Современная проза

Мне сразу стало ясно: Лиза, как кролик, напоролась на удава. Я сказала: «Не выходи за него замуж». – А он и не зовет, – успокоила меня Лиза. Значит, ребенок – на мне. Лиза – на семи ветрах. * * * И я нашла няньку. Ее звали Анна Федоровна Стрельцова. Анна Федоровна. Анька. Она все делала быстро и качественно, она была для этого создана. Я – художник. И только. Домашняя работа меня выматывает и убивает. То, на что я трачу весь день, Анька делает за сорок минут. Когда она просто появлялась, вокруг…

Самым несчастным существам – охранникам людей. Без уважения, но с некоторой долей сочуствия. Тюремщики любят читать романы и больше, чем кто-либо, нуждаются в литературе." О.Мандельштам прелюдия В основу повести легли собирательные образы некоторых граждан, которым автор благодарен за многочисленные попытки убить в нем человека. Должности и звания их в списке приводятся по данным 1987 года. Васильев А.С. – полковник, рост 1 м 60 см с фуражкой, начальник ИТУ-9. Момот О.А. – сторожевой…

…Может, пришло время сдаться и завести очки для чтения? Сорокасемилетний вдовец, досрочно вышедший на пенсию, человек, свободный едва ли не во всех отношениях, он устал — к чему упорствовать и отрицать очевидную истину? Он заслужил право на отдых и нуждается в нем. Иногда ощущает резь в глазах, порой буквы расплываются, как в тумане, особенно ночью, при свете настольной лампы… И все-таки главные вопросы остались без ответа: если хищник тяжелее подставки и в рывке почти целиком оказывается за ее…

Какая музыка была! Какая музыка звучала! Она совсем не поучала, А лишь тихонечко звала. Звала добро считать добром, А хлеб считать благодеяньем, Страданье вылечить страданьем, А душу греть вином или огнём… Получилось ли это у автора повести, судить вам. Александр Усенко Год 1941-й – Давай, жидяра, шевелись! – весело крикнул полицай Серёга Ромахин и пнул из всех сил сапогом пожилого еврея в длинном чёрном пальто. Тот не удержался на ногах и растянулся на укатанном снегу. Большой…

Каждый год возвращаюсь в ортакёйскую квартиру переполненный надеждами, с осколками обиды в душе. С белоснежной кожей. Через пару месяцев станет бронзовой… Я возвращаюсь, а Нилюфер-ханым уезжает. К сестре, за пределы Стамбула. Там, на природе, ей спокойнее. Уезжает не одна. С двумя своими кошками — Гюлыпен, Эбру. Подобрала их у подъезда дома. Из жалких худышек превратила в толстопузых богинь… Нилюфер-ханым покидает Стамбул на следующий день после дневного намаза, оставляя массу вкусностей в холодильнике.…

Она поглядела на меня, потом на Ксенжака и спросила: – Мэтр, что вы хотели этим сказать? Ксенжак вздохнул. – Какие у тебя проблемы? – Мэтр, что я такое сделала, чего вы от меня не ожидали? – Да ничего, – сказал Ксенжак, – это я просто так. – Неправда, мэтр, вы никогда не говорите просто так. Меня злило это ее бесконечное «мэтр». К Ксенжаку все так обращались. И обычно я относился к этому с полным безразличием. Но сегодня даже такой пустяк меня злил. – Я всегда говорю просто так! – заорал…

– Ну а этот? – спросила Марьяна. – Этот нормально. Сойдет. Марьяна и без Сашки это знала, но все-таки ощутила легкое разочарование. Фигурка у нее была очень даже неплохая, и закрытый купальник ее не портил. Однако в бикини – это был бы шок. Марьяна представляла себе, как обалдел бы Алик. Однако тут же устыдилась своих мыслей и даже слегка покраснела. Она как-то не думала раньше о таких вещах. И потом, кто он ей – этот Алик?.. У себя в Ставрополе Марьяна Хромова считалась девушкой серьезной и даже…

От автора Предлагаемые рассказы взяты из цикла, объединенного темой любви. Еще их объединяет манера подачи, когда каждую историю рассказывает другой человек, причем обращается он к кругу своих слушателей, скорей всего – друзей, людей неординарных, готовых также выступить в роли рассказчика… К ним я и призываю присоединиться читателей. Белый шпиц Рассказ врача-психиатра Сизова Как вам известно, по профессии я врач-психиатр, но многие из вас, вероятно, будут удивлены, что и психиатры порой…

И наконец путь наш оборвался, причем в самом буквальном смысле: мы оказались над бездной. Замерев, мы стояли на краю, потом наш вожак безвольно разжал пальцы и выпустил факел: кидая искры, тот запрыгал по таким кручам! И, высветив рябь, погас в море. Да-а. Мы стояли потрясенные. Чувствовалось, что номер сей отработан и Данко демонстрирует его не впервой… но… величествен-но! Все стали расползаться по склону, закачались, кидая огромные тени, костры. – Жоз! К нам иди! – Все звали вожака, он благосклонно…

Слушая непонятные слова песни, я брел вокруг танцплощадки, перебирая ладонями неструганные колья. Занозы почти без боли вонзались под кожу – я приближался к столбу, на котором звенел динамик. “Эта песня – мой гимн! – крикнул Вадим сквозь слезы. – С ним я пройду по жизни…” Вскоре прошел слух, что стиляга украл из подвала ДК пластинку с “Путниками”. Она была единственная в райцентре, таких уже не было в продаже. К Первому с отчетом за неделю пришел начальник милиции Шкарин Иван Федотыч, доложил,…

