Современная проза

Тереи ладонью потер лоб. Напрасно он старался вызвать в себе такую же радость, хотя сам недавно вышел из ванны. Вода его ждала дома, всякий раз, когда он возвращался со службы. Повар наливал ее в ванну еще рано утром, поскольку в течение дня металлический бак на крыше нагревался так, что из крана хлестал кипяток. Пройдет еще несколько недель, и будет чем дышать, — вздохнул он, тупо глядя в пустынное небо, где табачного цвета пыль начинала пульсировать, принося запах трав и цветов. Только…

— Просто хочется понять, на какой они стадии, — сказал он, как бы оправдываясь. — Он какой-то сдержанный, безразличный. — Надеешься, что они на одной стадии с нами? Его рассердил ее холодный тон. Он ждал, что в этой ярко освещенной комнате, куда не проникали холод и тьма апрельской ночи, оба они сумеют раскрепоститься. Он хотел близости, а теперь чувствовал себя болваном. Он ответил: — Вот-вот! На седьмом круге блаженства. — Как мы? — Судя по тону, она бы…

Молчание. — Все должно быть добровольно. Свобода выбора, одно из немногих, что еще пытается добиться человек. Молчание. — Я думаю, что определюсь, как дальше жить. Если он будет достоин и согласится, то ее надо освободить от той ноши, что она несет по жизни, не зная сама. Тем, кто будет на его пути, надо будет подсказывать, чтобы не мешали. Но выбирать ему, но и им тоже, насколько поймут и примут доводы. Все добровольно. Преемника надо выбирать осторожно, взвешенно и пусть даже из поколения,…

Они попадают в длинную, низкую комнату, с тусклым светом из единственного окна, пробитого в стене на высоте головы. Тяжелые, как бы парчовые обои на длинной стене словно усугубляют мрак. Женщина в черном встает, поворачиваясь к нему. Ей за тридцать, те же темные глаза и густые брови, что у девочки, только волосы черные. — Простите, что вхожу к вам так, без доклада, — говорит он. — Мое имя… — он колеблется. — Сколько я знаю, сын мой был вашим жильцом. Он извлекает из чемодана…

Відтоді минуло двадцять років. Тепер я знаю Тьомика, наче свої п’ять пальців, можу передбачити будь-які його дії, вгадую слова за хвилину до того, як він їх скаже, а часом навіть читаю його думки, на що Тьомик ніколи не ображається. Я його єдиний справжній друг, як і він — мій, незважаючи на те, що в дійсності ми абсолютно різні. Тьомик зростав у інтелігентній родині, де його змалечку привчили до книг та всяких інших нікому не потрібних культурних дурниць. Він до дев’ятнадцяти років навіть не матюкався.…

Пластмассовое кольцо полетело в сторону бутылок. Дзынь, дзынь, дзынь, – ударившись о стекло, пролетело оно и, отскочив от ноги мужчины, упало вниз. Он, рассмеявшись, нагнулся и поднял злосчастное кольцо, опозорившее меня. Я, поджав губы, подошла за вторым. Вручая пластмассовую штуку, подернув рыжими усами, мужчина, пригнувшись к моему лицу так, что я могла разглядеть его веснушки, загадочно пробормотал, четко обозначая каждое предложение: – Тише едешь – дальше будешь. Ничего не делай наобум. Обдумай…

41 42 43 44 Фред Стюарт Золото и мишура Моей любимой жене Джоан, которую никогда не покидала надежда, а также моей прабабушке Эмме Буш, которая в прошлом веке приехала в Америку из Германии. Хотел бы поблагодарить замечательных сотрудников Нью-Йоркской общественной библиотеки, которые очень помогли мне в процессе работы над этой книгой. Пролог Золото глупцов — цена всего на свете — Звонили Пасселтвэйты, приглашают приехать завтра…

Время ястребов — солнечный свет. Время сов — полумрак, но уж ночь-то — это время котов, лесных диких котов. И тут ружье оказывалось кстати. Птицы могли свободно перемещаться по необъятному пространству неба. У котов имелась своя нора; они жили парами, у них рождались котята. Когда один такой кот решил поселиться на нашем холме, мы его уничтожили. Коты приходили ночью к курятникам, им было достаточно невероятно маленьких отверстий в стенах или в проволочном заграждении. Дикие коты спаривались с…

Истинно творческого человека всегда видно невооруженным глазом – по тому, как он идет, как сидит, как пьет чай, с каким вниманием смотрит на тебя, как молчит, что говорит. Если он коснется тебя – пожмет руку или погладит по голове, – ты это запомнишь на всю жизнь. Потому что, взглянув или прикоснувшись, он одарит тебя. Он только вошел, а все вокруг наполнилось смыслом. Им хочется все время любоваться. В него невозможно не влюбиться, вы понимаете, какая штука? Он творит какой-то особый мир вокруг…

…Книг хороших так много, что жизни не хватит все пролистать. А уж перечитывать одну и ту же – непозволительная роскошь. Но спустя год вновь беру с полки «Если бы» и с удивлением понимаю, что нахожу новые и новые оттенки. Интересно: какими гранями через некоторое время заиграет «Лицей послушных жен»? Татьяна Вергелес, журналист Если бы Часть первая 1 июня Был первый день отпуска. Отпуска, до которого я доживала на последнем дыхании. В прямом смысле, ведь лето упало…

