Книга чародеяний

– Робби, – с облегчением, которое Арман разделил полностью, позвала его Вивиан. – Как ты?

Всё ещё Роберт, это хорошо. Но лучше немедленно вернуться в свои покои, спасибо телу за повод… Только сможет ли он? Сейчас Арман чувствовал себя откровенно паршиво, он даже сесть не мог, не говоря уж обо всём остальном.

Но это было не его тело, не его сердце. Он в состоянии обмануть не только глаза – пусть тело знает, что ни старость, ни усталость не принадлежат ему. Арман Гёльди от такого не умрёт! В том числе поэтому он здесь, ведь Роберт Хартманн в настоящем своём облике устал бы раньше. И они оба должны довести игру до конца.

Арман приподнялся на локтях, спокойно и уверенно сел. Все присутствующие не смогли скрыть своего удивления.

– Роберт, – воскликнул сэр Дерби: он вернулся со стаканом воды. – Как славно! Я уж испугался…

– Ничего страшного, – Арман заставил себя улыбнуться, и он знал, что это необычайно преобразило бледное отёчное лицо. Он только что показал, что вполне себе вынослив, несмотря ни на что, ведь немолодой человек не оправился бы так скоро. Встать Арман решил без посторонней помощи, опершись только на трость. Голова закружилась и общая слабость едва не сбила его с ног, но делать вид, что всё в порядке, оборотень умел прекрасно. И это стоило всего, особенно уважения, которое выказали окружающие его послы. – Тронут вашим беспокойством… Я, конечно, отправлюсь отдыхать, но вы можете спать спокойно.

Да, доверять артефакт старому больному человеку не кажется такой хорошей затеей. Но если этот человек покажет, что он выдерживает и себя, и книгу, и общественное давление, лучшего варианта им не сыскать! Ведь Хольцер труслив, а Юрген под замком… Какое совпадение, Юрген тоже поймал пулю ногой, только в другом бою и в первых рядах…

– Мы все тебя проводим, – решительно заявил Хольцер. Проклятое пламя, только этого не хватало, подумал Арман с нездоровым весельем. Хольцер уже впал в детство и возвращаться явно не планировал. Конкурентом меньше!

– Эрнест, это неразумно. Мы и в коридоре-то не поместимся, – упрекнул его пан Росицкий и обернулся в поисках помощи. – О нет, они убежали за знахарями…

– Не стоит, все лекарства у меня в комнате, – легко соврал Арман. – Эрнест, я весьма тронут, но зачем выполнять чужую работу? Здесь есть крепкие молодые люди, которые как раз и должны меня проводить.

– С большой охотой, господин посол, – раздался голос Милоша, – когда другие господа послы соизволят немного расступиться. Честное слово, вы его там окончательно задушите.

В самом деле, Армана обступили все, кому не лень. Неудивительно, что дышать тут было нечем… Пан Росицкий вполголоса выговаривал сыну за непочтительное отношение, но тот только отмахнулся.

– Хочу двоих, – закапризничал Арман. Он не мог позволить себе согласиться на одного Милоша, не дай древний дух, ляпнет что-нибудь не то. Не дай древний дух, Милош заметит подмену, он ведь хорошо его знает и был рядом в такие моменты… – Не подвергаю сомнению ваши достоинства, молодой человек, но если я упаду, лучше вас будет двое. Нести удобней…

– Как скажете, господин посол, – легко согласился Милош и кликнул Небойшу, который до того момента оставался в стороне. – Устроит?

– Более чем, – сказал Арман, смерив их обоих скептическим взглядом вредного старика. – Ну ладно, будет. Кого я обокрал, друзья мои?

