Ненавистная любовь и любимая служба в XIX веке

Однако светлейший князь Долгорукий приходится на ближайшее окружения императора. И, кажется, сам император одобрительно кивает на слова своего следователя.

И другое, не менее важное, связанное с дворянскими моралью и духом того времени. Ведь любой человек, пусть даже бюрократ и чинуша имеет такие важные понятия, как совесть и долг. С этой стороны, Александр Христофорович прекрасно понимал, что князь во всем прав, а вот он совершенно не прав и этим очень даже серьезно подводит своего августейшего друга и суверена. Нельзя так!

С этими не очень-то позитивными мыслями Бенкендорф повернулся к Николаю I и твердо заявил:

— Государь! Ваш следователь, светлейший князь Константин Долгорукий в ходе следствия выявил, что подозреваемый истопник Алексей Захаров совершенно не виновен. Каковые выводы совершенно правильные и подтверждены различными документами и людскими свидетельствами. О чем имею честь вам доложить!

Захаров, отягощенный событиями последних дней жизни иподавленный знатными и очень влиятельными господами, обвиняющими его в тех страшных преступлениях, о которых он даже не знал, просиял.

Он еще бы сильнее радовался, если бы знал, что преступную вину его вменял некий граф Бенкендорф. Тот самый, который сейчас решительно оправдал его.

Николай I, тоже немного напряженный, — ведь если бы шеф жандармов уперся в обличении Захарова, ему бы пришлось произвести некоторые перестановки в центральных органах управления.

Император был совершенно убежден князем Долгоруким, а когда даже он был уверен (!), а его поданный нет, то такого дурака он бы немедленно убрал. Сейчас монарх к этому не был готов, поскольку не считал графа дураком, скорее это князь Долгорукий был очень умным. И потом, Николай I не хотел лишиться давнего и, хотелось верить, искреннего друга. Ведь их так всегда бывает мало у самодержца!

Поступок шефа жандармов его порадовал.

— Граф Александр Христофорович! — объявил он торжественно, — зная, что вы лично придерживались другой розыскной концепции, я очень рад, что вы, как человек и как чиновник сумели встать над этим. И искренне этому благоволю.

Бенкендорф просиял. Бог с ними этими следственными точками зрениями, в которых он, честно говоря, до конца не очень то и разбирался. Главное, его монарший повелитель остался им доволен, а ему не пришлось ломать свою душу, как это было уже не один раз.

— Ваше императорское величество, князь, может быть отпустим Алексея Захарова? — предложил он. Александр Христофорович, да и остальные тоже, кроме попаданца, обычно совсем не стеснялись представителей простого народа, считая их как бы одушевленными орудиями труда. Но здесь было следствие, а у истопника был язык.

Константин Николаевич был такого же мнения. Он сказал:

— С позволения вашего императорского величества хочу сказать, что вы, Алексей Захаров ныне честный человек!

Николай I кивнул, что по тем временам означало судебное постановление с последующим утверждением президента.

— Однако, — продолжил князь, — в интересах следствия необходимо, чтобы все продолжали думать, что истопник по-прежнему арестован. Ведь злоумышленник еще свободен!

— Да, — согласился Бенкендорф, уловив какую каверзу он делает преступникам и насколько это поможет следствию.

Император же просто еще раз кивнул. В такие мелочи он не вникал, считая, что и поданные должны брать на себя свою долю ответственности.

— Как будет вашему сиятельству, — покорно согласился Захаров, — лишь бы с должности меня не выбрали.

— Не выгонят, — успокоил Константин Николаевич, делая в голове отметку согласовать с комендантом дальнейшее пребывание истопника под тюремным заключением. А то всякое может быть, а простого человека даже про это не спросят, — Помни, ты ныне честный перед государем человек, но об этом пока никто не будет знать — ни жандармы, ни преступники. Тебе будет сложно, но, если все хорошо сбудется, то ты будешь вознагражден.

Радостный, буквально счастливый Захаров бросился целовать благородным господам руки, и с некоторым трудом был отправлен обратно в камеру (если так можно назвать обычную комнату с запираемой дверью).

А «благородные господа» задумались, что им делать дальше. Впрочем, думали не долго. Другой человек, «посторонний к следствию» в ранге императора, предложил немного отвлечься от дела, сходив в его рабочий кабинет. Это на короткий срок.

Константин Николаевич мысленно пожал плечами. Работы много, работы срочной. Однако с самодержцем никак не поспоришь. Тебе же лучше, если молча пойдешь и сделаешь, что просят.

Князь оказался дважды прав.

Во-первых, суверен захотел выделить его своеобразной наградой, что всегда и всем приятно. Правда, награда уж очень своеобразна, особенно для попаданца, но что уж тут сделаешь. Константин Николаевич посмотрел на исходящего слюнками его начальника Бенкендорфа и смирился. Пусть его, ведь не бьет.

Короче, Николай I самолично руководил подборкой формы «Следователя его императорского величества». Мундир был нечего себе, на основе гвардейской амуниции в золоте и серебре. И хотя Константин Николаевич больше в нем был рождественской елкой, но в целом, как он сам признавался, был достаточно импозантен. Тем более, в процессе примерки оказалось, что он не просто следователь, но и начальник особой службы в рамках жандармского управления. Структура по сравнению с оной совсем небольшая, с расположением только в столице. И, тем не менее, самостоятельная и важная.

Новоиспеченный начальник полагал бы, что логичной точкой стало его повышение в чине. Хотя бы тайный советник, а?

Но мудрующий император вместо чина наградил его золотом сервизом на шесть человек. Пуда на три — четыре. Может и более.

— А то к тебе придешь и чаю испить не из чего, — упрекнул он князя на вопросительный взгляд пояснил, что Елену Федоровну он уже предупредил, та не против. И новый чин по службе тебе ни к чему, ибо главное тебе отличие — не чин и не должность, а матримониальное положение. Будучи мужем моей воспитанницы, ты будешь в сотне первых по должности в стране. Жалованье тебе мы повысили по должности, мундир подарили красивый. Можешь поблагодарить, — практично завершил он, — и завершить розыскное дело. А то ведь злоумышленника до сих пор не поймал.

«Поймать-то пособника грабителей не сложно, — думал Константин Николаевич, идя из кабинета во временную допросную, — у нас мощное государство, у них слабое ничто. А вот что с ней, голубушкой Анютой Ковалевой, делать дальше?»

Глава 9

Да, персона преступления уже практически известна — прелестная, но весьма нехорошая Анюта Ковалева. Два предыдущих допроса Спиридоновой Аглаи только показали почти на 100% — ОНА. Ибо по задаче стульев небезызвестного О. Бендера, с уменьшением количества преступных лиц число виновных в общем перечне не допрашиваемых лиц постоянно увеличивается.