Когда мы подходили к кофейне, я схватил ее за ручку. — Мне больно, папа, — сказала Белла, и только тогда до меня дошло, что я слишком сильно сжал ее руку. Как я мог причинить боль моей крошке? Я не посмел даже подготовить ее к тому, что должно было произойти. Прости меня, Белла. Я надеялся только, что она еще слишком мала, чтобы это запомнить, что она никогда не будет вспоминать, что отец покинул ее в этот день. На узенькой полоске травы у входа в кофейню росли полевые цветы. У меня вдруг возникла…

Совсем как российские литературные критики – совесть. Да, разумеется, как и всякий журналист, я мечтал написать Книгу, и постоянно ныл про «российских литературных критиков, потерявших совесть». И собирался сделать это каждый божий день, да все было как-то некогда. Ну что же, подумал я, когда подполз к ванной и, собравшись с силами, блеванул прямо возле нее, а не в коридоре – уже прогресс! – сама жизнь дает тебе шанс, малыш. Теперь…

Мужчины откровенно отворачивались от него, а женщины не решались поднять взгляд. Лишь дети подолгу разглядывали идиота. Но он не обращал на них внимания. Идиот ни от кого ничего не ждал. Когда ударяла белая молния, его кормили. Пропитание он добывал сам или вовсе обходился. А случалось, его кормил первый встречный. Идиот не знал, почему так происходит, и не задумывался об этом. Он не просил, он просто стоял и ждал. И стоило прохожему заглянуть в его глаза, как в руке идиота оказывалась монетка, кусок…

Переживания, с другой стороны, происходят непосредственно с нами и зависят только от калейдоскопа нашей личной судьбы. Допустим, вы живете в Риме при цезаре Максенции, строящем прекрасную футуристическую базилику, а к городу шагает армия императора Константина, уже намалевавшая на щитах христианские знаки. Бедного Максенция, спрятавшего свои регалии в клоаке под римской мостовой, скоро утопят в речке. Таковы факты. В это самое время вы участвуете в оргиях, пьете вино, танцуете мимические танцы,…

Он рассовал конверты по карманам, чтобы по дороге бросить в почтовый ящик. Все-таки почему его вызывает редактор? В статье он пишет о молодом враче, совершающем, по слухам, чудеса (если только они еще возможны на нашей старушке Земле). Он видел врача вовремя операции, говорил с ним, читал письма от выздоровевших больных. Кажется, этого вполне достаточно. Было время, когда он счел бы, что этого мало. Зашел бы к врачу домой, выпил с ним, поспорил, поругался, разыскал бы его близких, любимую девушку.…

Чем мы могли похвастаться из того, чего не имели прежде? Ломающиеся голоса, но это сомнительное богатство – обладатель срывающегося в писк голоса скорее нелеп, чем желанен. Что до пробивающейся на лобке растительности, то для каждого она оставалась тайной – строго между тобой и твоими трусами, – и должны были пройти еще долгие годы, покуда особь противоположного пола не подтвердит, что все выросло там, где надо. Девчонки же обзавелись грудью, а вместе с ней и новой, особенной такой походочкой…

Каждый год возвращаюсь в ортакёйскую квартиру переполненный надеждами, с осколками обиды в душе. С белоснежной кожей. Через пару месяцев станет бронзовой… Я возвращаюсь, а Нилюфер-ханым уезжает. К сестре, за пределы Стамбула. Там, на природе, ей спокойнее. Уезжает не одна. С двумя своими кошками — Гюлыпен, Эбру. Подобрала их у подъезда дома. Из жалких худышек превратила в толстопузых богинь… Нилюфер-ханым покидает Стамбул на следующий день после дневного намаза, оставляя массу вкусностей в холодильнике.…

Стон горы 1 Синго Огата чуть нахмурился, чуть приоткрыл рот, – похоже, он о чем-то задумался. Со стороны, может быть, и не видно, что он задумался. Кажется – он грустит. Его сын, Сюити, сразу заметил это, но такое случалось часто, и он не встревожился. Сюити понимал состояние отца – он не просто задумался. Он пытается что-то вспомнить. Отец снял шляпу и опустил на колени, не выпуская ее из рук. Сюити молча взял у него шляпу и положил в багажную сетку. – Э-эта, как ее… – В такие минуты…

— Вы же географ, — то же удивился Самоделкин. — Вообще-то конечно я географ, но вот уже несколько лет занимаюсь изучением привидений и призраков. И даже книгу научную написал про них. — Ничего себе, — переглянулись Карандаш и Самоделкин. — А мы об этом ничего не знали. — Меня теперь даже знаете как называют, призраковед, вот как, — похвастался профессор Пыхтелкин. — А сегодня утром мне по почте пришло письмо, в котором жители деревни Козявкино просят меня срочно приехать к ним в деревню. …

Потом Академик курил на балконе – английская трубка была набита черным абхазским табаком. Холодок бежал по спине – и от утренней прохлады, и от сознания того, что это больше не повторится. Машины ушли в сторону Арбата, утро сбрызнуло суровые стены мягким и нежно-розовым светом. Говорили, что скоро всех жильцов отселят из этих домов по соображениям безопасности, но такая перспектива Академика не волновала – это уже будет без него. Выдавили, как прыщ, золотой шар храма Христа Спасителя, а вставшее…