Пассажиры империала

Жанно замечает, что дети, проходящие по аллее, с завистью смотрят на него, и можно было бы пригласить их поиграть. Мария не будет сердиться. Но нынче Жанно никого не хочет звать. Он надеется, что придёт Христиана. Маленькая девочка Христиана в прошлом году жила в семейном пансионе. Её родители — греки, прямо не поверишь, а только они правда греки. Потом они уехали из пансиона и сняли квартиру на проспекте Виктора Гюго; после этого Жанно один раз встретил Христиану на проспекте Булонского леса, они поиграли вместе. С тех пор ни разу не виделись, однако Жанно всё надеется, что Христиана придёт. Она совсем не умеет делать из песка пирожки. Ей тоже пять лет, как и ему. Но она такая хорошенькая, черноволосая, кудрявенькая и носит батистовые вышитые платьица. Всегда надо остерегаться, как бы не запачкать эти нарядные платьица. Христиана гораздо лучше Софи; во-первых, красивее, а потом Софи ужасно хвастается, что ей уже семь лет, и чуть-что возьмёт да и посбивает ногой все пирожки.

Постой, что это значит? Мария разговаривает с каким-то старым господином. Чудной такой старик, одет чудно, и на голове чудная шапка, вроде печной трубы. А только он не трубочист, — трубочисты всегда мальчишки и к тому же лица у них чёрные, перепачканные сажей. Неизвестно, кто такой этот старик. Наверное, знакомый Марии, а может, раньше они не были знакомы, но сейчас познакомились, раз он с ней разговаривает. Она подвинулась на скамье и дала ему место. Тогда и остальные потеснились. Забавно смотреть, когда взрослые вот так подталкивают друг друга и, немножко приподнявшись, пересаживаются на другое место, чуть подальше. Жанно потихоньку смеётся.

«С каких это пор Мария, моя няня, знает каких-то незнакомых людей? Наверное, это итальянец. Может, её папа?» Нет, если бы это был её папа, она бы с ним поцеловалась. И Жанно к себе она не подзывает. Ну так, значит, это её возлюбленный. У той няни, которая была перед Марией и которую выгнали, тоже был возлюбленный. Вот так же он приходил на проспект Булонского леса, когда она гуляла тут с Жанно, садился рядом с ней на скамью. Дома про это узнали. Какое у бабушки было тогда злое лицо. И у тёти Жанны тоже. «Мерзкая девка, какой позор, да ещё, чего доброго, подцепит всякие болезни! А ведь она целует нашего Жанно, подумайте только…» Словом, её выгнали.

Жанно ничего не имеет против того, чтобы выгнали и Марию. Но кто его знает, какая ещё будет новая няня. И он решает ничего не говорить дома про возлюбленного Марии. А они всё разговаривают вдвоём на скамье: возлюбленный смотрит на Жанно.

— Жанно!

Гляди-ка, позвала всё-таки. Жанно подходит с ведёрком, с лопаточкой, вид у него довольно лукавый.

— Жанно, поздоровайся с дядей. …Дядя знал вашу семью… давно, когда тебя ещё на свете не было.

Жанно говорит: «Здравствуй, дядя», а сам думает: «Вруша какая!» Потом говорит старому господину:

— Ты знаешь папу, и бабушку, и тётю Жанну? А почему же ты к нам никогда не приходишь?

Ответа старого господина он не слушает, — всё равно какое-нибудь враньё. А старый господин берёт его за руки и пристально смотрит на него. Сложение у мальчугана такое же, какое было когда-то у Паскаля, только Паскаль был крепче. Глаза совсем другие. Должно быть, у матери были такие глаза… Говорят, она умерла. Впервые он думает о женщине, которая дала счастье его сыну, а потом ушла из жизни совсем молодой… Какая скромность! После неё остался вот этот малыш, в котором он находит теперь какие-то свои черты…

— Ты про что думаешь? Ты умеешь играть в новую игру?

Малышу, верно, надоело молчанье, и он заговорил. Жанно. Они называют его Жанно. Пьер никогда не любил уменьшительных имён. Ему вспомнилась та женщина в Монте-Карло, которая называла его Джонни… Жанно — значит, его имя Жан.

— Слушай, Жан, хочешь сесть ко мне на колени?

Жанно милостиво соглашается. Некрасивый у Марии возлюбленный, но ведь старые всегда некрасивые.

— Дядя, ты, верно, очень старый?

— Очень старый?.. Да, уже не молодой. А почему ты это говоришь?

Маленькое существо егозит, шевелится, сидя верхом у него на коленях, лёгкое как пёрышко, ну просто как пёрышко. В детском личике всегда поражает чудесная кожа, такая гладенькая, нежная, чистая…

— Ты такой некрасивый, должно быть, очень, очень старый…

Странно, почему это так неприятно слышать? Приходится проглотить обиду. Долго ещё этот ребёнок будет изрекать горькие истины? Малыш продолжает:

— Когда люди делаются старые, они умирают… Всегда так… А ты скоро умрёшь?

Мария сердится.

— Жанно! Так нельзя говорить.

— Ох ты! — возражает Жанно. — Ты зачем заступаешься за своего возлюбленного? Очень любишь его, да?

«Возлюбленный» и Мария переглядываются. Мария смущена. Меркадье благодушно посмеивается. Право, не жаль пяти франков, которые он дал этой девчонке.

— А ты, милый Жан, кого больше всех любишь?

Жанно сразу сделался серьёзным. Над таким вопросом надо поразмыслить. Затруднительный вопрос. Жанно прижимает маленький подбородок к шее и мотает головой. Не сразу даёт ответ. Он думает о Христиане. Но ведь старый господин не о том спрашивает. Лучше всего было бы сказать: «Марию люблю». Но ведь это враньё. А всё-таки придётся соврать немножко. Нет, не надо. И Жанно отвечает:

— Папу люблю… вот… И ещё Доротею.

— Кто это Доротея?

— Доротея? Доротея Ма-не-ску. У нас такие дамы живут, называются Ма-не-ску.

— A-а! А папу ты очень любишь? Почему?

— Потому что он красивый.

Меркадье смотрит на маленького человечка. Скажите пожалуйста, любит отца за то, что он красивый. Пьер никогда не думал, что его сын Паскаль вырастет красивым.

— А бабушку любишь? — спрашивает он.

— Бабушку?

Мальчик не отвечает. Покачивается. Мария не выдерживает:

— Ну, что же ты, Жанно? Ведь ты же любишь бабушку!

— Я люблю её целовать, — говорит Жанно, — это дело другое.

Меркадье даже вздрогнул. Ребёнок сказал ужасную истину. Разве не в этом была тайна их жизни, — Полетты и его самого? Ему хочется сейчас взглянуть глазами этого ребёнка на Полетту, на Жанну, на весь тот мирок, от которого он бежал.

— А тётю Жанну ты любишь целовать?

— Нет. Она не мягкая. Бабушка такая мягонькая и старая… И потом у неё пудра есть, и ещё она из красивых пузырёчков на себя брызгает. Очень хорошо пахнет. А тётя Жанна… Я не люблю тётю Жанну…

— А ведь вас зовут одинаково.

— Какой ты глупый, дядя. Она же моя крёстная!

— А крёстный у тебя есть?

— Нет. Был крёстный… только он больше не приходит…

— Не приходит?

— Да. Он был папин друг. И хотел с тётей Жанной жениться. А потом все стали кричать. Он и расхотел…

— А мама? Жан, ты помнишь маму?

Жанно покачивается и молчит. Он не любит, когда его спрашивают о маме. Откровенно говоря, у него нет никаких воспоминаний об умершей, и это ему кажется унизительным. Ведь это просто глупо, не знать, какая у тебя была мама. Правда, у папы есть фотографии… А как им верить, этим фотографиям, на них люди совсем другие. Вот, например, Дениза, бабушкина подруга, так она на всех фотографиях на сто лет моложе, чем на самом деле! Другим детям Жанно иногда говорит, что его мама была очень, очень красивая, и у неё всегда в руках были цветы, но ему просто нравится так говорить, а теперь он не хочет врать, или уж надо выдумать что-нибудь необыкновенное, красивое, вроде сказки, — он любит сочинять сказки, — такое, чтобы всё было волшебное и чтобы можно было самому себе верить…