Пока, заяц

«Когда навоется метель.»

Я зажал сигарету губами и взял в руки книжку, открыл её где-то ближе к концу. Сколько раз её уже видел, сколько читал, сколько перечитывал даже, всё никак не мог осознать, когда он всё успевал своими лапками весь этот текст набирать? Я ведь всё время с ним, всё время на виду друг у друга, а он всё равно в тайне от меня умудрился такой талмуд накатать.

Я зацепился взглядом за строчки на самых последних страницах и прочитал про себя:

»… наблюдал с детским каким-то интересом за янтарным пением гирлянд на заборе, лай собак сквозь толстенное стекло слушал, метельный фейерверк из снежинок разглядывал. Меня одного в полумраке моей комнаты оставил мёрзнуть на этом скрипучем холодном полу. И так подойти к нему и обнять его захотелось, сжать покрепче, что есть сил, чтоб запищал весь и просил отпустить, а потом защекотать его и на диван свой старый повалить, зацеловать всего, чтоб глупости больше всякие не спрашивал, чтобы сам всё понял уже наконец…»

Тёмка посмотрел на меня с любопытством и спросил:

— Чего? Читать тебе резко приспичило, да?

Книгу у меня из рук выхватил и обратно сложил, карман рюкзака закрыл на замок, чтоб я не залез.

Я затушил сигарету о камень и сказал:

— Просто не понимаю иногда, а зачем это всё? Для чего? Про что? Для кого?

— Ты о чём?

Я молча кивнул в сторону рюкзака. Про книгу, мол, вот о чём.

— Я думал, ты поймёшь, — Тёмка ответил и пожал плечами. — Ты же сам говоришь, что не любишь, когда всё дотошно объясняют, когда всё разжёвывают.

— Всё равно не понимаю. И знаю ведь, что ты не ответишь, да? Ушастый? Хитрый ушастый графоман кудрявый. Да?

Я посмеялся и по голове его потрепал, Тёмка весь засмущался и взгляд в сторонку увёл. В карман своих джинсов залез и три одинаковые монетки достал, сверкнул пятаками в лучах яркого солнца и мне протянул в дрожащей ладошке.

— Чего? — спросил я его удивлённо. — Чего ты мне монетки суёшь?

— Спроси, — сказал он. — Если не знаешь, если не уверен, если есть вопросы — спроси.

— А у тебя что, с собой?

Он достал из рюкзака Книгу перемен в чёрной обложке и положил себе на колени. Я засмеялся над ним и покачал головой. И ведь таскает её в рюкзаке, и в поездку с собой даже взял!

Он опять протянул мне монетки и кивнул, глядя мне прямо в глаза. На, мол, держи. Держи и спрашивай. Он высыпал монетки мне в ладошку, я крепко сжал их и задумчивым взглядом потерялся в бушующем море.

— Хорошо, — сказал я. — Я спрошу. О чём книга Артёма?

Пятаки серебряными снежинками засияли и рухнули на кусочек песчаного пляжа прямо у нас под ногами. Три орла разом выпали.

— Зачем ты про это спросил, ты чего? — засуетился Тёмка и потянулся к монеткам.

Я схватил его за руку и сказал:

— Ну-ка. Сам же сказал, что могу спрашивать.

— Не это спрашивать. Я думал ты что-то другое спросишь. Это-то зачем?

— Поздно, я уже спросил. Осталось ещё пять раз бросить. А чего ты весь засуетился?

Он вырвал руку из моего крепкого хвата и спиной ко мне повернулся. Обиделся на меня. А я ещё пять раз монетки подбросил и тоненькой веточкой нарисовал гексаграмму на мокром песке рядом с кучкой тухлых водорослей. Две сплошные линии, две разбитые и опять две сплошные. Я зашелестел Книгой перемен, почти в самом конце её открыл и ткнул пальцем на фигуру, которая у меня получилась.

Гексаграмма шестьдесят один.

Внутренняя правда.

Тёмка не мог своё любопытство сдержать, ко мне опять повернулся и книгу у меня из рук выхватил. На гексаграмму на песке глянул и сильно нахмурился. То на меня смотрел, то на рисунок под ногами.

— И что это значит? — я спросил его.

— Это значит, что правда, — он ответил негромко.

— В каком смысле ещё правда?

Он закрыл книгу и уложил её обратно в рюкзак. Застыл грузным взглядом над рисунком в песке, слушал далёкий рокот волн и крик чаек над головой.

— Объясни, Тём? В каком смысле правда?

— Это ты уже для себя сам решаешь.

Я над ним посмеялся и сказал:

— Опять какие-то загадки, заяц, ну? Нормально объясни, не мучай, пожалуйста. Это плохо? То, что такая гексаграмма вышла — это плохо?

— Ты ведь помнишь, что у меня в книге Егор никуда не уехал, да? — он спросил меня и усмехнулся.

— Помню. И что?

— Это я у Книги перемен спросил ответа. Про каждый сюжетный поворот спрашивал, как будет лучше, как интереснее. Как у Хотторна Абендсена.

— Погоди. Тебе книгу оракул, что ли, написал?

— Нет, — ответил он и пожал плечами. — Я сам написал. Оракул немножко подсказал, как сделать правильно. Как всё должно быть по-настоящему. Понимаешь?

— Нет.

— Внутренняя правда, — сказал Тёмка и кивнул на мой рисунок на песке. — Это был мне ответ на вопрос «Егор в моей книге должен остаться с Костей и никуда не ехать?».

Совсем он меня запутал, не мог мне конкретно по-человечески всё объяснить. Нет, загадками надо кидаться, мозги набекрень мне выворачивать.

— А ты бы сам как хотел, Тём? — я спросил его и в глаза ему посмотрел. — Чтобы Егор остался или чтобы поехал?