Современная проза

Из подсвеченной синим, дымной, просторной полумглы выползает поезд, раскладывает на перроне плотные желтые квадратики света из окон. Поезд тоже выглядит бутафорским – густо и грустно вздыхает, вздрагивая облезлыми боками, словно сделанными из тонкой, непрочной фанеры, ветхий, грязный и разве что не перехваченный скотчем. Проводницы под стать, в свете фонарей – синюшно-бледные, в свете вагонных ламп – восковые, отечные, с глухими темными подглазьями, словно истасканные, истосковавшиеся, безобидные…

Подскочивший фоторепортер отвлек Джину, открывшую было рот, чтобы снова съязвить. При виде фотокамеры она обхватила Гонсало и, хохоча, приняла позу кокетливой журнальной дивы. Даниэла заметила, как муж с досадой отступил в сторону, и взяла его под руку: - Ну что тут такого? Почему ты так не любишь сниматься? - Он у тебя нефотогеничный, - вмешалась Джина. - Не то что мы с тобой… А вот и мой голубок! И Жерарчик с ним! - Все просто великолепно, Даниэла, - заверил приятель Джины…

Гондола, в которой сидели мы с Мариной пока вдвоем, медленно пустилась в путь по глади небесной воды. Я посмотрел в земное лицо Чепеля, которое при разговорах со мной обычно было слегка тронуто золотом и лазурью ангела (как бы на пробу). Я подумал: «Только уши у Чепеля, действительно, не ангельские и топорщатся пельменями». – Ну, это совсем маленький недостаток, – рассмеялась Марина. – Возможно, целесообразный… Она опустила руки в лазурь, зачерпнула полные ладошки синевы и ополоснула лицо……

В большой комнате обычно собираются все. Здесь мама Ирины Елена Леонидовна, бабушка Мария Евграфовна, а также младшая сестра Ирины Юлия, худосочная блондинка. Во время ссор с мужем подолгу проживает с ребенком в родительском доме. Кого не затащишь сюда, так это младшего ребенка – Дэна. Денис называет Юлию Хамсой, по старой привычке, за то, что она тощая, как пугало. Впрочем, о Мухомере между делом пекутся все. Мария Евграфовна вдруг вспоминает: – Мама! Где ты, мама? Ты не потерялась? …

Русский (да и не только русский) читатель привык к тому, что литература непременно его чему-нибудь учит, подробно и многословно объясняет, почему нельзя убивать старушку-процентщицу, даже если очень нужны деньги, чтобы с их помощью осчастливить человечество. Объясняет и то, как будет нехорошо на душе у того, кто все-таки старушку эту прихлопнет, и какое за это будет наказание. Нехорошо также изменять мужу, а потом и вовсе бросить его, причинив страдания близким. И здесь виноватую ожидает возмездие,…

Ванда на некоторое время застыла в полном недоумении, ей по-прежнему нестерпимо хотелось пить, и она совершенно не понимала, как могла ее рука отбросить стакан так решительно и даже яростно. Ей стало немного не по себе, показалось даже, что зловещее сновидение преследует ее наяву, не давая утолить жажду и тем самым продлевая мучения. Взором обратилась она к распятию, висевшему на стене, в изголовье кровати, и троекратно осенила себя крестным знамением. Впрочем, вышло это как-то торопливо, словно…

— Потерпи, моя хорошая, моя родная, — говорил я ей, наклоняясь со шприцем в руке, — сейчас укусит комарик, и все. Но оказалось, что на комаров ей глубоко наплевать, и все эти уколы ее не волнуют. Мой шприц еле-еле продырявил толстую кожу и увяз в слое жира. Моржиха на это никак не отреагировала, только слабо, невыразительно рявкнула. Я попробовал шприц для лошади, но и он был слишком короток. чтобы пройти сквозь кожу и этот проклятый жировой слой, а я считаю, что вводить лекарство надо исключительно…

— Так записывайте, милый мальчик, записывайте. — Великолепно, лорд Малквист. — Босуэлловский [4] знай-свое-место-Мун. А девятый граф (энтомологически) смятенно взирал на сражение, разворачивающееся на Ватерлоо-плейс; это напомнило ему… — Быть может, вы не знаете, милый мальчик, во что был обут герцог Веллингтон в битве при Ватерлоо?… — В сапоги, милорд? — Несомненно, но в какие? — В какие сапоги был обут Веллингтон? — тупо спросил Мун. 4 От имени Джеймса Босуэлла (1740–1795) — спутника…

— Митька-а-а! — прозвенело над полем. — Иди сюда-а! Без опаски ступая босыми ногами по короткой колючей кошенине, но выбирая все же местечки, съеденные мягкой повиликой, Митька пошел к стогу. Утром вид у поля был один, а теперь стал другой. Среди бесчисленных коричневых клеверных копен образовалось обширное пустое место, посреди которого и возвышается продолговатый островерхий стог. Уцелевшая копенка возле стога кажется крохотной. Около нее, мордами друг к дружке, телегами врозь, отдыхают, жуют…

1. "Мы с моей тенью отправились в путь" *** Пёс мчится по улицам, за ним бежит парень. Их связывает длинная верёвка, которая путается в ногах прохожих, они ворчат и сердятся, и парень бормочет снова и снова: "Извините, извините", и между извинениями кричит псу: "Остановись! Стоп!", и один раз (какой позор!) у него даже вырывается: "Тпру!", а пёс бежит. Он летит вперёд, пересекая шумные улицы на красный свет. Глаза парня следят за золотистой собачьей шерстью, которая то пропадает, то появляется…