– У нас в достатке хорошей стражи, – успокоил пан Росицкий, которого как раз охранял Небойша. – Уверяю вас, со мной ничего не случится…

Ещё пять минут обмена любезностями и расспросов о здоровье, и его наконец отпустили с миром. О книге больше никто не заговаривал. Арману казалось, что он вот-вот рухнет снова, ноги перестанут слушаться или слетят чары, но он продолжал притворяться, и это работало: даже недоверие Чайомы показалось ему исполненным уважения. Нужно будет спросить у Хартманна, как он справляется с подобным состоянием. К вечеру становилось хуже, а утром всегда находились более насущные вопросы…

Когда Арман закрыл дверь за своими провожатыми, он снова запретил себе садиться и поплёлся в туалетную комнату, не раздеваясь. Его била дрожь, пока он умывался, но оборотень успокаивал себя тем, что скоро всё пройдёт. Не прошло. Тело, вымотанное до крайности самой метаморфозой, повторявшейся изо дня в день, и чужой болезнью, чувствовало себя не лучше, а то и хуже, чем прежде: Арман уже был собой, и всё равно его тошнило, кружилась голова, озноб переходил в какую-то совсем нехорошую трясучку.

Ничего не соображая, он на ощупь устроился прямо на полу туалетной комнаты, подстелив одежду Хартманна и сунув под голову свёрнутое полотенце: дойти до постели совсем не было сил. Больше всего на свете Арману хотелось провалиться в сон или отключиться напрочь, но прошло ещё несколько мучительных часов, прежде чем он наконец забылся.

***

Небойша оказался умнее. Мало того, что выцепил себе самого приятного посла, так ещё и спать пошёл сразу после совещания. Милош расстался с ним в коридоре, когда они довели Хартманна до двери и убедились, что старик не отправился к праотцам, и сам пошёл не в спальню – крохотную, но отдельную, спасибо маминой фамилии! – а куда глаза глядят. Замок Эльц не был Прагой, которой Милошу отчаянно недоставало, и гулять здесь было негде, поэтому он ограничивался бестолковым брожением по коридорам и внутреннему двору, чем изрядно всех достал. Нареканий это не вызывало лишь в тех случаях, когда он выгуливал своего посла, но Хартманн со своей ногой не очень-то годился для шастанья по замку, хотя общаться с ним было интересно. Короче, скука и тоска.

Чем больше времени Милош проводил в этом грешном замке, тем больше в нём копилось раздражение. Может, если б он не прицепился к одному из самых болтливых и важных послов, то не слушал бы всю муть, которую они разгоняют на своих собраниях, но увы! Волею судеб, а точнее, собственных капризов Милош оказался в эпицентре событий и был неприятно удивлён тем, что видел и слышал. Все были правы: и папа, и Корнель, и другие, кого он когда-либо слушал более чем вполуха. Старшие маги попусту сотрясали воздух и не могли прийти ни к какому решению, а время шло, мороз крепчал, книга жила своей жизнью и вообще… Если б можно было взять и выстрелить, если б это решало все проблемы… Нет, решения вопроса не было и у самого Милоша, но он его не искал. Он просто невероятно устал от окружающей его ерунды, но устал не так, чтобы скиснуть и умолкнуть, а так, чтобы кому-нибудь врезать от души.

Немцев в замке хватало, чтобы врезать без повода, но под влиянием Хартманна Милош стал относиться к ненавистной нации немного терпимее. Вот попадаются же приличные люди, кроме Берингара! Господин посол на второй взгляд был не так уж прост, но Милош не очень-то его боялся – угроза, если честно, так себе. Однажды он спросил прямо в лоб, когда они обсуждали истоки магии:

– И какие же силы подвластны вам, господин посол? Если не секрет.

– Не секрет, – охотно ответил Хартманн, – но вам я не скажу. Есть вещи, которые раскрывают только перед врагами… Разве ж мы враги?

В той беседе это был не самый интересный момент: старейшины не соврали, прусский посол оказался рьяным теоретиком. Во всяком случае, историю колдовства он собирал по крупицам ещё до того, как затеяли весь этот бардак с книгой (пожалуй, поэтому он делился ею так неохотно, но старейшины не пожалели времени на уговоры: раздел о древнейшей истории магии, один из первых в книге чародеяний, был составлен по большей части им). Хартманн сумел разложить по полочкам то, что матушка объясняла один раз и на чистой интуиции: почему мы клянёмся древним духом вместо бога и что это вообще такое.