Современная проза

Просторный проспект уносился далеко. Впереди засиял зелёный цвет светофора. Движение по дороге вновь возобновилось. Алик Мурлыкин, крепко держась за руль, нажал на педаль газа. Жигули, моргнув круглыми фарами, двинулась вперёд. Мотор ровно, но нервно загудел. Из глушителя повалил малозаметный дымок. Алик живо замотал головой. Он выглядел озабоченно, словно в столовой взял не свою тарелку. Он бегло посмотрел в зеркала заднего вида. – Где я нахожусь? Я на проспекте Мира. Вижу… Я еду правильно. Отлично.…

– Адептка Ангелина! – прогрохотал над моей головой недовольный голос преподавателя по зельям, пожилого вампира Домиторна дорн Гарсийского. – Поведайте своим однокурсникам, чем вы сейчас заняты! – Списываю с доски формулу любовного зелья, тарр 1 преподаватель, – послушно откликнулась я, поднимая глаза от тетради. – Правда? – ехидство в голосе не предвещало мне ничего хорошего. – А должны уже варить то самое зелье! Быстро, адептка! Я уныло посмотрела на народ, и правда стоявший у котлов, тяжело…

Ну а где ж ему еще учиться, мрачно подумал Честер, если школа в их небольшом городишке – одна-единственная; а вслух промычал: – Угу… – Честер! – тут же воскликнула мать. – Это не та вилка! И твоя салфетка вот-вот упадет, поправь! Ну почему ты такой неаккуратный! И укоризненно поджала губы… Он заправил салфетку поглубже за воротник, сменил вилку, на этот раз выбрав из четырех подходящую к блюду, и вновь погрузился в самые глубины отчаяния – с которым и добрел до этой семейной трапезы… …

Там располагались и ванная, и кухня. В одной комнате. В ней всегда отдавало сыростью. Там находились обеденный стол, столик с предметами личной гигиены, шкаф, в котором хранились продукты, газовая плита и сама ванна (к счастью, хоть с занавеской). Из-за всего этого бесполезного симбиоза у Алисы каждый день был как что-то с чем-то. «Вот найти бы того придурка, который придумал такую планировку, и оторвать ему руки! Кто! Так! Строит! А может, он думал, что было бы интересно и даже приятно принимать…

С криком «йобаные мыши» Андрей бросается на Вамида. Стремительно уклонившийся Вамид отвечает Андрею прямым ударом по физиономии его же удачно подвернувшейся под руку скрипкой, которую для прикола незаметно «позаимствовал» у соседа ночью. В момент контакта скрипки с челюстью Андрея раздается громкий треск. Лопнувшие с жалобным звоном струны оставляют на его щеке неизгладимый отпечаток. – Страдивари, мать твою за ногу! – вопит Вамид. Тем временем Аннет вырывает с мясом из розетки фен и набрасывается…

Шумную группу осторожно обогнула религиозная пара с четырьмя детьми дошкольного возраста, те шагают гуськом друг за дружкой. Впереди семейства солидно идет дородный мужчина с выдающимся животом, в шляпе и черном костюме, по щекам струятся пейсы, отсутствующим взглядом он старается не смотреть на проходящих девушек в открытых купальниках. Чуть позади жена в длинном, вероятно, скроенном на заказ платье, в парике, одной рукой она толкает складную коляску с младенцем, а другой держит крохотную девчушку…

Женщина не слишком обрадовалась, но решила, что сын может устать от интенсивны тренировок и откажется от подобной затеи. Но этого не случилось. Андрей понял, что нашел то, что ему нужно. Нагрузки, общая атмосфера в зале, ощущение, что бросает себе вызов и преодолевает трудности – все это доставляло ему огромное удовольствие. Так в одиннадцать лет он открыл для себя новый мир, который его притягивал и позволял чувствовать свою ответственность за собственные достижения. И это было намного приятнее,…

А мы – другие. Мы – те самые ребята в татуировках, кожаных куртках и шлемах. Рыцари дорог. Последние романтики в этом безумном мире. Те, кого вы так страстно ругаете за глаза, в интернете, на форумах и соц.сетях, но кому боитесь что-то сказать в лицо. И понуро опускаете взгляд, встретив нас на дороге, чтобы прошипеть что-то злобно-завистливое вслед. Мы – люди, которые ни к чему не прикованы и ничем не связаны. Которые на дороге никогда не опускают взгляд, всегда открыты этому миру, духу свободы…

Выбирает ли человек свою судьбу, или жизнь каждого определяется какой-то неведомой силой? Так или иначе, но именно тогда она выбрала свою жизнь. Время, проведенное в этом доме, Литературном институте – ее драгоценный подарок. Надя всегда помнила, как ее держали эти стены, как прятал читальный зал, какое небо пролетало над Литинститутским двориком – о, это было другое, особенное небо, стоило только зайти за ограду… После окончания учебы, каждый раз, проходя мимо, она останавливалась, глядя на желтые…

Первое мое эротическое переживание пришлось на осень восемьдесят девятого года, а второе уже на весну девяностого. В газетном киоске под домом продавались эмалированные звездочки, плоские, металлические. Мне же бабушка привезла необыкновенную. Наверное потому, что жила она около Кремля, а там необыкновенным было все. Моя – пластмассовая, объемная, рубинового цвета, а в кружке по центру замер и не моргает черно-белый Ульянов-мальчик. Когда на линейке после принятия в октябрята я услышал свою фамилию…