Войдя внутрь, гость осмотрелся и направился в глубь дома. В просторной гостиной на диване сидели три женщины. Дамы пили чай и, негромко посмеиваясь, о чем-то беседовали. Когда в комнату вошел незнакомый мужчина, все замолчали, а одна из них, полноватая, но с очень приятным лицом, поднялась навстречу. – Здравствуй, Витя. Владимир Львович на веранде. Верандой в этом доме, более известном в Петербурге как дача канцлера Белобородко, называлась широкая терраса с балюстрадой и прекрасным видом на Неву.…

Все это Хольт узнал от Гундель, и Гундель рассказала ему еще многое другое — про завод, про здешних людей, про Мюллера, Хагена, Шнайдерайта и Бернгарда. Рассказала, что адвокат Гомулка уехал в Нюрнберг, а она, перейдя зональную границу, добралась сюда, как ждала Хольта и между тем, с того самого времени, по средам и субботам встречалась где-то, в какой-то организации с этим Шнайдерайтом. Гундель сама это рассказала. Кто такой Шнайдерайт? Хольт остановился передохнуть на площадке и прислонился к…

– Берешься? – Да! Никогда тяги к рабочему классу раньше за собой не замечал. – Железно? – Абсолютно. Ежов уже по-новому поглядел на меня. «Нет добросовестней этого Попова!» – говорила наша классная воспитательница Марья Сергеевна, но говорила почему-то с тяжелым вздохом. – Вдруг откуда ни возьмись… – донеслось сверху. Это «спасенный» так прореагировал! Конечно, все, включая, я думаю, Сысоеву, знали неприличное продолжение этой присказки. Договорит? Тогда даже я не смогу ратовать за его зачисление……

Я снова посмотрел на часы. — В нашем распоряжении полчаса. Время пошло. Поехали! …Мы занялись тем, что принято называть любовью, и что не имеет к любви никакого отношения. Дефицит времени не оставил двуспальной кровати ни малейшего шанса быть использованной по назначению. Горничная оценила бы мою аккуратность. А если бы она была хороша, и у меня бы завалялся лишний часок, то и все остальное. Внесу поправку — перед любым делом надо хорошенько выспаться, тогда гормоны пребывают в гармонии даже у…

В один из таких вечеров дедушка Глечиков чувствовал себя особенно хорошо. Иван Саввич уехал в город и обещал вернуться только на следующий день. Дедушка сидел на крыльце клуба и ждал, когда люди начнут расходиться с лекции. Лекция называлась «Сны и сновидения». Читал ее приезжий молодой человек в больших очках — Дима Крутиков. Хотя дедушка и любил посидеть в клубе, но на эту лекцию он не пошел. Раньше главный интерес ему доставляла возможность задавать приезжим ученым людям вопросы. Шла ли речь…

Далее сказано, что, пока коты валяются и спят, консьержки непрерывно смотрят телевизор и что в вестибюле непременно должно пахнуть стряпней: тушеным мясом, супом с капустой или свиным рагу. Мне страшно повезло, что я консьержка не в каком-нибудь, а в суперреспектабельном доме. До чего унизительно было готовить всю эту гадость, и до чего я обрадовалась, когда месье де Брольи, государственный советник со второго этажа, вежливо, но твердо — должно быть, так он выражался, когда рассказывал жене об этом…

У меня было два варианта: либо она действительно ушла в эстетическую нирвану, либо просто заснула. 1. Оранжевый с красным Срезанная бирючина по-прежнему пахнет кислыми яблоками, как и тогда, когда мне было шестнадцать. Но это — редкое затянувшееся исключение. В те годы все вокруг было другим: более восприимчивым и отзывчивым к аналогии и метафоре, чем теперь. Во всем было больше значений и больше трактовок; и истин, имеющихся в наличии для свободного выбора, было значительно больше. И символизма…

Первые слова, которые я помню, были слова моей бабушки, произнесенные за обеденным столом. «Я всех вас похороню!» — заявила она, перед тем как мы взяли свои ложки. Эмили неизменно повторяла эту фразу, когда семья садилась за стол. Вообще, казалось, что нет ничего важнее еды. По воскресным дням мы ели картофельное пюре с мясной подливкой. По будням — ростбиф, колбасу, кислую капусту, зеленый горошек, ревень, морковь, шпинат, бобы, курятину, фрикадельки со спагетти, иногда вперемешку с равиоли; еще…

«Древо возможного» – изобретение, о котором я мечтаю с тех пор, как проиграл в шахматы компьютеру. Если куча железок способна предвидеть любые возможные варианты развития партии, почему бы не заложить в нее всю совокупность человеческих знаний, все гипотезы будущего, чтобы она выдала возможные варианты развития нашего общества на короткий, средний и продолжительный отрезок времени. «Школа юных богов» – набросок будущего романа, продолжающего «Империю ангелов». Его проблематика – воспитание и повседневная…

Пал Палыч угасал, хотя при этом не худел, а в те моменты, когда боль отступала, как и прежде, ел с завидным аппетитом. Однако стоило ей вернуться обратно – муки его снова становились нестерпимыми. В довершение всего гнетущие неизвестность и неопределенность неумолимо подкашивали его некогда боевой дух. И далеко не ясно, чем бы все это могло закончиться, если бы, казалось, не сама судьба подарила ему надежду. Близкая подруга его жены, дама публичная во всех отношениях, то и дело мелькавшая на разных…