Современная проза

Да, смотрю на себя в гробу, а затем на людей, которые кладут цветы. Я вспоминаю о последних разговорах с ними. Здесь Бабушка. Когда мы виделись с ней в последний раз, она знакомила нас со своим молодым ухажером, как раз тогда, когда она проходила курс химеотерапии. Полагаю, что тот парень ждал, пока моя Бабушка отбросит копыта, но она крепкий орешек. -О, милая, ты пришла. – она все успевала, успевала жить, любить, радоваться, на грусть и одиночество ей просто не хватало времени. Настолько насыщено.…

Ура, спасительный звонок! Мама, видимо, пришла. Хотя я и не боюсь Нату, так как ходила на курсы по самообороне, но драться дома все равно как-то не хочется. Девочки, я дома. Наташа, ты почему у ванны стоишь? Меня Ника не пускает! Сказала, что сейчас выйдет и морду мне набьет! А я только подошла к ней спросить, когда она из ванны выйдет! Ненавижу такие моменты! Сейчас мама устроит мне скандал на тему «какая же я плохая, обижаю свою сестренку и т.д. и т.п.». Ника, сколько раз я говорила вам…

— Видишь ленты? Перед тем как выкопать дерево их повязывают с северной стороны. По компасу, — с сарказмом добавил дед. Он, кажется не против был вновь рассмеяться — в карих с морщинками-лучиками глазах повисли искорки… Таким я его и запомнил. В тот день он уехал загород — на заимку к другу. А там они не вовремя набрели на берлогу… Больше я его не видел. Дождь стекает по колючим веткам и крошечными каплями падает вниз. Сегодня небо серо-жемчужное и капельки как жидкое серебро. Отделяются…

Мода стала большим бизнесом благодаря пышным платьям. В 1850-х юная королева Виктория и французская «икона стиля» императрица Евгения с радостью включили в свой гардероб новый кринолин на обручах. Теперь на то, чтобы одеть крупную женщину, уходило до тридцати метров ткани. Помимо муслиновой блузки, хлопчатобумажного или шелкового белья, не говоря о неизменном корсете, под платье надевали поддерживающие обручи и по меньшей мере три, а то и все четыре нижние юбки – фланелевую, муслиновую и, наконец,…

В погребке у Лютера было много всякого народа, но только не женщины. — так не пойдет, — сказал Фолюбер по истечении некоторого времени. — Ты знаешь, — поведал ему Турнай, — они ждут, когда оркестр закончит играть, чтобы поделить между собой музыкантов. С парнями Лютера это уже вошло в правило. — Вот оно что, — ответил Фолюбер, — это возмутительно. — Выпьем, — предложил Турнай, — и поищем в другом месте. Что они и сделали. * * * От «Старой Голубятни» до «Красной Розы» всего лишь…

– Я вам не помешаю? – Нет. Ну что вы. – отмахнулась она. – Мне будет приятно, если такая милая женщина как вы, составит мне компанию. Я всегда обедаю одна и, честно сказать, мне это уже порядком надоело. Почувствовав огромнейшее облегчение, я присела за столик, повесила сумочку на спинку стула и, протянув руку, сказала: – Меня зовут Мила. Приятно познакомиться. – Меня Нала, – ответила она, пожимая мне руку и улыбаясь своей очаровательной улыбкой. – Что вы предпочитаете к обеду, Мила? …

В отличие от меня он жил на свете уже двенадцать лет и издалека следил за приготовлениями к моему зачатию (и вникал в плотские вожделения моих родителей, и из этого своего далека то и дело понукал их, забрасывал советами: давайте, давайте, пора, чего вы ждете, черт возьми, ну что же ты делаешь, да не вытаскивай ты его из нее так быстро, оставь там, какой же ты сын попа, если не знаешь, что прерывать грешно, так, так, еще поднажми, вот-вот, ага-а-а, верх блаженства, правда?), а когда зачатие наконец…

Когда читаешь прозу Виктора Андреева, часто возникает ощущение, что вот этот рассказ — последний: именно в нем с автором случится что-то непоправимое, и дальше в книге будут одни чистые листы. Но автор жив, и ему даже удается спасать своих героев. Как? Тут, наверное, лучше всего сказать словами любимого поэта Виктора Николаевича — Антонио Мачадо: Человеку помнить надо в море заповедь одну: не нужны ни руль, ни вёсла, ни боязнь пойти ко дну. Владимир Петров Перешагни, перескочи,…

Курицын смотрел на море, и бог знает, о чем при этом думал. Алиса надеялась, что море впечатлило Курицына: семнадцать лет она прожила на побережье и считала море своим достоянием. Она прижалась к Курицыну и с покровительственной улыбкой заглянула ему в глаза. Глаза были непроницаемы. - Теперь ты знаешь, что такое счастье? - прошептала Алиса в розовое мужское ухо. Ее не обманул хмурый вид Курицына: Алиса знала, что в море, в ее море невозможно не влюбиться. - Значит, раньше я был несчастлив?…