Они проходят мимо, она ежится, возвращаясь в себя, долго привыкая к собственным мыслям, к ожившим рукам, сбрасывает с плеч волосы и прибавляет шаг. Красное кирпичное здание стражем стоит посреди всех тропинок и дорожек, охраняя и тормозя. "Здесь," - понимает она и поднимает глаза в поисках входа. Или выхода. Ее входа. Его выхода. Дверь не похожа на дверь, словно страшный рот, разинутый и манящий, зубы лестницы и десны стен, колеблющиеся в желании сомкнуться. Вцепившись рукой в ремешок…

– Иди и не бойся, мальчик, дорога ведет только вперед! – услышал он напутственные слова. А мне подумалось, как много откроется перед ним новых дорог: на суше, на море, в воздухе и даже в космосе. Не все они будут гладкими и легкими. Но какую бы он ни выбрал, она поведет его только вперед! Иван Пташкин Совсем недавно на одном из самых глубоких эскалаторов старого таганского метро меня обогнал невысокого роста генерал-майор авиации с Золотой Звездой Героя Советского Союза и орденскими планками…

Человек вздрогнул и обернулся, испуганно ища глазами то, что в прошлый раз – он помнил это так же отчетливо, как собственное имя, – довело его едва ли не до обморока. Старое кладбище, молчаливое и заснеженное, скорбно раскрылось перед ним, маня призрачным, кажущимся спокойствием, и он побрел туда, позабыв о своей недавней решимости, не понимая, как оказался здесь, и боясь увидеть не то, что уже не оставит ему никакой надежды. Он увидел это сразу, как только повернул за широкую ограду, уже виденную…

Он торопливо отвел глаза, точно боялся, что юное создание сможет прочитать его мысли, и принялся оглядываться по сторонам. Площадка освещалась лампами дневного света, хотя в тот момент в этом не было никакой необходимости – через узкое высокое лестничное окно в особняк заглядывало не по-осеннему яркое солнце. Голубев полюбовался массивными деревянными перилами, которые, очевидно, не так давно отреставрировали и покрыли лаком, потом перевел взгляд на мраморные ступени, когда-то белые, но приобретшие…

Он к нему настолько привык, что уже и не слышал. Как жужжание неоновой лампы в коридоре и капанье неисправного сливного бачка туалета. — Пес? — Ну, наконец-то... Я уж начал беспокоиться. — Отец снова повернулся к нему. — Ни на минуту не заткнулся. Даже снег ему нипочем. Кристиано вспомнил, что ему снилось, когда его разбудил отец. Внизу, в гостиной, рядом с телевизором в большом светящемся аквариуме сидела зеленая студенистая медуза и говорила на странном языке, сплошные "ч", "ц"…

Для Александра Кукорова, научного обозревателя популярной газеты «Экспресс-факты», выступающего на ее «желтых», как лимон, страницах под громким псевдонимом «Саша Кукорекин», командировка на Север не задалась с самого начала. Он понял это еще неделю назад, когда самолет только разбегался по полосе столичного аэродрома. Ничего хорошего его не ждет, кроме старой, доброй головной боли. Та точно ждет и надеется. Во-первых, он забыл дома шведский перочинный нож с ножницами, штопором, открывалкой, отверткой…

Азбука понтов Вот, например, только за последнее время одна из обитательниц подмосковного оазиса для богачей, что на Рублевке, аж несколько раз угостила нас бестселлерами из повседневной жизни избранных. За что и удостоилась милого прозвища – «Говорящая сумка от Шанель». Ничего не поделаешь: сейчас среди интеллектуальной элиты Оксану и ее произведения весьма модно ругать. Но отрицательный резонанс – тоже резонанс. Те м более втихаря многие все равно книжки Робски продолжают почитывать как своеобразную…

— Чтобы найти противоядия, надо сначала изучить яды. — Ненавижу эту дурацкую присказку. Ею оправдывают столько зла! — В науке, Хильда, нет жестких границ. Стремясь принести пользу или просто исследуя увлекательную проблему, ученый-биолог иногда натыкается на что-то, пригодное для военных. Но это не может сразу же погасить его любознательности. Кроме того, уж лучше временный паралич, чем тела, разлетающиеся на куски. — Для меня это неубедительно. Я думаю, что биологу стыдно иметь отношение к производству…

Созданные таким образом произведения отличает удивительное жанровое и стилистическое разнообразие. В них можно найти элементы исторической хроники, жизнеописания, эпоса, мифа, легенды, волшебной сказки, притчи и даже фэнтези, а чаще всего — удивительное соединение этих компонентов, ставшее отличительной чертой стиля Ясуси Иноуэ. Вечные темы, глубокие мысли, блестящее литературное мастерство, фактографическая точность в исторических новеллах и безудержная фантазия в сказочных сюжетах — все это не…

Теперь, когда его окружала бессмысленная, ненужная жизнь, мучила каждым звуком, каждой злой и никчемной мелочью, когда он сам, отравленный тончайшим ядом, изводил себя изнурительной мыслью о никчемной судьбе, в которой все его победы и подвиги, блистательные чины и награды кончились общим поражением, испепелившим смысл бытия, – теперь он спасался созерцанием бабочек. Он ложился на диван, подкладывая под голову любимую пакистанскую подушку, шитую серебром, как ложатся курильщики опиума. Обращался…