Современная проза

– Ну что ж ты не пошел? – спросила жена. Мужчина молчал. – Не поняла, – сказала женщина. Мужчина продолжал молчать. – Что-то я вообще ничего не понимаю, – добавила она. – Я-то тут при чем, – отпарировал муж. – Покачаете меня на качелях? Сильно-сильно! – спросила девочка, дергая за руки обоих. Ни тот, ни другая не обратили на нее внимания. – Хорошо, скажи правду, – сказала женщина. – Ты прекрасно знаешь, что я так и делаю, – ответил он. – Сильно-сильно! – повторила девочка, снова подергав…

Предуведомление На исходе XX века Америка, регулярно переживающая различные кризисы, с удивлением обнаружила, что у нее имеется Духовный Лидер, Секс-Символ и Воплощение Американской Мечты в одном лице. Им оказался не бейсболист, не политик и не бизнесмен, а немолодой (уже) бруклинский еврей неопределенного рода занятий. Это стало настоящим откровением. Посыпались предложения о том, как при жизни увековечить память столь выдающегося деятеля. Вот одно из самых радикальных: установить в Нью-Йорке…

Родилась я 30 августа 1846 года, в один из тех прекрасных осенних дней, которые слывут под названием дней «бабьего лета». И доныне праздник св. Александра Невского считается почти главенствующим праздником столицы, и в этот день совершается крестный ход из Казанского собора в Лавру и обратно, сопровождаемый массою свободного в этот день от работ народа. Но в прежние, далекие времена день 30 августа праздновался еще торжественнее: посредине Невского проспекта, на протяжении более трех верст, устраивался…

30 сентября У меня отличные новости! Мы переезжаем! Папе предложили стать деканом кафедры политических наук в ***. Разве не здорово! Может, опять станет все как раньше, как когда я была маленькой. Может, он опять будет каждое лето преподавать в Европе, и мы снова будем ездить с ним вместе. Как тогда было весело! Всё, с сегодняшнего дня сажусь на диету. К тому времени, как мы переедем в новый дом, я стану абсолютно другим человеком. Больше ни кусочка шоколада, ни ломтика жареной картошки – пока…

Кухня у них была большая, облицованная кафелем, в ней стоял белый польский гарнитур, на окне висели занавески, здесь было чисто и уютно, и они обычно использовали кухню как столовую. Жена положила нож на плиту, оперев его кончиком острия о сковороду, подошла к буфету, что-то вынула оттуда и живо обернулась к мужу. – Посмотри, что я достала… – Она высоко подняла в руке стеклянную банку, через стенки которой просвечивались красные шарики икры. – Ого! – удивился Павел Иванович. – Откуда это? …

Лишь приблизившись к сосновому лесу, осадившему теплыми вершинами зимний туман, сперва черно, затем зелено засветившемуся в сером недвижном мире, новобранцы увидели со всех сторон из непроглядной мглы накатывающие под сень сосняков, устало качающиеся на ходу людские волны, соединенные в ряды, в сомкнутые колонны. Шатким строем шагающие люди не по своей воле и охоте исторгали ртами белый пар, вослед которому вылетал тот самый жуткий вой, складываясь в медленные, протяжные звуки и слова, которые скорее…

Но что же патриарх? Он падает вдруг без сил. Старец изможден столь, что не в состоянии ни идти, ни просто даже стоять – и его на руках уносят монахи. Православный архиерей все силы, все сердце вложил в молитву о нисхождении Огня… Есть грозное и величественное предание, которое хранит Церковь: если Огонь снисходит – мир этот простоит еще, по крайней мере, сей год; но год, который будет отмечен тем, что Огонь не сойдет на Гроб… это и будет срок Битвы. Последней… той, о которой сказано в Откровении…

Если голос доносился с высоты какой-либо крепости со стенами из окаменевшего града, то Лунный Шептун – сочинитель военного гимна, выбранного той ночью полнолуния для исполнения с дозорной башни, облачался в свет обновленной вселенной, чтобы предстать перед грозными ветрами, воинами в головных уборах из перьев кецаля, услышать, как его, под раскаты барабанной дроби, величают Непревзойденным Творцом Военных Гимнов, и принять из рук их, окрашенных кроваво-красным соком цветов питаайи [1] , копье…

Дункан отказался и добавил, как бы в свое оправдание: – Дело в том, что я вас побаиваюсь. Все разразились хохотом. Уриарте, встав на ноги, проговорил: – Я буду с вами сражаться, и сию же минуту. Кто-то заметил, да простит его бог, что оружие в доме имеется. Не знаю, кто отпер шкаф. Манеко Уриарте выбрал себе кинжал, самый длинный и самый красивый, с эфесом в форме буквы «У». Дункан взял почти наугад нож с деревянной ручкой и с силуэтом деревца на клинке. Кто-то нашел, что выбор…

– Оставь, у меня деньги есть. Ты сходишь? Обратите внимание, что значит человек из Сибири: незнакомому – да чего уж там говорить, ханыге – дает десять рублей и просит сходить за бутылкой! Ему и в голову не может прийти, что в нашем образцовом коммунистическом гадючнике каждый второй его может кинуть – уйти с деньгами и не вернуться, – тем более что человек он не просто не местный, чужой, но и вообще черт знает откуда… Ну, я-то – Боже упаси, а так – случаев сколько угодно. Взял я его червонец и…

