Ненавистная любовь и любимая служба в XIX веке

Причем такой вывод был сделан на основе аналитических суждений и фактов. Собеседники его вначале пытались цивилизовано опровергнуть, но, в конце концов, просто стали использовать дедовский «административный ресурс». Один император, другой — шеф жандармского корпуса. Что еще может делать бедный крестьянин в чине действительного статского советника? Да в основном соглашаться, грязно ругаясь в душе.

В итоге перечень особо подозреваемых вырос до трех человек: — прислуга Марии Николаевны Анюта Ковалева, истопник Алексей Захаров, и с какого-то лешего работница кухни (кухарка по-теперешнему) Аглая Спиридонова. Эта-то почему опять здесь оказалась?

Взглядом спросил шефа жандарма. Тот тоже взглядом ответил, что тоже совершенно не понимает хода мыслей монарха. При этом, по внешнему виду, скорее умрет, чем спросит у Николая I. Называется, старый друг монарха! Или у самодержца нет друзей, а только поданные?

В таком случае Константин Николаевич не церемонился. Сколько уж раз бывало. Лучше уж сразу все уточнить. Вызвав недовольство своего начальства, чем потом плюхнуться, извините, на собственную задницу прилюдно!

Николай на прямой вопрос зятя недоуменно пожал плечами:

— Моя дочь Мария Николаевна чем-то заподозрила Аглаю. Сказала, что ты знаешь. Я на всякий случай решил проверить. Вдруг Маша научилась от тебя умению розыска? Всяко может.

— Да? — скептически покачал головой князь.

— Гхм, — не удержался от хмыканья Бенкендорф, как бы в его поддержку.

Николай посмотрел на скептически думающих собеседников, примирительно сказал:

— Ну не знаю, может, я и перестарался, но вы все же послушайте всех персон из списка подозреваемых. Даже из того, что мне во дворце таковые не нужны. Здесь все-таки не вертеп и не воровская сходня.

Что делать? На мнение обычных людей князь Долгорукий, да и граф Бенкендорф, четно говоря, глубоко бы плевать. Но тут император всероссийский.

Князь и граф кисло переглянулись. Их даже не работа пугала, грязная и противная. Страшился авторитет (Долгорукова сильно, Бенкендорфа меньше) никчемных юристов, не умеющих вести розыскное дело.

Николай I догадался, о чем они думают. Лицо его посуровело.

— Господа! — строго предупредил он, — помните, что вы служите не российскому обществу, вы служите непосредственно мне. А уж я буду решать, насколько хороша и полезна ваша деятельность, предлагаемая этому обществу. Так?

— Так точно, ваше императорское величество! — ответили силовики (Бенкендорф свободно, Долгорукий с некоторой натугой).

Попаданец, смотрящий на это как бы со стороны, мысленно вздохнул и подумал, что плетью обуха не перешибешь и, так или иначе, они должны прошерстить имеющую обслугу императора. А кто ж еще?

Бенкендорф, как старший среди розыскников, отрапортовал об их готовности, и они отправились на допрос. Работа была грязная и нудная, об этом знали не только профи, но и любители. Константин Николаевич ничуть не удивился, когда монарх, под предлогом большой занятости от них отстал, хотя вроде бы не только соглашался им помогать, даже настаивал на этом.

Глава 7

Ну, это пусть. Император, как высокопоставленный чиновник, действительно очень занятой административный работник высшего уровня, и не может целыми днями ошиваться вокруг задержанных. В конечном итоге, это все мелочи. А вот что его любезная дочь Мария Николаевна сегодня не пришла, Константина Николаевича сильно задело. Спит, наверное, премилая зараза. Ночью-то, похоже, не очень-то позволяла себе отдохнуть, все, так сказать, караулила преступников. Да и не его это дело. А вот что они работают, а кухарка мается и, похоже, совершенно зря, виновата точно великая княгиня.

Опять допросили Аглаю с тем же результатом, то есть практически нулевым. Ну, в прошлый раз хоть как бы между прочим просчитали с нее физические параметры. Вещь при расследовании очень нужная и даже обязательная. А теперь что, сплетни по второму разу выслушивать?

