Ненавистная любовь и любимая служба в XIX веке

Император, похоже, также сориентировался, что неправильно понял существующую ситуацию. Он вопросительно посмотрел на дочь, деятельность которой и была первопричиной данного инцидента.

Та слегка удивилась, а потом откровенно обиделась:

— ПапА, что вы на меня так смотрите? Я всего лишь, просила князя на пост главы жандармерии, думая, что граф собирается уйти. Узнав, что нет, больше не настаивала. Александра Христофоровича я слишком уважаю, чтобы делать ему нечто неприятное.

— Мгм, — прокашлялся Николай I, — дабы все прояснить для всех и ничего не оставляя за пазухой, вернемся в прошлое. Третьего дня мы с Александром Христофоровичем в совершенно приватной и весьма необязательной обстановкой за чашкой чая обсуждали будущие кандидатуры на высшие посты. Все мы стареем. И вообще нет вечных чиновников. И я когда-то уйду. Вот под таким-то соусом говорили и о Константине Николаевиче. Наверное, не скажу нечего нового, князь Долгорукий мною намечается либо в министры внутренних дел, либо в главы моей канцелярии. Но это только в будущем, — предостерегающе посмотрел он на дочь, — сейчас никого и в никуда. Он слишком хороший сыщик, чтобы им так кидаться.

Николай Павлович внимательно посмотрел на свою дочь, задумчиво проговорил:

— Кажется, говорили только вдвоем и я, особенно, подчеркивал, что это только разговор. Но нет, сразу пошли слухи о перестановках при дворе. Даже Мария весьма отличилась. А мои чиновники, хоть и не имеют за собой особых недостатков, начали заметно нервничать. И я сам тоже в чувствах стал встревоженных.

Так вот, здесь в кругу самых ближайших людей — цесаревича, моей любимой дочери, князя Долгорукого и ближайшего друга Александра Христофоровича, я заявляю об отсутствии хотя бы на ближайшие дни каких-либо перестановок, — он остановился и в лоб сказал у князя: — Константин Николаевич, ты, кажется, хотел на какой-то высокий пост?

Нет, и на пост, ни на должность он совершенно не хотел. И вообще, это была своеобразная манера Николая I — не предлагать самому, а удовлетворять просьбы поданных. Все равно, это был удачный момент. В такое время можно было поговорить и о другом, для тебя тоже важном или привлекательном. Но как-то совсем не хочется.

— Ваше императорское величество! — намерено явно удивился князь, — узнав о своих намерениях, о которых я совсем не представлял, хочу честно и открыто заявить, что сегодняшнего дня я с утра только и тщу себя об этом разбойном деле. И хотя виделся в несколько расстроенных чувствах, но приписывал это свою неудачную деятельность в розыске Ковалевой Анюте. О карьерном росте пока и не мечтаю.

Николай I что-то негромко сказал для себя. Похоже, не поверил. Не потому, что князь не был слишком убедителен. Нет, просто император не понимал, как это не хотеть на более высокий административный пост. Это как настоящий мужчина в самом соку не хочет красивую женщину.

Ну, это уж его проблемы! Константин Николаевич перевел разговор на нужную для себя тему. Теперь можно и продолжить рассказывать о розыскном деле.

— Ваше величество, ваше сиятельство, — напомнил князь об уголовном деле, — будут ли у вас замечания о его ходе?

Николай молча покачал головой. Он предпочел бы рассмотреть уже законченное дело, когда все становится все легко и просто, а виновные стоят в очереди плакать и каяться.

А пока что-то туманное и не слишком хорошее.

Бенкендорф же оживился:

— Ваше величество, очень смею надеяться, я могу участвовать в дальнейшем розыске.

Николай только пожал плечами. Он видел, что его друг не очень-то разбирается в розыске, и хотел только помочь. Ведь Господом Богом нашим предрасположено каждому уметь свое. Князь не умеет работать в розыске, зато они оба могут, и, кажется, неплохо, управлять государством. Вот и нечего лезть не в свою телегу.

Но если Александр Христофорович так хочет… Император спокойно соизволил. И без того своих забот хватает, чтобы мудрствовать над чужими.

Бенкендорфу только этого и надо было. Он вежливо поклонился суверену, изысканно — его дочери. Кивнул князю — с ним он еще будет работать над следствием, поэтому не прощается. С тем и вышел из императорского кабинета.

Глава 12

В отличие от графа Бенкендорфа, князь Долгорукий не очень-то и спешил. Ведь вначале путь к двери был занят его непосредственным начальником, не беспокоить же его. Потом его как бы задержала Мария своим лучистым волнующим взглядом. Прямо-таки пронзила и заставляла сидеть.

А затем уже с князем заговорил император Николай со своим властным беспрекословным тоном. Попробуй тут уйди. То есть ему уже никуда и не надо было торопиться. Все-таки монарх в своих правах в абсолютной монархии.

Заговорили, в общем-то, ни о чем важном. С монархом это бывает. Это когда он спрашивает вас, и вы понимаете, что и его этот вопрос не нужен, то вы его немедленно забудете. Но поддерживать разговор надо, ибо мало того, что он ваш самодержавец, так он еще ваш непосредственный начальник, а его любимая дочь теперь и ваша любимая собеседница и с возросшим интересом наблюдает за вашим диалогом.

А потом Николай I начал тот разговор, который он рано или поздно, ох лучше поздно, он бы все равно начал.

— Князь, — сказал император решительно и властно, так как умел говорить только он, — вы уже почти стали частью семейства, но все же еще не до конца.

Ай, Мария Николаевна, а может даже Елена Федоровна все же проговорились об их ночных беседах. И, самое главное, виноват в них был сам Константин Николаевич. Не фиг подсказывать женщинам тему разговора, будешь спокойнее жить!

Суть была в следующем. В одну из ночей, когда восхитительная любовь с Еленой Фёдоровной или восхитительный танец Марией Николаевной перемежались с разговором обо всем, он рассказал о широко развитом обычае в какой-то заграничной державе брать не жене фамилию мужа, а, наоборот, мужу фамилию жены. С положенными привилегиями, богатствами, льготами. Страна Россия, но республика и XXI век.

Обычай, кстати, был и в XIX веке, и даже в их России, но все же в виде исключения, а не в широко практикуемой традицией.

Да точно, он вспомнил, это была императорская дочь! Мария Николаевна, как и любая женщина, умеющая проводить всякую теорию в практику, полезную для себя, тут же предложила ему с женой Еленой перейти в семью Романовых.

Князь аж чуть рот не разинул от удивления, помноженную на сердитость. Это ведь женщины, с детства приучаемые к мысли об обязательной фамилии мужа, которые потом легко приходят к идее изменения своей фамилии. Мужчины нет, читатели мужского пола меня поймут. А тем более, кого она решила «приучить» — князя Долгорукого!

Да знатной семьи Романовых еще даже в проекте не было, когда Долгорукие в стране блистали! Н дело даже не в этом. Он уже обручен с совсем другой женщиной, а ей августейший отец категорически запретил даже касаться друг друга. Ну, по крайней мере, поначалу, — он посмотрел на их рукопожатие и естественное сидение вместе. И ведь император Николай даже малейшими чертами лица ничего не протестовал!

Последнее он вслух, конечно, не сказал. Он вообще старался поменьше грубить и не делать больно своей до сих пор любимой женщине. И даже не от того что она великая княгиня. Нет. Просто, Мария очень красивая женщина и замечательный человек. Или, он ее и сейчас сильно любит?