Итак, давайте знакомиться. Я – Евгений Алиев. Мне двадцать лет. В Азии я – гонимый русский, в России же – не менее гонимый «чёрный», в просторечии «чурка». Неважно, что на азербайджанца, благодаря русской маме, я похож весьма условно, плевать, что говорю я по-русски без акцента – я же родился в «чуркистане», да ещё и ношу такую неудобную фамилию! В современной России этого вполне хватает, чтобы нередко чувствовать себя синклер-льюисовским Кингсбладом. Кулебяки На деньги, в спешке вырученные…

В таких местах он часто бывает один. Светские люди вообще одиночки, затерявшиеся в море смутно знакомых лиц. Они приободряются, пожимая руки. Каждый новый поцелуй – трофей. Они тешат себя иллюзией собственной значимости, здороваясь со знаменитостями, хотя сами в жизни ни черта не сделали. Бывать они стараются только там, где шумно, – можно не разговаривать. Праздники на то и даны человеку, чтобы скрывать, что у него на уме. Мало кто знает больше народу, чем Марк, и мало кто так одинок. А сегодняшний…

– Да засни же ты, наконец, черт бы тебя побрал! – сказал тот, что постарше. – Слышишь, ты должен поспать! – Так точно, должен, – ответил тот слабым голосом, но все же было ясно, что он еще более далек ото сна, чем прежде, когда не горела свеча. – Погоди минутку, – сказал тот, что постарше, смягчившись. – Еще одну сигарету выкурю и погашу свечу. Пусть нас затопит в кромешной тьме. Он курил и поглядывал в темную часть укрытия, где лежал его товарищ. Лужа все увеличивалась; он сплюнул в нее второй…

– Прекрасный рождественский подарок для твоей жены, – сказал мальчишка. – У нее такие красивые белые зубы. – – Слушай, парень, – тихо спросил Ласнов, – какое тебе дело до зубов моей жены? – И детям сгодится, – продолжал мальчишка. – Ручка-то прозрачная. Он взял у Ласнова из рук щетку, поднес к глазам и поглядел через нее на Ласнова, на вокзал, на деревья, на разрушенный сахарный завод и снова протянул ее Ласнову. – Погляди сам, – сказал он. – Красиво. Ласнов взял щетку и тоже поднес к глазам:…

Когда же я одиннадцатичасовым ехал из Грюндерхейма назад и без чего-то двенадцать снова оказывался у красного домика, женщина как раз протирала стекла в правом окне задней стены. По понедельникам и субботам она в это время всегда протирала правое окно, а по средам – среднее. Она держала в руке суконку, и терла, и терла. Волосы ее были повязаны платком какого-то неопределенного бурого цвета. Девочку я на обратном пути никогда не видел. И вот всегда без чего-то двенадцать – ведь поезда в то время ходили…

Таким образом, целый месяц мы были избавлены от забот о хлебе насущном, угле и табаке – обстоятельство, которое не могло меня не радовать, тем более что к тому времени школы гостеприимно распахнули свои двери и мне было предложено продолжить свое образование. Даже теперь, когда я уже давно его завершил, я сохраняю самое нежное воспоминание о тех супах, которыми нас кормили в школе, потому что это дополнительное питание доставалось нам почти без боя и придавало всему учебному процессу веселую и остросовременную…

Все, что в этой повести касается меня, и не только меня, но и всех других персонажей, я хотел бы изложить не в форме связной записи, а в той форме, в какой составлены альбомы «Раскрась сам», известные всем нам со времен нашего золотого детства: их можно было купить за десять пфеннигов (а в магазине стандартных цен за десять пфеннигов – две штуки). Альбом «Раскрась сам» был традиционным подарком не слишком изобретательных, малость скуповатых тетушек и дядюшек, которые считали само собой разумеющимся,…

И еще кое-что подталкивало меня к решению проблемы насильственным путем. Это кое-что было убеждением, что не кот, завещан мне, а я коту. – Хорошо, что в дом не пошел, – подумал я, пристально посмотрев на животное, продолжавшее сверлить меня глазами. – Если бы пошел, точно увидел бы на кухонном столе записку, заверенную нотариусом, записку примерно такого содержания: Милый Эдгар! Я до сих пор сержусь, что ты не поехал со мной в Аргентину. И потому из вредности своей душевной (ты же знаешь,…

– Вы тут про нас, алкоголиков, байки травили, а я вам о самой дешевой закуске расскажу. Стою, значит, я как-то однажды у пивзавода, в гадюшнике, в очереди за стаканом бормотухи. Передо мной мужик опрокинул водки двести пятьдесят, но, видно, плохо пошла, и он закуски затребовал. А буфетчик запустил руку за голову, достал откуда-то сухарь замусоленный и в морду ему сунул. Мужик понюхал, понюхал, и пошел довольный, а буфетчик-то пальцы разжал, и сухарь как улетит ему за спину – на резинке он был! Я…

– Вы... Вы – волшебная фея! – сказал он, да так нежно и проникновенно, что принцесса Инесса немедленно ему поверила. – Лишь только я увидел вас: – продолжил, принц, – я подумал, что Морфей унес меня в страну счастья! – А сейчас вы так не думаете? – не полезла за словом в карман принцесса. Когда она смотрела в лучащиеся любовью глаза принца, ей казалось, что в стране счастья, может быть, и не так хорошо, как здесь, с этим застенчивым юношей. И, не дожидаясь ответа, попросила: – Может быть, вы…