Пока, заяц

Хоть мы и не очень высоко с Тёмкой сидели, всё равно кусочек Ростова отсюда видели. Монолитные башни в туманной летней дали, пыльные бетонные замки на фоне тёмно-синего неба с рыжими разводами у самого горизонта. Неужто ещё закат так виднелся? Полночь ведь, солнце уснуло давно. Или у них тоже тепличный комбинат так пылает, как у нас в Верхнекамске? День или ночь — круглый год разжигает небо пульсирующей оранжевой акварелью. Глазам тепло и уютно становится.

Тёмка вдруг громко шмыгнул и тихонько заулыбался. Думал, я не замечу, думал, вопросы не стану ему задавать.

— Чего ты? — я спросил его аккуратно.

Он сидел и ногами болтал, чуть тапок с правой ноги вниз на пути не уронил.

— Ничего, — ответил он мне. — Просто хотел сказать спасибо. Спасибо, что меня в эту поездку вытащил, что билеты нам купил. За то, что меня с собой взял.

— Скажешь тоже, — я посмеялся с него. — Куда я без тебя, ну? Тебе тоже спасибо, заяц.

— А мне-то за что?

— За то, что поехал со мной. Ведь мог бы и не ехать. Я бы тогда один никуда не поехал.

— Ладно, — произнёс Тёмка и плечами пожал. — Пожалуйста.

Опять в небо уставился, опять в тёмно-синей гуаши облаков потерялся со своими ушами. Яркий белёсый шар вокзального огонька вдалеке рассматривал. А под нами снова поезд проползал, товарняк старый и ржавый, чёрным углём переливался в свете софитов. Железные своды над путями вдруг засверкали разными цветами, изумрудами и рубинами будто засияли, вспыхивали праздничной гирляндой под радостный звон и свист локомотива.

— Домой хочу, — Тёмка произнёс тихо. — С тобой домой, к нам туда, на Декабристов. Хочу с тобой всю ночь опять прогулять, в квартиру прийти, под одеяло чтоб вместе. Телевизор смотреть и…

Он тихонько посмеялся и на меня глянул неловко.

— И чтоб ты пельменей нам наварил и меня угостил. Да?

— Опять у тебя всё про жратву, да? — сказал я и по спине его хлопнул. — Ты точно наелся? М?

— Да, наелся.

— Раков в дорогу не будем брать? Или рыбу? Бляха, рыбу с тобой так и не нашли.

Перрон справа под нами опять зашумел, муравьишками с чемоданами засуетился. Поезд обступили голодной стаей, по путешествиям и по дороге изголодались. Проводница дверью заскрипела и билеты у всех начала проверять.

— Рано это всё… — я тихо проговорил и бычок об асфальт затушил.

— Что?

— Рано. Не в восемнадцать лет точно. Не должно так. Неправильно.

— Ты про армию? — Тёмка переспросил меня.

— Что? — я вдруг опомнился и на него посмотрел.

— Ты про армию, что ли, говоришь? Ну, что в восемнадцать лет рано?

Совсем ещё глупый и совсем и не вырос. Я заулыбался и по голове его тихонечко потрепал.

— Да, Тём, — сказал и тяжело вздохнул. — Про армию… Про неё, да.

Воспоминания детские наружу полезли, так надоедливо картинками вспыхивали перед глазами — то одно, то другое ярко в уме засветится.

Я уставился взглядом в ночную вокзальную даль и заговорил:

— Ты знаешь, Тём, так иногда хочется написать в «Дети-404». У меня же, можно сказать, с этого письма всё и началось. Мне же там, по сути, помогли. И после этого письма уже всё как-то более-менее наладилось, что ли, и душу свою родную ушастую нашёл.

Тёмка скромно заулыбался, ещё сильнее ногами заболтал и ответил:

— Так напиши.

— Да напишу. И твою книгу там упомяну.

— Не надо. Про себя только напиши. Ты лучше и интересней любой книги, понял?

Ещё двое суток придётся с Тёмкой в поезде трястись, а так уже поскорее хотелось домой, к нам туда, на Декабристов. По Моторострою опять ночами прогуливаться, на часы не смотреть и ориентироваться по звёздам, как путешественники тысячу лет назад.

Давно уже Моторострой наш убогий великой долиной для меня стал.

— Я вот всё думаю, — сказал я ему. — Мы с тобой какие-то неправильные, что ли. Не бывает же так. Нормальные люди книжками умнеют, а мы с тобой… Про мультики треплемся.

— Я же тебе объяснил, что это наша с тобой мифология, — он ответил мне. — В этом ничего плохого нет. Поэтому плюй на всё и давай по нашей с тобой мифологии жить?

— Это как?

— По мультикам, которые мы смотрели в детстве. Будем так же поступать, как нас там учили через все эти незамысловатые сюжеты и жизненные уроки. Как в мультиках про «Эй, Арнольда», про «Чокнутого» твоего любимого, как в «Приключениях Джеки Чана». Да господи, даже в «Дятле Вуди» столько всего было поучительного.

Я немножко нахмурился и хитро его переспросил:

— И чему ты у дятла Вуди научился? Башкой об дерево биться?

— Нет. Он же всё равно был хороший, добрый. Всяких негодяев туда-сюда гонял, помнишь ведь? Вот мы с тобой в детстве сидели, смотрели эти мультики и на ус это всё наматывали. Понимали, как в жизни может выглядеть негодяй, какие у него будут мысли, слова и поступки. И теперь, когда мы уже взрослые, если негодяя вдруг встретим, то сразу всё поймём. Это такой уж пример, глупый, наивный, но всё равно ведь пример.

Я с него посмеялся и сказал: