Ненавистная любовь и любимая служба в XIX веке

А может, ну его на фиг, эту любовь, дети и так будут, а союз их скреплен Богом и церковью. Небесного Господа Константин Николаевич, не смотря ни на что, не верил и кары его не страшился. А вот юридических канонов современного ему государства XIX века он как-то считал необходимым придерживаться. Все же вторую жизнь стоял на го страже. И пусть все это же время видел, какое оно к нему коварное и холодное, но преломить себя не мог.

Поэтому и эмоциональный крик души продолжения не имел. Константин Николаевич коснулся губами щеки жены. Сухо и безэмоционально, но ведь поцеловал. И хватит этого, есть еще ночь.

Они прошли сначала в гардеробную на третьем этаже, а потом там же очутились в столовой. Слуг, слава Богу, было теперь много, хоть женщин, хоть мужчин, обслуживать оказалось легко, не надо было дергать свою жену. Единственно, на чем было споткнулся князь, это когда его благоверная решила посадить за их стол служанку Марфу. Пришлось настоятельно напомнить, что они оба дворяне, а он еще князь рюриковой крови. А Марфа, между прочим, из простого народа.

Нет, сам попаданец помнил, кто он такой в XXI веке, но в XIX столетии, при сословной монархии, респект надо выдержать, а то быстро дойдешь до революций 1917 года. Так что, сама делай, что хочешь, но меня в свои дела не запутывай по любому поводу!

Супруга моя, кстати, перечить не стала. Она вообще у меня очень здравомыслящая и спокойная.

На этом Константин Николаевич от неспокойных дум своих отвлекся, съел жаркое на грибной подливе, поинтересовался у супруги, от чего она сегодня такая какая-то лучезарная, аж как будто у ней какой-то внутренний огонь загорелся.

Ответ неожиданно оказался для Елены Федоровны очень трудным. Она потупилась, какое-то время молчала, рисуя только ей понятливые узоры. Наконец решилась, но начала издалека:

— Помнишь, Костя, на прошлой неделе у меня начал болеть живот.Я все подозревала грибы, которые мы ели. Ты хоть и говорил, что у тебя-то ничего не болит, значит, это не грибное отравление, но я по жизни понимая, что женщины и мужчины отреагируют по-разному, когда только женщины болеют, а когда и мужчины, послала за ведуньями и за повитухами…

Елена Федоровна остановилась, смущенно посмотрела на мужа. Константин Николаевич уже даже перестал вкушать, понимая, куда она клонит. Однако же, догадки догадками, а все же она должна сказать хоть пару слов, вдруг он ошибается, и она говорит о дизентерии.

— И значит… — поторопил он ее.

— Вскоре ты станешь отцом! — счастливо выпалила Елена Федоровна, — ты рад, милый?

Попаданец мысленно вздохнул. Чему, или, скорее, кому быть, кому быть, тому не миновать. За год после свадьбы они прошли от холодности и неприятия в интимной сфере до жаркой страсти и неумной любви, пожирающей их целыми ночами. Физиология у них, конечно разная, тут жена права, но процесс шел в одинаковую сторону. А князь уже понимал, здесь не надо было иметь опыт двух жизней, что может появиться в виде плода любви. Ребенок, естественно, они же живые люди.

Счастлив ли он? Наверное, счастлив. За годы жизни в двух столетиях у него так и не появилось ребенка. И пусть это от нелюбимой женщины, но это точно его с почти со 100% гарантией. И дитя не должен платить за отношения между взрослыми.

Он встал из-за стола, мягко, ласково, почти влюблено выдернул ее и закрутил в руках в темпе вальса. А Елена Федоровна в кои-то времена сама почувствовала себя на седьмом небе от счастья. Ее муж, наконец, ощутил радость с ней, своей нелюбимой женой. А, значит, это чувство появилось и у нее, так ведь?

Однако, теперь ей надо перейти и к другой вести, не очень веселой, надо сказать, особенно, для нее. Но она должна сказать, в этом ее долг, как женщины и поданной. Дождавшись, пока обуреваемые его чувства спадут, и он поставит ее на пол, Елена Федоровна, глядя на мужа толи с лукавством, толи со страданием, сказала.

— Сегодня в наш дом соизволила прийти его императорское высочество Мария Николаевна…

— И что же она? — спросил Константин Николаевич такой важный и необходимый вопрос, который будет волновать их обоих. Или нет, непосредственно даже троих. Вот оно что и он, наконец, вписался в любовный треугольник. Причем его вклад был сам маленький. Наверное…

— Его высочество была со мной полностью искренна и рассказала все об ваших отношениях, то, что я наивно считала глупыми сплетнями, оказалось, по большей части, истинной правдой. Как ты вообще мог?

Она посмотрела на него, нет, не сердито и обвиняюще, скорее удивленно. На это князь вздохнул, снова начал есть жаркое. А что еще ему осталось делать? Его бывшая любимая женщ… ах, даже еще девушка зачем-то распустила язык. И с кем, с его женой!

Она сказал мне, как вы познакомились, как целомудренно любили друг друга. А потом ты вдруг обвенчался со мной. Честно говоря, я все равно счастлива с тобой. Ведь я понимала, что у такого импозантного мужчины не может не быть шлейфа женщин, а достался ты мне.

Но все-таки, почему ты так поступил с Марией Николаевной, этой ослепительно-красивой, обворожительной, наверное, еще девушкой?

Константин Николаевич отодвинул блюдо от себя. Совсем есть расхотелось. Негромко заговорил, почти что как на исповеди у священника:

— Мы нечаянно встретились с ней в Зимнем дворце. Еще бы, я же пришел непосредственно к ее отцу, императору России Николаю I. И сразу, как палкой по голове. Или даже пыльным мешком. И, похоже, это чувство образовалось у нас двоих. Мы ничего не могли сделать. Дело шло потихоньку к свадьбе, но тут вмешался его отец, который очень не хотел нашего сближения.

И надавил он, разумеется, на меня, как мужчину и как постороннего, чужого человека. Сначала он вообще хотел выгнать меня из Санкт-Петербурга, но этому не позволяла работа. Тогда он потребовал, чтобы я немедленно женился, предложив помощь при выборе любой девицы при дворе. Я этого не захотел. Капризные, тщеславные особы, они превратили бы семейную жизнь в бедлам. В итоге остановился на тебе. Извини.

— Бедненький, — она сочувственно погладила его по щеке, — а что же ты не стал сопротивляться, ведь ты же князь!

— Да я не декабрист ни разу! — в отчаянии воскликнул Константин Николаевич, — не могу воевать с августейшим монархом, хотя и понимал тогда, что он не прав. В итоге: я-то обвенчался, а она меня все равно не разлюбила. И никакой отец, даже император этому не сможет воспротивится!

Глава 13

Вот и все наши любовные тайны раскрылись, теперь уже все трое знают, что у них точно любовь на троих. Это не только неопределенные сплетни, там жандармы и весь государственный аппарат во главе с императором должны бороться. Слава Богу, Елена Федоровна — женщина спокойная, даже смиренная — не стала устраивать сцену. Беременная, то ли от этого, хотя здесь она как раз взвинчена. Нет, скорее придавлена положением соперницы. Как-никак великая княгиня, старшая дочь императора Николая I! Сама пришла, почти смирено попросила, хотя могла и заставить отца сгоношить ее в Сибири.