Останови. Не ломай машину. – Пять километров. «Нива» пройдёт. По такой жаре долгим путь покажется. – Я не спешу. Не жди. Панькин распахнул коричневый портфельчик, высыпал содержимое на сиденье, из-под денежных серо-зеленоватых пачек достал паспорт в голубоватой обёртке. Обшарпанный, потерявший воронение, Бельгийский браунинг малого калибра сунул в брючный карман. – Это – мне. Остальное – твоё. Считай, что Матрёна Павловна оставила наследство. Учи…

– Мама, не хочу есть. Молока выпью. – Садись, садись. Таисия Сергеевна ставила на стол тарелки и говорила обиженно и сурово. Со стороны могло показаться, что разговор длится не две минуты, а не менее часа. Иван молчал. Мамина воспитательная беседа задела его. Не удержавшись, сказал: – Вы мне зла хотите? – Показывая новые зубы, вздохнул выросший мальчик. Мама бросилась в атаку. – Почему зла? Аня состарится, а ты – вокруг и около. То из армии ждала, то ждала, когда институт докончишь. Сколько…

У селян деревни Круглые Копанцы не было времени отдыхать. Копали картошку, убирали овощи, солили и мариновали огурцы и помидоры. Грибы настырно пошли слоями. Сыроежки и рыжики, грузди и белые всходили и зрели с большой скоростью. Вале иногда удавалось выбежать за территорию базы отдыха, нарезать ведро, а то и пакет. Она пыталась сушить белые, а сыроежки отваривала и мариновала с укропом и специями. Возила домой с мясными косточками, которые хранила в холодильной камере. Два раза приходил Виктор,…

- Эту возьмем! — кричал я, хватая ту, которая ближе. Снег осыпался с ветвей, елка радостно зеленела. Любая елка казалась мне красавицей, мало того, я любую жалел и желал всем елочкам счастливого Нового года. - Маленькой елочке холодно зимой, — говорил я, — из лесу елочку надо взять домой. — Давай побольше наберем, — предлагал я брату. — Все нарядим, им же обидно, вот одну возьмут, а они — так под снегом и жить? Брат взглядывал на меня с непонятным мне интересом и все искал и искал единственную…

За жакет спасибо Альбине. Если бы не она, всю первую зиму проходила бы в этом крест-накрест перевязанном платке, уговаривая себя, как в лагере, потерпеть. Хорошо, что по дороге были и уцелевшие дома, она могла делать вид, что сию минуту выбежала из соседнего в ближайший. И на самом деле забегала в чужой подъезд отдышаться, чтобы продолжить свой бег. А еще торопилась, чтобы прийти раньше всех, затемно, — не хотела, чтобы ее видели в таком «облачении». Но однажды Альбина — она в то утро еще не ушла…