Современная проза

В тот же день он уехал в свой Ленинград, оставив ее в полнейшем смятении. Обещал вскоре вернуться. Но проходила неделя за неделей, от сердечного многоожидания остался у Верочки один только горький осадок. Профессиональные успехи Верочки были невелики, к тому же балетмейстерша, учившая их современному движению в духе Айседоры Дункан, крепко ее невзлюбила, называла ее теперь не иначе как «прелестная ножка» и не спускала ни малейшего промаха. Бедная Вера вытирала слезы краем древнегреческого хитона…

Она на мгновение замолчала, подыскивая весомые слова. Почему никто из товарищей по несчастью не спешит признать ее правоту? – Разве можно без воздуха? – Да уж… что-то вы заврались. И как только язык повернулся придумать подобное? Тамара в раздумье погладила переносицу. Вот упрямый народ! – Объяснись по понятнее. – Вы же знаете – тут иные законы. Мы не чувствует голода, не страдаем от жажды, не валимся от усталости. Почему? – Ты наверно за идиотов нас принимаешь.…

Ну как же не войти туда бледной, субтильной учительнице, с задумчивым взглядом из-под очков без оправы, застенчивой, но жаждущей понять, что такое мужчины, и в первую очередь художники? Как знать, не сидит ли здесь один из них, делая зарисовки? Хмельные испарения поднимаются от пивных кружек и, оттолкнувшись от стен, вновь клубятся в воздухе, смешиваясь с сизым туманом, который для развлечения устраивают посетители, сжигая засушенные листья, обернутые тончайшей бумагой. Солдат сидит неподалеку…

– Ну, а как ты о будущем страны позаботился, сын мой? – О будущем? – на лице президента снова играет улыбка. – Наши, российские дети, – кто в Кембридже, кто в Оксфорде. А кто на родине решил остаться – всем малый бизнес организовали, всех пристроили. – Снова адресно? – А то как же? Счастье не бывает для всех. Счастье возможно только точечное. Особенно в России. – Рад я за тебя, сын мой, – весело резюмирует архангел перед самыми дверьми. – По делам твоим и награда будет. Ступай с богом! …

- Хорошо! - я полез за бумажником в задний карман брюк, а детальку свою зажал между коленок - что я ей стану объяснять, что за статью получил в десять раз меньше, чем заплатил редактору, чтобы он ее толкнул скорее? В бумажнике оказалась последняя десятка, и я без вздоха отдал ее на процветание профсоюза работников науки и культуры... А эта Сабиночка в Сберкассе вчера так уговаривала меня - если б Кудряшова видела, ее любовь бы сразу испарилась - она уговаривала меня, чтобы я взял будильник, который…

Конечно, я отказался: – Извини, но мне нравится то, чем я занимаюсь… Мамонтов тут же скис, вздохнул, схватившись за голову: – Эх… Ты не понимаешь… Я не согласился: – Да нет, все понимаю, просто… – Ладно, – кивнул он, – Закрыли тему… Мы попытались переключиться на что-нибудь другое, вспомнить, как мне собственно и хотелось, университет, кооператив, но разговор, увы, не клеился. Мамонтов, видимо, жил своими грандиозными проектами и ни о чем другом говорить просто не мог. Минут через пятнадцать…

— Я этого не замечал... — А вы приглядитесь... Она беспутная девка, с кем только не путалась... Собрав учебники и тетради, Генриетта Вячеславовна переменила туфли на валенки, попрощалась и ушла домой. Галя возвратилась в учительскую, я подождал, пока она покончит с журналом, и мы вместе вышли из школы: я как-то не мог ее оставить одну, почему — не знаю... На улице по-прежнему резвилась метель. Прежде, чем выйти со школьного двора на дорогу, нам пришлось перемесить наметенные за день сугробы,…

Я пожалел, что разгорячил и обидел старика. Остаток вечера мы избегали не то что разговаривать - встречаться взглядами. Как вдруг, когда пришло время расходиться и хозяин пошел проводить гостей до лифта (Арон Григорьевич жил в большом доме, занимая однокомнатную квартиру по 8-й программе), он сжал мой локоть и потянул назад: - Останьтесь... Я остался. * * * Арон Григорьевич эмигрировал в Америку лет пятнадцать назад, последовав за дочерью и внучкой, тогда еще совсем малышкой. Нашему…

3 Он любил эту землю... И у него - против воли - наворачивались подступали к глазам и к горлу слезинки, когда ему вспоминались зеркальные волжские плесы, с застывшей, словно покрытой тонким ледком водой, или темные вологодские леса из хмурых елей, с толстым настилом из хвойных иголок, или тихая, задумчивая церковка посреди поляны - Покрова-на-Керли, и сама Нерль, в белых кувшинках с овальными листьями, зелеными, в черной прозрачной воде... И он любил эти лица - округлые, с глубокими, голубовато-туманными…

* * * – Доброе утро! – Ага... доброе... – Ты что? Не слышишь? Сотовый... – Слышу... – А почему не берешь трубку? – Это будильник, «Одинокий пастух», я всегда под нее просыпаюсь, – улыбнулась Оксана и снова провалилась в утренний сон. – Красивая музыка, – Александр потянулся. – А главное так в тему: мне как раз снилось, что я достал дудочку и заиграл. Играю, а сам удивляюсь: «Надо же, как красиво я умею!» Оксана засмеялась, потом резко вытянулась, как кошка, перевернулась,…

