Современная проза

Мои страхи меня не оставили, но я стала ко всему относится спокойнее. В конце концов, человек адаптируется быстро, и, привыкает к новой реальности. К середине лета будто все становилось спокойнее. Но это было затишье перед бурей. Начали говорить о второй волне… и она началась. Снова росли цифры на экранах, профессора с уставшими лицами рассказывали о всей серьезности ситуации. Слушая их одолевала такая тоска. Не только я начала задаваться вопросом, а почему по ящику показывают одни и те же лица,…

Глава 1 Музыка дождя – лучший концерт в жизни. Тонино Гуэрра Санкт-Петербург, наше время Дождь настойчиво барабанил в окно, бесконечный и монотонный, не отпускающий ни на миг. Звук падающих капель давал свои легкие такты, как Сати, заканчивал мелодию и начинал снова, завершал свой причудливый витиеватый узор, восхвалял и выписывал бисером грусть, заставлял почувствовать себя покинутым, но избранным, ведь ты уже практически научился обходиться без всех и стал единственным наблюдателем…

Здесь надо отвлечься. У меня появилась привычка предлагать жениху дринк в моем отеле. До ужина или после. Иногда и без ужина в дневное время. Это типа теста. Официант всегда спрашивает: «А Вы проживаете в гостинице?», если мужчина начинает беспомощно оглядываться на меня, то я, конечно, скажу «да-да», тест не пройден. Правильный ответ – «нет, но это не проблема», или отойти с официантом и объясниться приватно, или иметь такое лицо, что официант ничего не спросит, а прямо принесет счет мужчине. Только…

– И здесь он первый! – прочувствовав атмосферу похорон, заметил профессор истории Соловьёв. – Кто знает, господа, скольких ещё Москва будет эдак провожать? – Единицы, Сергей Михайлович, единицы подобной чести удостоятся! – в отличие от суховатого и педантичного коллеги живо откликнулся Тимофей Николаевич Грановский. – Народу-то собралось!.. – А друзья хороши, не пришли на вынос! Даже Аксаковых нет! – возмутился кто-то из профессуры. – Не любят нас с вами, «западников», вот и не пришли, – ответил…

– Ее зовут Франциска, – тихо промолвила работница. – Ужасно наблюдать за тем, как ребенка никто не хочет приютить, и с учетом того, что девочка провела тут первые недели своей жизни… – женщина громко и томно вздохнула. – Я забираю ее с собой, – уверенно произнесла Сабина, после чего к ней был прикован удивленный взгляд собеседницы. Та улыбнулась и метнулась к маленькой Франциске. Аккуратно взяв ее на руки, прижав к груди, она поднесла ее женщине. У девочки были изумрудные очи, так напоминавшие…

Вот дорога. Допустим, она перед нами, а мы на ней. Ну или не мы, кто-то. А может, и что-то. Например, тут могло быть небольшое придорожное кафе с огороженным двориком и выцветшими тентами – с названием, к примеру, «Прорва», или, того лучше, «Перерва»: на каком-нибудь языке эти слова непременно хороши или хотя бы означают что-то хорошее. Но при дороге нет кафе «Прорва», да и вообще ничего хорошего нет. Ах, если б рядом – розовый куст! Он почти доставал бы до полуоткрытого окна, из которого пахло…

– Чертов город, до сих пор он не отпускает…, что ж, пусть будет город… «…семейство волков, отличающихся большими размерами, как женских, так и мужских особей, а также, имеющими характерные серебристые вкрапления (до полного изменения цвета) в окрас…» Женщина вновь закрывает глаза, закутывается в шаль и замирает… Шоссе это – сплошные повороты, самые терпеливые доходили при счете до шестидесяти семи. И это, прошу заметить, на тридцать без малого миль пути – именно столько набегает на одометре,…

А. Л. (говорит с безразличием, махнув элегантно рукой в сторону). Откинь, на хрен, бренность бытия! Проездной тебе государство подарит, когда ты на пенсию выйдешь. Друзья смотрят напряженно друг на друга пару секунд, после чего начинают гомерически смеяться, обливаясь слезами и давясь от хохота. А. Ю. (вытирая глаза от слез). Это уж тОчно!!! Дождешься от них льгот. Посмертно. Ладно! Уговорил! Я же за любой дебош кроме беспонтовой голодовки! А. Л. Ну, «тады» бери бумагу, перо и чернильницу.…

Начиналась моя смена. Наступала ночь. Примерно час назад поднялась пылевая буря. Начавшись ещё в сумерках, она не ослабевала. Стала только жёстче. Спряталась под пологом кромешной тьмы. Песок скрежетал по бокам вагонов. Словно мог порвать их металл. Пропилить насквозь и растворить его ошмётки в себе. Песчаный ветер уже кое-где до блеска отполировал угрюмые бока состава. В иных местах вагон уже вынужденно армирован, чтобы скрыть прорехи. Страшно посчитать, скольким ночам в пустошах этот поезд…

Иногда на это уходят жизни и года. Каждый путь освящён. Каждый идёт своим путём. Все пути разные. Каждый приходит к Тебе - Ибо Ты Начало и Конец, Альфа и Омега. Главное, это понять самому, Даже, если это сказал кто-то другой. Он и прав и неправ. Где эта грань? Когда Ты меня приведёшь? Куда Ты меня ведёшь? Путь бесконечен, Ведь мы вечны… Благословляю тех,  кто меня Вёл к Тебе, по их разумению; Благословляю тех, кто  меня Толкал…