- Идея очень хорошая, я только за! Главное, чтобы не было очень много народу, я помню, как мы с тобой прогуливались там, в прошлый раз. Из-за шумных детей, которые носились туда и обратно, невозможно было и поговорить, что уж думать о чтении – улыбчиво произнесла она, попивая сок, при этом сморщилась, ведь он кислил. Принялась за мюсли. - Ну нам никто не испорти чудесный день, если что пойдем в кино. А вечером я поведу тебя в ресторан. У меня для тебя сюрприз – сказал я – а в голове крутилась…

Тут вдруг я замечаю, что мои то ли спутники, то ли коллеги в церкви больше не появляются, значит, думаю я, их, видимо, не пускают те, что толпятся у двери снаружи, они не позволяют им вернуться и дальше поить иконы. Я пытаюсь подойти к двери и посмотреть, в чем дело, но это мне не удается, и тогда я кричу что-то вроде: — Что там такое? На это незнакомец у меня за спиной, в храме, вдруг произносит повышенным тоном: — Не смей кричать! В тот же момент я освобождаюсь ото сна и, пробуждаясь, понимаю…

Вот пришла мама, я спокойно оделся, попрощался с воспитательницей. И перед самым выходом залез в шкаф и переложил игрушку в карман куртки. В этот день я весь вечер провел на улице, всегда после садика выходили гулять и носились до самого вечера. Когда пришел домой, смог немного поиграть с космонавтом как обычный ребенок, побегал им, полетал, устраивал высадку на другие планеты и тому подобное, а после спрятал его. Боялся, что мама может увидеть, и начнутся вопросы, а она всегда видит, когда ухожу…

Но на этом чудесный день не заканчивался. Ровно в одиннадцать вечера, и этого времени я ждал с нетерпением. Я подбирался к окну. В комнате по-прежнему покоилась темнота. Через бинокль, который обошелся в пол моей зарплаты, я наблюдал за одним из окон соседнего дома. Оно находилось на седьмом этаже. Там, одна дама в это время ложилась спать. Обнажая свое тело. Как приятно наблюдать, а она даже не подозревает. Она снимала верхнюю одежду, и в одних только трусиках забиралась в постель. При этом могла,…

Мироздание тихо распалось на две неравные части – Вселенную и место, где звучала мелодия. Тому, кто по счастливой случайности оказался во второй, хотелось восторженно броситься к ногам гитариста и пообещать исполнить любое его желание, лишь бы музыка не умолкала, продлевая существование этого прекрасного маленького мирка. Сколько это длилось? Минуту? Пять? Смолкли сверчки. Несколько пролетавших мимо ночных птиц сбились с курса и остались бесшумно кружить неподалеку. Потом наступила тишина. Вселенная…

— Да мам, — говорила она, стараясь сохранить спокойствие и уверенность. — Привет детка, как прошла математика? — Спросила мама. — Ты взяла собой завтрак или опять забыла? -Все хорошо. — Ответила девушка, пытаясь узнать время на будильнике. – Да, я все взяла, твои бутерброды с арахисовым маслом очень вкусные, спасибо. -Поблагодарила её девушка. -Какие бутерброды? — в недоумении спросила мать. — Я же тебе сегодня блины приготовила? Такого поворота Элен никак не могла ожидать.…

- Так, - опять согласился с ним король. - А денег нам нужно больше, так? - Так. И к чему ты клонишь? - Во-первых, у меня есть список из еще двадцати четырех налогов,  которые нам было бы выгодно ввести; во-вторых, я предлагаю, чтобы мертвые тоже платили налог, - в глазах у Крысова мелькнула искра жадности ,и прочиталось ожидание наживы. - Это как так? – спросил король. - Ну у нас же мертвые налоги не платят? Не платят. А ведь лежат они где? На наших кладбищах, то есть в нашем королевстве.…

Кого угодно, кроме нее, кроме твоей матери. Наверное, это слишком жестоко с моей стороны – швырять камни в мирное озерцо счастья, называемого рождением ребенка? Может, и так. Но плакать нельзя. О, только не плакать. Иначе я никогда не закончу это письмо. А мой долг перед тобой – написать все до конца. Итак, начнем, мой крошечный сын. И начнем с самого важного в истории события, поскольку с него-то все и пошло. С твоего рождения. Родовые муки «Мы его теряем!» Именно таким криком…

  Босые ноги одновременно коснулись земли на самой вершины пика Тор. Гора пропустила их и позволила взойти на себя. - Оливер, смотри какая красота! – крикнул товарищу Лукас. И правда, вид им открылся завораживающий. С вершины пика Тор весь остров был виден, как на ладони, а разбивающиеся о берег волны не выглядели такими опасными, какими они были на самом деле. Лукас показал куда-то вниз пальцем.  – Смотри! Вон наш дом! А вон сладкая вата! - Ага. - сказал Оливер и воскликнул. – Лукас,…