И встал Иаков, и пошел в землю сынов Востока. И увидел: вот на поле колодезь… Над устьем колодца был большой камень… Увидел Иаков Рахиль и отвалил камень от устья колодезя и напоил … Что было дальше, хорошо известно. И Рахиль, и все бывшие при этом, и все стада напились этой воды. Рахиль станет женой Иакову и родит ему двенадцать сыновей – родоначальников двенадцати колен Израилевых. Непонятная боль прошла. Самаряныня набрала воды и поглядела на чужестранца. – Как Ты, будучи Иудей,…

– Саша… – тихо буркнул мальчик. – Сашенька, понимаешь, мы не можем взять тебя на работу. Работать можно с четырнадцати лет. Вот тебе будет четырнадцать, тогда приходи. С радостью посмотрю, что можно сделать. Хорошо? – Женщина говорила добрым, успокаивающим голосом, будто с маленьким ребенком. Еще и рукой нежно провела по плечу мальчика, прежде чем выпрямиться. – Но я хочу сейчас! Мне уже сейчас нужно! Ну пожалуйста, ну что изменится за год? – стал просить мальчик, обиженно надувшись. Женщина…

Всегда вроде целым выходил из любой свары, а в ту ночь покромсали – порезали его с головы до ног, он и не дополз до дома.Замёрз в маленьком озерце своей крови. Мама пожила долго еще. Лет восемь. Плакала постоянно по вечерам после смены на свиноферме, а когда Витюша закончил семь классов, купила ему в городе велосипед «Орлёнок». Через месяц ей на день рожденья, на тридцать пять лет, сестра с мужем добыли в городе дорогое выходное платье из светлого парчового баберека с блестящими узорами на крученой…

Вот возникает он на пороге своего производственного отдела как древнегреческий бог, снизошедший с небес, дабы осчастливить всех этих ничтожных и жалких смертных… Сам Мясогузов бежит к нему из начальственного кабинета и подобострастно кланяется. Женщины роняют из рук микрокалькуляторы. Кто-то просит воды. Лиличка Филатова – недоступная, гордая Ли-личка Филатова, – ахнув, падает в обморок. Он приближается к ней упругим шагом гимнаста, берёт на руки, словно дитя. Лиличка вздыхает, высоко поднимая…

Малой его уже не слушал. Он слушал детей. Один из них сказал: – А давай будем друзьями навсегда! – Хорошо, – ответил второй, – будем друзьями, даже когда вырастем большими. – А давай найдем еще друзей? Дети огляделись, ища кандидатов на дружбу. Псу захотелось вскочить и побежать к этим детям, крикнуть им: «Я буду вашим другом!», – но он удержался от этого. Пока Малой сомневался, один ребенок указал пальцем на маленького окунька, плавающего почти на поверхности реки, и сказал: «Смотри, лыба!»…

Они обошли полквартала и остановились перед монументальным крыльцом. На него, величественно кивнув швейцару, вышел – они сразу его узнали – Сергей Михалков. – Ничего себе! – непонятно что имея в виду, сказал Садофьев. – Только себе, все только себе, – мелко скаламбурил Юра и поманил своих сусанинцев за собой. Они вошли в подворотню, открыли дверь в стене и по очереди нырнули внутрь. Шардаков попридержал Мишу Вартанова. – А чего он так ради нас старается? – Гос-споди, да он падает нам на хвост,…

Дорога до работы не занимала много времени и в хорошую погоду Ося часто проходила этот путь пешком. В это раннее время дня на улице много людей и каждый спешит куда-то по своим делам, но сегодня погрузившись в думы последних событий, она не замечала происходящее вокруг. Её занятая голова плохо контролировала тело, но ноги хорошо помнили давно знакомый маршрут, не раздумывая, сами шли и привели точно куда надо. – Ты всю ночь, не спала что ли? – Этим вопросом Лара развеяла её миф о том, что смогла…

– Владимир Иванович! Владимир Иванович! Владимир Иванович резко сел, моргая. Выдохнул сырой балтийский воздух, пахнущий елями, морем, смолой. Легкие на вдохе обожгло сухим горным холодом, так полезным чахоточным больным. И наконец Владимир Иванович проснулся. Темнота не сразу проявила очертания палатки. Оранжевый огонь масляной походной лампы показал лицо денщика Яшки – усердное, даже слишком. – Ох, не суй же прямо в физиономию, – отмахнулся от лампы Даль. – Вы просили разбудить вас через…

Степной полуостров уткнулся в лиман, там аист живет и фазан великан. Тот аист стоит на столбе у дороги, он видит, кто едет, его взгляды строги. Так, что он заметил? Вдоль берега зелень. Дома небольшие. И море, и мели. Зимой людей мало, но больше весной. А летом все едут сюда на постой. Прельщает всех море чуть выше колена. Для маленьких деток нет в море предела: купайся, играй и лечись средь травы, что в море растет, просто так для молвы. Раздолье для маленьких деток, больших, а отдых, загар…

Ремень был вдет в брюки, галстук, изрядно помятый, очутился на шее, пиджак, служивший мне в качестве подушки последние сорок восемь часов, занял полагающееся ему место на моих плечах, и я, не глядя в маленькое зеркальце на двери, вышел в коридор, слегка пошатываясь на застывшей неподвижно ввиду случившегося штиля палубе. Кают-компания изначально представляла собой трюм, но, как и сама «Сирена», после переделки из рыболовецкой шхуны в прогулочную яхту приобрела лоск полированных досок, но не утратила…