Так, вот и свежий ветер подул с Невы подняв присевших на перилах Троицкого моста чаек, посвежело, из-за опор моста юрко вырулил и быстро поплыл в нашу сторону пёстро раскрашенный катер с широкой палубой заполненной вечерними гостями, стоящий через человека от меня молодой студент наконец-то отвлёкся от своей электронной книги и уже несколько минут смотрел на ярко блестящий напротив в вечерних огнях подсветки шпиль Петропавловки. Да, а правда, – а какой интересный у него вид на фоне двух длинных узких…

Она догнала свою скотину, и теперь все шестеро плелись медленно и понуро. Казалось, и быки, и коровы, и их хозяйка думали одну общую грустную думу. Было тепло, воздух прозрачен, небо лазурно, и ослепительно ярко заходило солнце. В его свете тени от коров были длинными, тёмно-серыми. Они скользили по рыжей траве, по влажной земле с опавшими листьями, а, набежав на забор или стену дома, вставали в вертикальное положение и шли рядом с живыми оригиналами, струясь на случайном экране под солнечным проектором…

Вот, например… Например, допустим, любовь – что это такое? Это такая субстанция, которая присутствует повсюду. Она тебя радует и мучает. Причем мучает больше, чем радует. И на каком-то этапе эти мучения начинают изнурять, и ты думаешь, куда бы эту любовь спрятать, чтобы не топтаться на месте, а идти вперед. Но она, эта самая любовь, словно тесто на дрожжах: кладешь её, скажем, в кастрюлю, накрываешь плотно крышечкой и камушком придавливаешь, а она выползает, высоко поднимая крышку и сбрасывая камень.…

Что конкретно? Прекрасная трапеза после службы, кружка пива вечером после тяжелого дня, книга о вечности, стол с резными ножками о котором мечтал с юности, дом в том месте, где приятно просыпаться, травинка настолько зеленая, что не верится, существует ли она на самом деле. Зерна арахиса, питаясь которыми многие приходят к просвещению, глаза ребенка или старика в начале и конце жизни, а может все в совокупности? В таком случае список можно продолжать бесконечно. В конечном итоге мы все равно прейдем…

В принципе, можно было махнуть в какой-нибудь из престижных университетов в Англии или за океаном, куда его давно звали, но сын как раз ушел в армию, в боевую пехоту, и Игалю с женой не хотелось оставлять парня одного на попечение бабушки, которая и сама, честно говоря, нуждалась в некотором присмотре вследствие скачущего давления. Кто будет встречать солдата в дни отпусков, кормить домашним обедом, стирать форму, пропахшую родным потом и армейским бытом? Кто будет ревностно отслеживать выпуски новостей,…

– Дин Дэннинг! – вынужден был повторить новичок, спокойно смотрящий поверх торчащих из-за парт голов. – Класс! – одернула учительница. – Успокоились! Шутить будете на перемене! Женщина дотронулась пальцами до очков и, чуть меняя их позицию на крепком греческом носу, с величием генеральши оглядела казарму, словно выискивая свободную койку для прибывшего новобранца. – Бауэр сейчас болеет, можешь временно сесть за свободную парту, – наконец объявила она. – И к доске поближе. Потом сам выберешь,…

Адвокат еле сдержался, чтобы не ухмыльнуться. Его клиент, оказывается, очень наивный парень, если решил, что кто-то вот так отдаст ему громадное наследство. – Вы ведь знаете, что вы – не единственный человек, который надеялся что-то получить от Кирилла Рефольевича? Леонида тяжко вздохнул. Да, он знал это. Он помнил, как после смерти деда они с многочисленными непонятно откуда взявшимися родственниками (некоторых Леонид видел в первый раз) собрались у его адвоката. Тут были двоюродные братья…

– Привет, Илья. Обращаться на “вы” и по отчеству к начальнику своей сестры он не стал. Принципиально. Из вредности. Хотя тот и был старше лет на десять. У Яна даже настроение испортилось при виде его физиономии (увы, надо признать, симпатичной). Полгода назад, когда Ян, пребывая в расстройстве после очередной неудачной влюблённости, рассказал сестре о том, что он гей (ну как рассказал, сама догадалась), Маринка притащила Яна с собою на корпоратив по случаю юбилея ветклиники, в которой работала.…

Встречались так. Сидя на пляже, Крис ждала моего ухода. Решив прогуляться, она оставляла маму наедине с книжкой и шла в отель. Познав друг друга, так же поодиночке, мы возвращались на море. Считая себя хорошим конспиратором, я не сомневался, что скучающей Наташе даже в голову не придет, что мы, больше похожие на дочь и отца, любовники. Мама нет, а подруга ее догадалась! Спустя неделю подошла Аня. Предчувствие подтвердилось. Поболтав о пустяках, она заметила: - Крис очень изменилась, может,…

Помнишь, как встречались здесь?… …Впрочем, нет, конечно. Такая выпала, увы, участь: Быть героями книги вечной Без цели и сути. Быть может когда-то Попробую встать, Но пока виновато, Убивая день, ложусь в кровать. Увы. *** *** “27-ое июня” Утро Манящее, Пленяющее. Пусто Будто Вдруг Всё вокруг Взорвалось Накануне. Будто Есть Где-то Здесь Нечто Совсем Иное. Вечное И родное. Доброе И простое. *** “Ну и что-же?”…