Современная проза

Незабываемый рассказ о любви и необыкновенной женщине. Гари Штейнгарт Душераздирающая летопись утраты и скорби. O Magazine Красивая история любви и выдающаяся история потери. Колм Тойбин Эта книга — своего рода попытка воскресить любовь, и порой кажется, что на страницах бьется пульс. The New York Time Book Review СКАЖИ ЕЕ ИМЯ Владимир: А что, если нам раскаяться? Эстрагон: В том, что родились? [1] Сэмюел Беккет, В…

В это время скрипнула стремянка, приставленная к печи, и по ней спустилась на пол тетка Липистина. — Ты уж здесь! — всплеснула она руками. — А я только видела во сне, будто била нашу Нинку маленькую. Она как будто бегает по двору босиком, а я поймала ее за косички и давай бутузить. Так била, так била — спасу нет. Потом проснулась, думаю, Саша, верно, должен подъехать. Когда бьешь во сне — это уж точно к гостю. А что проснулась? Щи мои, слышу, закипели… — А пес лаял — не слыхали? — рассмеялся…

Известная писательница нашла, что мое произведение удовлетворяет самым строгим требованиям…» Мастера новеллы Юдору Уэлти привлекла, очевидно, психологическая точность и ненавязчивая ирония этого невеселого рассказа о первом разочаровании подростка — одинокого и никому не нужного. Неприятие отчуждения и одиночества — один из важных и постоянных мотивов творчества Прайса. Неприемлемо для писателя и равнодушие, неумение «слушать» и «слышать» другого человека. Кстати сказать, Прайс тут не оригинален.…

            – А параграф у нас перескажет Инька. Давай, Инька!             Крысёнок медленно и нехотя подошёл к учительскому столу.             – Эм... Э-э... А я не выучил, – промямлил он.             – Не выучил? Хорошо. Но ты хоть читал?             – Э-э... Да. Наверное.             – Ладно. Скажи, как называется параграф, и я не буду ставить тебе два.             Зверьки, сидящие за партами, начали тихо хихикать. Они знали, что крысёнок всё равно получит пятёрку,…

— Ну что? Тебе не верится, что ты купался так часто! — сказал Гераклит-насмешник. Гераклит был очень обижен. Годы размышлений обратились в фарс, в глупую шутку! Он хотел парировать, сразить своего противника, как он умел это делать с помощью безупречной диалектики. Но тот хорошо знал эту историю и оспаривал все его аргументы. Ведь этому типу было от кого унаследовать знания, хоть он и был вчерашним Гераклитом. Компания купальщиков подошла послушать дискуссию и раззадоривала спорщиков, давясь от…

На чердак он не заходил уже много лет – с тех пор, как сложил туда ненужные вещи, мешавшие рабочим мыслям. Но ключ занял свое место на брелке, как и все остальные, согласно принципам распределения. Уэдли неспешно поднялся по лестнице, примерил первый ключ – тот не подошел. Теперь второй… вот, он с некоторым трудом повернулся в замке. Удовлетворенно кивнув, Томас уже собрался вновь запереть дверь и удалиться, но остановился. Он совершенно не помнил, что именно поместил на чердак, и мысль о наличии…

Катя взяла с края парты мобильный телефон и бросила взгляд на дисплей. «До конца литературы полчаса, а впереди целых шесть уроков. Но уже так ужасно хочется домой», – подумала она грустно. Катя не сидела целыми днями над учебниками, но любила учиться, получала неплохие отметки, была у учителей на хорошем счету. Они говорили, что у нее прекрасные шансы в следующем году после окончания одиннадцатого класса поступить в хороший, перспективный вуз и обеспечить себе прекрасное будущее. Главное – не лениться…

 Вскоре что-то такое стали и они подмечать в ней, потому что после того первого раза с Колькой – когда она вернулась домой с изжаленным крапивой задом, в перепачканном землей платье и трусами, которые она потом тайком, ночью, отстирывала за баней, - у Ленки было много мужчин, самых разных. Казалось, не было мужчин, которые совсем бы ей не нравились.  После первого неудачного опыта Ленка оправилась быстро и полностью. Она вдруг обнаружила, что дело и не в Кольке вовсе, и на нем свет клином не сошелся.…

Андрей Егорович птиц знал по именам и отмечал их почти машинально, по стародавней въевшейся привычке, ещё с детства. В их городе, особенно ближе к окраинам, тогда было много семей, из тех, вчера ещё деревенских жителей, не до конца порвавших с прежним укладом, с землёй и сельским бытом. И не было ничего удивительного, что его отец всю жизнь бродил с ружьём по лесу и рыбачил охотнее, чем работал на заводе, а мать все их детские годы держала огород, куда младшие, всей оравой, с лопатами и вёдрами,…

Плэгас боялся смерти. Принадлежи Тенебрус к существам, способным чувствовать жалость, он, наверное, немного жалел бы своего ученика. Скованный страхом, Плэгас не мог познать вкуса ничем не ограниченной воли, истинного наследия ситов традиции Бейна. И будь Тенебрус беспристрастным, вину за неполноценность Плэгаса он бы в значительной мере возложил на себя. Но так как сострадание и чувство справедливости были одинаково чужды его натуре, Тенебрус с удовольствием припомнил, как долгие годы безжалостно…