Кое-как выслушали, отпустили обратно к месту ее постоянной работы, то есть на дворцовую кухню. Пусть готовит, у нее это недурно получается. Сами понемногу отобедали, можно сказать, перекусили. По случаю длительного прибытия в Зимнем дворце господа сиятельные чиновники, то есть не вчерашние черноногие, получившие дворянство по итогам службы, были приглашены к императорскому столу. Последний, впрочем, особых разносолов и большой сытности не гарантировал, хотя честь была большая.

Что делать, с годами император все больше ограничивал себя в еде. Его тонкая, «гвардейская» талия постоянно полнела к мучению монарха. И Самодержец Всероссийский, хотя и не заставлял членов своей семьи и постоянных гостей копировать свои кулинарные вкусы, но его высокий статус делал это само собой. Тут Константину Николаевичу, а точнее попаданцу, очень повезло. Его вкусы и вкусы императора весьма точно совпадали. Князь, как и монарх, любил щи, не отказывался и от диетического супа с протертым картофелем. На второе он, как и августейший покровитель, предпочитал гречневую кашу в горшочке, правда, добавляя туда приличный кусок говядины. Если раньше Николай, не торопясь, вкушал свои любимые блюда, то теперь ему приходилось поторопиться, ведь рядом оказывался князь с молодым желудком, который пусть и не лез своей ложкой в тарелку императора, но вообще-то любил то же, что и он. Зато обед превращался в веселую и трапезу, чего такне хватало многим самодержцам.

Вот если бы объем не был так скуден, но грех смеятся над старостью!

Сегодня, правда, был дополнительный и весьма не съедобный фактор — горячо любимая дочь Мария Николаевна, как и предполагал князь Долгорукий, сладко проспала почти до обеда, приехав в Зимний дворец покушать в узком семейном кругу и помучить сразу заодно отца императора и некогда любимого мужчину. А, может, до сих пор любимого и от этого еще более сладко мучительного.

Чинный, немного питательный и, надо сказать, где-то вкусный обед очень скоро превратился пусть и невинный, но, тем не менее, настоящий неофициальный допрос. Марию Николаевну уже без шуток волновала, во-первых, красивая и легкомысленная Анюта Ковалева, которая очень даже могла увести князя. И то, что он никогда не станет мужем Марии Николаевны, и даже воровство служанки как раз ее не волновало. Вот нахождение вокруг все равно милого князя Анюты тревожило даже очень. И, во-вторых, Аглая Спиридонова. Здесь тоже проблема была не собственно в воровстве, а в том, насколько великая княгиня оказалась права. Так украла кухарка или нет?

Короче говоря, Мария Николаевна мучалась жуткой смесью из ревности и женского любопытства, которые очень его доставали. Под этим соусом она начала мучить сначала князя Константина Николаевна, потом отца, брата и прочих родственников по имеющемуся списку. Как ему «повезло» найти этот источник бурной въедливой активности!

Впрочем, Константин Николаевич за две свои жизни встречал и куда более худшую женщину. И, надо сказать, не только женщину, а иногда жуткую ведьму. Поэтому он невозмутимо хлебал так нравящиеся ему щи под непрерывное щебетание великой княгини. Даже когда у него отобрали кусок хлеба, просто взял другой. Тоже самое он повторил с ложкой, благо на столе было много запасных. Хотя бы десертные! И ничего, что по протоколу не положено!

Но когда расшалившаяся Мария отобрала у него тарелку с супом и приходилось переходить ко второму блюду с таким же итогом, то есть к ловким женским рукам, Константин Николаевич не выдержал. Он пробежался по лицам родственников — взрослые были не довольны, дети — испуганы. То есть они наверняка будут хотя бы не против, если он прекратит это стихийное женское возмущение вкупе с капризами.

Схватил в охапку под пронзительные визги действительно испуганной Марии (она совсем не ожидала физической активности от обычно пассивного князя), и быстро вышел из столовой. Надо сказать, что некогда он был любящим мужчиной и никогда даже не то, что бил (вот еще!), даже никогда не воспрещал любые действия свое женщине. И сегодняшние действия могли означать, что угодно для великой княгини хоть в позитивную, хоть негативную сторону.