разбужен рот — побег лица. ухмылка губ — погоня дрожи. и пальцы ловят беглеца с него содрать живую кожу. поводырями в слепые страны дрожащих пальцев тянулась голь. пальто надето на голые раны надето прямо на голую боль. и ледникам пути походов седых костров укажет дым. там в горах каменных народов зияют трещины вражды. весну крестил священник — год, шурша зерном прозрачных четок. на выставке весенних мод тюрьма во всей красе решеток, туч имена —…

В накипающих волнах; в распущенных — перед рассветом — Холодеющих ивах; в подлунных оливах лиловых; В заревых облаках — в их покое, покрое, покровах. Чудо в том, что из рога Изобилия сыплется, не иссякая при этом. Путь Твой — море, стезя Твоя — воды, и след Твой неведом. Где ступил — там дорога. И такое ли чудо по хлябям пройти, как по суху, По сравнению с тем, что подвластно творящему духу И не знает итога?!                              *…

  Со всегдашним преклонением Д. Б.     Диптих   I   исправленному верить: где-то, где на дне воды — что быть могло волною — упрямо изогнувшись, крутизною соперничает с валом, — быть беде или не быть: собой, чужим, но де- романтизации не скрою: покрой из моды вон; теперь второе: достали те, те, те и те, те, те! в сердечной простоте ни слова и ни сна ни жала мудрыя змеи; и празднословный…

Тому, кто сидит у горы над рекой. Мелкин. Мне с детства было страшно за стихию, мне было страшно думать, что река вдруг вырвется из берегов, как рыба, и задохнется на песке, как рыба. Чего бояться? Ведь у нас такие зубные щетки бледно-голубые, зеленые и розовые с белым, мы с ними на берег выходим смело и ненароком реку сторожим, легко, не нарушая свой режим, не прерывая жизненного дела.   *    *  * …

Над дорогой всегда носилось множество ласточек. И хотя они и сейчас летали с дивной своей быстротой, пану Игнацию показалось, будто они потолстели, раздулись, точно лягушки, и ему отчего-то пришло в голову: а может, теперь ласточки зимуют подо льдом в здешних озерах и прудах. Игнаций был несколько озадачен тем, что Билек не радуется погожему летнему дню и ступает как бы нехотя. Здоровье единственной лошади беспокоило его, хотя он понимал: иначе быть не может. Ведь Билек очень стар. Городок…

– Сколько можно носиться? Я вся как на иголках… – И загнала дочь в угол. Василию не жалко сестру, он даже бывал рад, когда ее наказывали, потому что она не брала его в игры. Наташа плакала, уткнувшись лицом в угол беленой стены. Брат смеялся над ней, но внезапно его смех лопнул как шар, и он всхлипнул, крепче прижав к груди несчастного Буратино… Хотел Василий вспомнить что-нибудь хорошее, но вот – подвернулась грусть-тоска. Видимо, не волен он теперь даже над своей памятью. 2 В пять…

Люба нежно удивилась вслух – сегодня она Георгия не ждала, он собирался целый день работать. Без огорчения кивнула, узнав, что они свободны только до половины девятого. Не задавала наводящих вопросов. Поставила цветы в вазу и ушла переодеваться, оставив его в благожелательном обществе родителей. Хотя до лета с настоящей жарой ещё месяц, кондиционер тихо гудел над креслом, внося в беседу спокойную прохладу. Люба вернулась воздушная, слегка перламутровая, с обведёнными серым глазами, на прозрачных…

Носач нас познакомил. Как оказалось, та девушка, что повыше, являлась главной звездой тогдашнего отечественного порнокинематографа. У нее даже имелась собственная студия. Прежде я слышал о ней, но знаком с девушкой не был. Я выпил водки с колой. Девушка тоже выпила и спросила – не хочу ли я с ней работать? – Не жуя глотать огурцы? – Ха-ха-ха! Подумай. Сто двадцать долларов США за эпизод. – Кто кому платит? У порнозвезды были маленькие черты лица и отливающий малиновым парик. Она томно выгибала…

Однако в последнее лето века одолела его тоска. То ли подействовала особая атмосфера переломного во всех отношениях года, то ли наступил злосчастный кризис среднего возраста, но только Гедройц вдруг отяготился своим обычным существованием. Его повседневная жизнь была однообразна и, по сути, бессмысленна. Она текла от завтрака к ужину, ото сна ко сну — без цели, без внутреннего движения, без результата. И он стал всё больше задумываться о том, что нужно что-то изменить, уйти от привычного быта и…

Сол Стейн — человек удивительный не только в творческом, но и в личном плане. Достаточно сказать, что у него семеро детей, двое из которых, дочь и сын, живут на Манхэттене. Сын четырнадцать лет проработал в Мировом торговом центре. Вот что написал Сол Стейн в эссе, опубликованном в журнале «Огонек» через три недели после трагедии: «Утром 11 сентября он был в своей квартире, в двух кварталах от Северной башни, которая приняла первый удар. Проснувшись, он сказал своей подруге, что ему как-то не…