Из Лиссабона мы действительно выехали очень рано, выпили кофе в маленьком пригородном кафе и двинулись дальше. Миновав мост через реку Тежо у городка Вила-Франка-де-Шира, мы спустя какое-то время оказались среди моря хлебов, сохнувших под палящим солнцем провинции Алентежо — португальской житницы. Был конец июля, жара стояла адова, плотная, недвижная, но обычная для этих мест. «Будет легче, если сбросить туфли», — сказала мне Режина, супруга Вержилио, — и тут же подала мне пример, которому я не преминула…

Неожиданно старик услышал за окном голоса. Показалось, что это был то ли плач, то ли крик молодой женщины. «Кто в такую пору шляется по дворам?». Дед подошел к окну. На дворе было светло от снега; хорошо виднелся сарай, поленницы дров и помойка. Людей нет. «Почудилось, наверное». Старик вздохнул, отошел от окна, но тревога осталась. «Не почудилось! Ведь слышал голос, хорошо слышал!». Натянув на ноги валенки, надев полушубок, шапку, старик вышел на улицу. Холодом обдало голую грудь, и он, жутко вздрогнув,…

как будто она была каплями пота или пылью. — Женщины… — Женщины… — Женщины… В такие моменты он иногда задавал себе вопрос, как он вообще осмелился приняться за этакое дело. Может быть, ему следовало продолжать заниматься наукой о насекомых, которой он так страстно отдавал все свое свободное время в молодые годы: ловить сачком экзотических бабочек, насаживать живых гусениц капустницы на большие, острые булавки, умерщвлять эфиром жуков-оленей, и как обычно с наслаждением наблюдать…

— Знаете что, — сказала я. — Сейчас лето. Получается, это моё последнее лето. Может, я и дотяну до следующего, но если доживу, стану уже овощем, и мне плевать будет, что солнце на голубом небе, птички щебечут, деревья зелёные, травка… Пусть у меня впереди всего ничего. Но я собираюсь это всего ничего прожить на полную катушку. Ну, хорошо, допустим, не получится на полную. Но я хочу жить. Нормально. Без больниц. Жить, пока живётся. А там — как выйдет. — Это достойное решение, — сказал доктор. —…

Вас, наверное, удивляет, почему я не помещу телефон рядом с кроватью, раз у меня проблемы с передвижением. Но во-первых, комната моя не такая большая, и всё в ней расставлено предельно рационально — так, чтобы можно было свободно прокатиться. Помимо кровати и шкафа, которые я называю спальней, есть мастерская: два стола и тумба от телевизора — у дальней от двери стены, но они до упора заставлены техникой, на которой я работаю. Самого телевизора нет, сломался как-то раз об мой кулак — на его месте…

А студент Невзглядов решил написать об этой истории очерк, но для начала пообтереться среди местных, наделать снимков с натуры и собрать побольше материала. У него за последний месяц накопилось несколько злободневных заметок о замороженных стройках. Хорошие знакомые с приличными связями обещали, что когда Невзглядов будет готов представить цикл статей, его непременно возьмут в штат одной из престижных городских газет. Студент очень надеялся, что с этого цикла начнётся его журналистская карьера. …

О этот незаметный переход из жизнеутверждающей некрасоты стройки в запустение и одичание! Бурьян. Единственно ли подорожнику под силу победить вытоптанность, или он ее полюбил, предпочел? Репей, лопух, одуванчик… И чистый их лист уже пылен. Консервные банки прорастают в землю, ржавея и рыжея; в газетных клочках выгорает текст; тряпье дотлевает трупом, тоскуя по человеческому телу, на смену пыльному лопуху поспевает от рождения пыльный лист, такой ласковый на ощупь, — это жизнь, обученная смертью.…

— Вы не переставите немного ваш рюкзак? Я придвинула к себе рюкзак сантиметров на десять и, не отрывая взгляда от монитора, продолжала работать. Дама недовольно поджала губы. Достала из своей сумки газетку, постелила её на край скамьи и присела. Несколько минут, примериваясь к силам противника, она молча осваивала территорию, ёрзала по газетке, вертела головой, открывала рот, словно хотела что-то вымолвить, пыталась заглянуть в мой монитор — по всему было видно было, как непросто ей не произносить…

Нас было двое: я и сын мой Лешка. Мы выдержали. Выдержали, потому что дрались спина к спине. И еще потому что где-то неподалеку были те, кто не предал нас, кто пытался помочь нам в условиях, когда помочь было невозможно. Нет ничего страшнее богооставленности, когда зло нападает на тебя. Ничего, кроме того, что к богооставленности может прибавиться оставленность людьми. Но выжить, теперь я это знаю, можно в любых условиях. Выжить или погибнуть — это неважно. Важно — не потерять направление, когда…

Если что не так — малыша заберут на усыновление, а родителям в лучшем случае навесят алименты в пользу государства, а не повезёт — так и на принудительное перевоспитание в лагерь маргиналов отправят. Если же всё обойдётся и чадо благополучно вырастет в семье, то в двадцать пять, в день совершеннолетия — разбейся в лепёшку, а предоставь ему а) ключи от собственной квартиры, б) выкупленное место на кладбище. И то, и другое — удовольствие не из дешёвых. А не обеспечишь — те же ювеналы выставят тебя…